Джулия Бьянки - Демоны Микеланджело
Эскулап осмотрел кухню в поисках достаточно большой емкости, остановился на котле, который висел над потухшим очагом. На практике для этого требуется большая емкость с водой — он указал на котел, затем повернулся к Микеланджело, и попросил его заглянут внутрь. Недоумевающий скульптор выполнил просьбу. Стоило ему нагнуться, как доктор Паскуале, привстав на цыпочки, одной рукой зажал ему ноздри, а другой надавил на затылок и принялся нагибать его голову вниз. Будь в котле вода, он точно захлебнулся бы!
— Смотрите внимательно, — приговаривал доктор. — Таким образом, голова будет погружена в воду полностью и безумец останется без доступа воздуха. Главное искусство здесь — удерживать пациента под водой достаточно долго, чтобы прекратился приступ, но не допустить утопления. В наиболее тяжелых случаях, для удобства работы врача, умалишенного следует предварительно обездвижить. Например, крепко связать, или даже оглушить.
Не дожидаясь очередной демонстрации, Микеланджело вырвался из цепких пальцев ученого-новатора, с силой отпихнул доктора Паскуале на другой конец кухни и бросился к телу. Тщательно ощупал затылок молодого человека — действительно, обнаружил там шишку, какие бывают от сильного удара. Он поднял голову и спросил:
— Скажите, доктор Паскуале, это прогрессивная метода допускает ограничение тока воздуха, пережимая горло пациента вместо погружения в воду?
Медик задумался, потер ладони друг о друга:
— Теоретически, да. Такое возможно, но риски удушья гораздо больше, чем в случае погружения в воду. Лично я воздержался бы от такого метода.
— Но кто-то из ваших коллег мог прибегнуть к такому способу ради опыта?
— Ну… Коллеги поделились бы результатом своего эксперимента в форме трактата или в частной переписке. Мир ученых медиков невелик, в нем не принято утаивать знания.
— Я уразумел, куда ты клонишь, Микеле. Полагаешь, жизнь этого безумца отнял врач, действовавший неосторожно?
— Это сказали вы, святой отец, не я.
Отец Джироламо сделал знак стражникам, повсеместно следовавшим за ним.
— Оберните тело и возьмите с собой, нужно разыскать и известить родню покойника. Напишите записку к подеста от моего лица.
Стражники виновато потупились: никто из них не освоил искусства владеть пером. С трудом скрывая раздражение, святой отец обратил свой взор на доктора Паскуале, но тот испуганно замахал обеими руками, словно его намеревались подвергнуть медицинскому эксперименту в качестве подопытного. У него скверный почерк, сознался эскулап, не всякий фармацевт оказывается в состоянии разобрать его предписания. Синьор Буонарроти выступил вперед — к некоторому удивлению проповедника — скромно предложил себя в качестве писаря. У него нет привычки к зеркальному письму, как у некоего да Винчи, буквы входят ровными и разборчивыми, а прописные литеры он выписывает не хуже, чем в старинных требниках. Отец Джироламо вынужден был принять помощь. Он быстро надиктовал записку, дождался пока скульптор присыплет свежие чернила песком, запечатал собственной рукой и направился к выходу.
— Недопустимо терять время, когда взывают о справедливости.
Синьор Буонарроти обогнал его на шаг, с видом самым почтительным поддержал стремя и вполголоса осведомился:
— Синьора Таталья перестала устраивать справедливость в суде Синьории?
— Речь идет о духовном лице, — хмуро ответил отец Джироламо.
— Они с аббатисой Марией повздорили из-за имущества де Розелли?
— Нет. Речь идет об убийстве.
Он набросил на голову капюшон монашеского облачения, хлопнул мулла по сытому крупу. Животное неторопливо потрусило по дорожке в сторону виллы де Розелли, остановился у самого кованого забора, украшенного гербами этого почтенного семейства с черенком и бутоном розы, оглянулся на скульптора, поманил его следом за собой. Когда дело идет о восстановлении справедливости, хороший писарь может потребоваться в любой момент. Доктор Паскуале подобрав полы длинного докторского плаща, побежал за ними, смешно перепрыгивая через лужи.
* * *Восковая свеча толщиной в женскую руку горела в изголовье покойной синьоры де Розелли ровным тоскливым светом. Своей белизной она напоминала одеяние аббатисы Марии, беззвучно молившейся рядом. Ее осанка была безупречна, а пальцы перебрали четки с обычной размеренностью, не вздрогнули, когда двери залы отварились, чтобы впустить внутрь отца Джироламо и его сопровождающих.
Из-за плотно задвинутых штор все живые цвета, кроме черного, казались приглушенными: синьор Таталья больше напоминал свою собственную тень, а маэстро Ломбарди, которого он вытащил на середину зала, вообще сжался в комок и попытался растаять в темноте. Но маневр не удался — священник, которого синьор Буонарроти помнил как «отца Бастиана», служившего в домашней часовне семейства де Розелли, вцепился в плечо маэстро, и вытащил его в центр зала.
Именно падре принял на себя ответственность и пригласил в дом медика, чтобы засвидетельствовать смерть синьоры де Розелли. Добросовестно осмотрев тело, маэстро Ломбарди обратил внимание на небольшую темную точку, окруженную кровоподтеком под левой грудью дамы. Таковая отметка могла возникнуть, если синьоре нанесли укол в сердце, достаточно длинной, прочной и острой иглой. Такой укол способен вызвать мгновенную остановку сердца. Синьора де Розелли была убита.
Запыхавшийся доктор Паскуале уже дробно стучал каблуками по лестнице. Он торопился узнать, кто? Кто посмел осматривать его пациентку? Почему его не известили о смерти синьоры де Розелли первым?
Падре смерил крикливого докторишку взглядом — им двигало чувство христианского долга. Опыт научил священника, что чем быстрее тело осмотрит врач, тем больше шансов установить истинную причину смерти. Вместо того, чтобы терять время на розыски доктора Паскуале. Он отправил домашнюю прислугу за врачом, который оказался поблизости. От негодования щеки доктора Паскуале покрылись алыми пятнами, он повернулся к отцу Джироламо в поисках справедливости — и действительно получил ее. По промыслу Божьему время не является субстанцией осязаемой подобно жидкости, течение которой необратимо, а всякая задержка может обернуться во благо! Проповедник торжественно поднял палец, — доктор Паскуале может сейчас осмотреть тело и подтвердить выводы коллеги или же представить свои собственные.
Падре и родственникам покойной синьоры следовало уведомить власти Флоренции о прискорбном происшествии. Отчего этого не было сделано?
Синьор Таталья поклонился святому отцу с профессиональной сноровкой, как обычно кланяются в судебном заседании.
— Я, как поверенный покойной, столкнулся с возражениями со стороны ее родственницы. Матушка Мария, в миру Лавиния-Флора Мария да Радда де Франкони, кузина синьоры де Розелли. Синьора Аббатиса не считает смерть Франчески де Розелли результатом убийства, — правовед заученным жестом указал в сторону стола, на котором доктор Паскуале без всякого стеснения, заглядывал под одежду покойницы и даже запускал под нее руки, а смятое белое покрывало пристыженно лежало рядом. — Мы рассчитываем, что ваша святость рассмотрит дело по существу!
Губы отца Джироламо дрогнули и вытянули в нитку.
— По существу? Только Господу известно существо всего сущего. Я — не судья.
— Значит, синьоры понапрасну вынудили вас, отче, проделать длинный путь из Флоренции, — голос аббатисы звучал спокойно и ровно, как обычно. — Кузина Франческа скончалась естественным образом. Если игла протыкает живого человека, кровь изливается глубоко под кожей, но несколько капель неприметно выходит наружу. Но ее сорочка и постель остались чистыми.
— Да, готов согласиться, — доктор Паскуале покончил с осмотром и привычно обтер руки тряпицей, пропитанной уксусом, как всегда поступал во время моровых поветрий. — Haematoma, иначе говоря, излитие крови под кожу — не наблюдается. Нанести живому и здоровому человеку укол с такой точностью непросто. Как мне кажется, он был недостаточно глубок, чтобы убить.
— Что же стало причиной смерти?
— Сложно сказать.
— Сложно, но возможно? Поймите, доктор! — синьор Таталья решительно двинулся к эскулапу. — Синьора де Розелли была весьма богата, недавно она потеряла сына при неоднозначном происшествии. Теперь все ее состояние перейдет к синьоре Франкони.
— Нет синьоры, это не так. Обеты бедности не позволяют мне иметь собственность или средства.
Деньги кузины пойдут на благие дела, согласно ее последней воле. Синьору Таталье прекрасно известно содержание духовной сестры.
Правовед вытащил из толстой папки с блестящим замочком несколько страниц дорогой, отменной выделки, бумаги и подбежал с ними к святому отцу:
— Вот, смотрите! Мы с Франческой собирались пожениться, я уже подготовил брачный договор!
