Дарья Плещеева - Число Приапа
Кнаге невольно улыбнулся – барон фон Нейланд нравился ему все больше.
– Он должен был тебе сказать, что в письме! – вдруг заявил фон Альшванг. – Ты должен был знать, чтобы объяснить Штадену!
– На конверте даже не было написано имя Штадена. Господин фон Нейланд сказал, чтобы я отдал письмо Лейнерту. И это все, что я знаю. Он сказал, что Лейнерт поймет, – внутренне смеясь, доложил Кнаге. С покойника-то какой спрос?
– И тебе не было любопытно, что в письме?
– Кто я такой, чтобы любопытствовать насчет дел господина барона?
– Дурак ты – вот кто ты такой! Как было бы хорошо, если бы ты вскрыл письмо… а может, все-таки вскрыл? Вскрыл! И понял, что означают эти проклятые буквы! Три и три – шестизначное число, сперва – три, потом еще три. Это я знаю, но не могу же я угадать проклятое число! Скажи мне эти буквы! Тебе от них никакого прока, а я найду золото! У меня же есть копия картины, а у тебя – нет! Хочешь, я поделюсь с тобой? Я дам тебе два талера! Два золотых талера, слышишь? У меня есть картина, но нет ключа, у тебя есть ключ, но нет картины – так мы можем договориться! Давай договоримся! Ты просто не представляешь себе – там все, все! Пять талеров! Нет? Десять талеров, будь ты неладен! Утром он стоит на крыльце – а у него ни единого перстня на пальце! Из гостиной пропали его часы – а они всегда лежали на подоконнике, из поставца пропали золотые бокалы, шкатулка в спальне стояла с откинутой крышкой, тоже пустая! Он все, все велел закопать! И Ян уехал с ним… И эта проклятая образина! И она тоже! Вот зачем понадобились футляры из оленьей кожи, которые он привез из Митавы! Я думал – для картин, но из картин пропала только эта злобная рожа и маленький пейзаж, портреты остались. Давай договоримся!
– Я ничего не знаю, – в который уже раз повторил Кнаге. – А милостивый господин откуда узнал про ключ?
– Так говорю же тебе – я слышал, что он сказал девчонке! Он сказал: я постараюсь уцелеть, но если меня убьют – ты возьмешь свое приданое сама. Береги картину. Картине грош цена, но она поможет тебе найти место, где хранится приданое. Ключ – у Штадена в Либаве, он знает, что должен передать тебе записку. Вот что он сказал! И еще сказал – число состоит из двух, первые три цифры – сверху вниз, следующие – слева направо. И когда будешь определять место – вспомни, что я тебе рассказывал про дедушку фон Граве и бабушку фон Граве. Тут она засмеялась, обняла его и поцеловала в щеку. Все – для нее, все – для нее! Нам с сестрой – ничего! И фон Граве, выходит, ее родной дед! Так я и думал! Он на том свете содрогается от ужаса – что натворил его ненаглядный зять! Знал бы он, за кого отдал любимую дочь! Это была прекраснейшая девушка во всем Ганновере! Мне матушка рассказывала – когда старый негодяй привез ее в Курляндию, люди стояли по обе стороны дороги от Доббельна до Гольдингена, чтобы увидеть ее в окне кареты! Ее называли прекрасной саксонкой!
– Разве господин барон был женат? – спросил Кнаге.
– Нет, конечно!
– Но за кого тогда вышла замуж прекрасная саксонка?
– За его отца… да… – баронов племянник понял, что запутался, и замолчал.
Кнаге смотрел на него исподлобья.
На картине есть некое место, где зарыт клад. Точнее, место, откуда нужно двигаться сверху вниз, а потом – возможно, отсчитав нужное количество шагов, – слева направо. И, похоже, это – «приап», место для коего на картине фон Нейланд указал собственным пальцем!
Клад был бы весьма, весьма кстати…
Курляндия, наши дни
Местность вокруг Снепеле была ухоженной, крестьяне позаботились о красивых указателях на дорогах, ведущих к хуторам. Дома, видные с дороги, были опрятные, одноэтажные, с высокими крышами. Рядом с иным современным коттеджем стоял каменный амбар, старше него лет на двести.
– А теперь вроде бы направо, – сказал Полищук. – Айвар как-то так выразился, что по одну сторону дороги дома, а по другую – заброшенный комплекс. Вот, наверное, эти дома…
– А вон там, за деревьями, что-то такое, бетонное, – подсказала Тоня.
Повернули, по большаку добрались до мертвого комплекса.
– И всю Европу бы сливочным маслом снабжали, и на Австралию бы хватило, если бы все это уцелело, – глядя на бетонные развалины, проворчал Хинценберг. – Как это русские говорят? Назло бабушке уши отморожу?
– Теперь нужно понять, с какой стороны холмик, где была мельница, и вычислить местоположение каменного дурака…
– Вы полагаете, он до сих пор там торчит? – осведомился антиквар.
– Вряд ли. Еще при советской власти убрали.
– Раньше. Подумайте сами – поставил его какой-то местный чудак, вообразивший себя древним римлянином. Чудак этот помер еще в семнадцатом веке – а наследникам такое страшилище зачем? Наследники – господа добропорядочные, послали людей, чтобы выкопать каменному дураку могилку и спрятать его там на веки вечные.
– В том случае, если каменный дурак вообще был, – вмешалась Тоня. – Нарисовать серую скульптуру можно в любом пейзаже – даже просто скопировать ее с другой картины.
– Тоже вариант, – согласился антиквар. – Но нам от того не легче. Итак, попытаемся найти место, куда художник поместил «приапа»…
– Вы приехали сюда искать клад? – удивился Полищук.
– Ну да, вас же интересует только то, что связано с убийством и с убийцей. А в моем возрасте, деточка… – на сей раз Хинценберг обратился так к следователю, – поиски клада и поиски убийцы не так любопытны, как поиски истины.
– Вы собираетесь искать истину в старом коровнике?
– Она может найтись и в менее подходящем месте.
Тоня видела, что Хинценберг для Полищука – чуть ли не выживший из ума старик. Но не это удивляло ее – а то, что антиквар нацепил маску престарелого чудака… или он носил маску в салоне «Вольдемар», притворяясь бизнесменом и хитроумно торгуясь за каждый лат?..
Не в силах разгадать эту загадку, она помалкивала, а Полищук и Хинценберг рассуждали, где могут быть искомые холмики. Их было по меньшей мере два – один чуть поближе, другой чуть подальше. На каждом стояло по двухэтажному дому современной постройки. А «приап» теоретически находился на полпути между тем местом, где сидел с мольбертом Курляндский Аноним, и холмом с мельницей, торчавшей неподалеку от пустого холмика, где потом нашли «святые мощи» и построили дом.
– Дальше мы не проедем, – решил Полищук. – А если проедем – то так застрянем – придется тягач вызывать.
– Да ради бога! – Хинценберг даже обрадовался, что можно выйти из машины.
С фотографической сумкой он забрался на кучу камней и озирался в поисках, как он сказал, любопытного ракурса. Полищук же пошел к бетонной стенке, которая оказалась торцом того самого коровника.
– Пейзаж после ядерной войны, – сказал Хинценберг, нацеливаясь объективом на спину Полищука. – Единственный уцелевший ищет братьев по разуму. Снимок я сделаю черно-белым, ради полнейшей безысходности.
Пока антиквар прилаживался в поисках самой что ни на есть загробной безысходности кадра, следователь скрылся, но ненадолго.
Появившись из-за угла, он прижал палец к губам и сделал жест «все сюда».
Оказалось, он нашел целый лагерь, но чей – неизвестно.
В сотне шагов от коровника стоял на полянке джип, но стоял так, что номеров не разглядеть. Рядом был натянут желтый тент, под тентом стояли раскладной столик и три табурета. Хозяева явно бродили где-то поблизости.
– Это не машина Виркавса? – спросил Тоню Полищук.
– Для меня все джипы на одно лицо, – отрубила она.
Полищук отошел подальше и достал мобильник.
– Своим звонит, – догадался Хинценберг. – Знаешь что, деточка? Иди-ка ты в машину и сиди там на всякий случай. Мало ли что? Так чтобы не пришлось искать тебя по всей волости.
– И вы тоже, господин Хинценберг.
– И я тоже. Только сделаю пару гениальных кадров.
Антиквар усыпил Тонину бдительность – она уже пошла к машине, но вовремя обернулась. Хинценберг лез на стену коровника.
– Господи! – воскликнула по-русски Тоня и поспешила к антиквару.
– Я должен рухнуть в твои объятия, деточка? – недовольно осведомился он. – Полезай сюда, кое-что увидишь…
По бетонным обломкам и камням Тоня кое-как добралась до края стены. Крыши коровник лишился уже давно, остались одни стропила Сверху антиквар и его эксперт видели любопытные маневры. Двое мужчин, причем один из них – с лопатой, наблюдали на третьим, который медленно, словно считая каждый шаг, шел по скошенному лугу в сторону коровника. Вдруг он остановился, позвал их жестом, они подошли и принялись толковать, причем бурно, явно обвиняя друг дружку в неких смертных грехах. Но расслышать их никак не удавалось.
– Смотри внимательно. Нет там того красавчика с фотографии? – спросил Хинценберг.
– Нет, того – нет…
– Если ты скажешь, что существует еще одна копия картины с «приапом» и что они ищут клад, сверяясь с той копией, я тебе все равно не поверю…
