Эд Данилюк - Пожар Саниры
Кивана потянулся в санях, выпрямил ноги, зевнул. Шурима тут же прикрыл ему рот ладонью, чтобы не шумел, а потом, сдерживая смех, подобрал на земле травинку. Заметив, что что-то затевается, подошёл Парава.
Вся четвёрка склонилась над Санирой. Тот спал. Лежал на боку, подложив под голову ладони и подогнув колени.
– Эй, пошли! Чего ты возишься! – Нимата уже выскочил на поверхность.
Санира пошевелился и нехотя открыл глаза.
– Приехали? – спросил он, приподнимаясь и сонно щурясь.
– Приехали, – кивнул Шурима, отдёргивая руку.
Четвёрка расхохоталась.
Санира потянулся, приглушённо ойкнул из-за саднящей после порки спины и с подозрением посмотрел на веселящихся мужчин. Неуклюже слез на землю.
Сани стояли у тропинки, ведущей вниз, в урочище, откуда доносились приглушённые звуки молотов. В тринадцатьраз шагов у небольшого навеса из жердей и сплетённых прутьев горел костёр, на котором в большой глиняной чаше что-то варил незнакомый мужчина. Судя по запаху, полбяную кашу, и Санира сглотнул слюну.
Солнце клонилось к закату. Налившийся алым глаз богини-Небо почти касался края земли. Его лучи окрашивали всё вокруг красным, и оттого холмы вокруг казались драгоценно-медными.
– За кремнём приехали? – спросил камнелом, не отрываясь от варева.
– Да, – ответил на правах старшего Парава. – Гарола прислал.
Мужчина кивнул, похоже, он знал о вмешательстве старшего воина.
– Ну, мы много заготовить не успели. Забирайте что есть. И можно добавить вечернюю выработку снизу.
Санира, зевая, заглянул под навес. Внутри, сложенные в кучи, лежали на земле зеленовато-коричневые каменные пластины с полруки длиной[19]. Более-менее одинаковые по форме, размеру и качеству. В каждой куче должно было находиться тринадцать штук – для лёгкости счёта.
– Грузите, грузите, – обернулся мужчина. – Потом поужинаем вместе, каши на всех хватит.
Парава вместе с Шуримой переложили одну из куч в корзину и, взявшись с обеих сторон, кряхтя и пригибаясь под тяжестью, понесли в сани.
Кивана и Тисака пошли собирать валявшиеся повсюду кремнёвые булыжники. Обменять их на что-нибудь у торговцев вряд ли получится, однако для повседневных нужд они вполне годились.
– Пошли в каменоломню! – крикнул Санире Нимата и снова скрылся в урочище. В руках он нёс ещё одну пустую корзину.
Чтобы спуститься по тропинке, пришлось бежать – склон был крутой.
Здесь, на дне, вся земля была усыпана осколками кремня. Они лежали трещащим под ногами слоем, куда ни глянь. В нескольких местах, где камни обрабатывались, чтобы получить из них столь ценимые на всходе пластины, крошка лежала грудами по лодыжку, а то и выше. Стоял тот особый запах, который образуется, когда в воздухе летает множество искр, а в этом месте каждый удар молота отзывался целым снопом искр.
У подножия обрывистого каменистого склона работало трое. Одного юноша знал.
Стыд заворочался в груди, расправляя крылья и принимаясь клевать и без того упавшее сердце. Мужчина дома Фебути. Тот самый, который стал свидетелем глупого спора со старухой. Кажется, женщины называли его Госака.
– Санира! – удивлённо воскликнул камнелом, когда вместе с облаками летящей из-под ног пыли в урочище ввалился юноша. Госака вытер ладонью пот, отчего на его лице появилась ещё одна широкая серая полоса. Потом присмотрелся и добавил: – Ты про бороду знаешь? У тебя борода! Пора проходить обряд.
И отвернулся. Он сидел на нарочно принесённом сюда пне перед большим камнем и, используя его как подставку, обкалывал отобранный, самый качественный кремень.
О происшествии возле дома Фебути не было сказано ни слова, и Санира облегчённо вздохнул. Странно, но он почему-то чувствовал себя виноватым, хотя ему не в чем было оправдываться, ведь каждый может ходить по городским улицам! А вот о бороде услышать было приятно…
Из дальнего конца яра появился Нимата.
– Тут столько камней! – ещё издалека закричал он. – Лежат под ногами!
Санира пожал плечами. Он как-то давно свыкся с мыслью, что, вопреки названию, камнеломы на самом деле лишь подбирают и немного обкалывают валяющиеся в изобилии в урочищах кремнёвые булыжники, превращая их в заготовки, а потом и в пластины одного размера и формы. Обработанный таким образом камень удобнее для перевозки и работы. Нимата же, похоже, никогда об этом раньше не задумывался.
– А из стен кремень что, не добывают?
Госака оторвался от работы и поднял голову.
– В первый раз здесь? – спросил он, ухмыляясь. – Вот, смотри.
Он поднялся, подобрал с земли долото и легко, одним движением, выковырял из глинистой стены большой камень[20]. Тот упал на землю и откатился к таким же, как он, булыжникам.
– А бывает и так.
Госака отошёл немного в сторону. В том месте стена яра становилась каменной. Мужчина примерился и с размаху грохнул молотом по ручке долота. Посыпались искры, на камне же не осталось и царапины.
Санира подошёл и провёл рукой по месту, на которое пришёлся удар. Кремнёвый пласт здесь был плотный. Пробить можно, но сломаешь не одно долото. Правда, шагах в пяти левее виднелся тонкий глинистый намыв. Наверняка глубоко заходит в плиту…
«Каменоломня»
Госака вернулся к своей работе, а юноши стали загружать корзину камнем. Сначала они попробовали тащить тринадцать пластин сразу, но тут же обнаружили, что преодолеть крутой подъём с таким грузом просто невозможно. Потом попытались поднять к саням шесть кремней, и это не удалось – проход в какой-то момент становился настолько узким, что вдвоём поместиться в нём было никак нельзя. Пришлось оставить корзину наверху и таскать, прижимая к груди, по три пластины за раз.
Нимата справился с подъёмом довольно быстро. Санира же несколько раз то ли падал, то ли прислонялся к крутому склону. Камни, правда, не выронил.
Нимата уже возвращался вниз, в урочище, когда Санира наконец оказался наверху. Посторонился, давая другу пройти, и стал складывать пластины в корзину.
– Там их ещё много? – спросил Тисака.
– Порядочно, – ответил юноша и зашагал к обрыву.
За спиной раздался смех. Санира оглядываться не стал – вдруг они смеются не над ним, а он оглянется, и станет ясно, что он подумал, что… В общем, оглядываться не стал.
Так они с Ниматой и бегали туда-сюда, перетаскивая кремнёвые пластины сначала в одну корзину, а потом в другую.
Когда Санира в очередной раз оказался внизу, Госака крикнул ему в спину:
– Потом поможешь с орудиями?
Юноша только кивнул. Дыхание совершенно сбилось, говорить не получалось.
Чтобы наполнить третью корзину положенными тринадцатью пластинами, не хватило обработанного камня.
Парава и Шурима к тому моменту уже помогали кашевару у огня, Тисака возился возле унылого вола, а Кивана поправлял кремень в санях. При появлении Саниры и Ниматы он обернулся, чтобы перехватить корзину, но сразу понял, что в ней только девять камней, и, чтобы не сбивать счёт, принялся выкладывать пластины просто в сани. Потом ему ещё нужно будет обложить кремень сеном, нарочно для этой цели привезённым из Города.
– Каша готова! – крикнул мужчина у огня. – Скажите им!
Санира кивнул, и они с Ниматой снова спустились вниз.
Камнеломы уже собирали орудия. Им предстояло провести здесь, на этом месте, несколько дней, поэтому можно было бы оставить молотки просто на земле, только настоящий мастер никогда так не поступает.
Госака махнул рукой вглубь яра:
– Мы выкопали яму вон там! – Подобрал с земли долото и молот и едва не сунул их к остальным орудиям, но вдруг протянул Санире. – Хочешь попробовать? А то всё ножи делаешь. Почувствуй настоящий камень.
Приставил зубило к стене. В каменистом месте, том самом, где долото не оставило даже царапины.
Санира размахнулся и бухнул по рукоятке. Орудие, наткнувшись на слишком твёрдую плиту, дёрнулось, но осталось в руках. Конечно, удар никакого видимого результата не дал.
Наблюдавшие в сторонке камнеломы загоготали.
Кровь ударила Санире в голову. Мир исчез, оставив только злость и решимость. В голове раздалось рычание, заставившее содрогнуться всё тело.
Юноша нанёс ещё один удар. Неважно, правильно это или нет.
И опять без результата.
Так нельзя!
Санира поколебался мгновение. Потом шагнул в сторону, приставил долото к плите. Хотел было ударить, но остановился. Заставил себя сделать вдох и выдох. Так, вслепую, с глазами, которые застилает злость, не работают. Нужно избавиться от чувств. Нужно видеть, что делаешь. Нужно ощущать линии напряжения, щели, намывы, ядра уплотнения…
Санира сдвинул долото ещё на палец. И со всего маху врезал по рукоятке молотом.
Орудие вновь дёрнулось, да как-то слабо. Под лезвием показалась трещинка. Раздался глухой звук, будто в глубине скалы ударила молния. Потом несколько мгновений ничего не происходило. Вообще ничего.
