Андрей Добров - Ужин мертвецов. Гиляровский и Тестов
— Иди уже, Андрей Антонович! — приказал Уралов.
— Антонович? — осклабился парень.
— Привыкай.
Хазаринов вышел.
— Сколько? — еще раз повторил я.
Уралов сел за стол, сцепил пальцы перед лицом и весело посмотрел на меня:
— В первый раз — бесплатно.
— Нет, — сказал я, с трудом вставая из кресла. — Так не пойдет.
— Боитесь, попрошу об ответной услуге? — подмигнул мне Карп Семенович.
Я кивнул.
— Эх, Владимир Алексеевич, ну что вы! Мне не нужны ваши отдельные услуги. Я хочу, чтобы вы на меня работали. И, будьте уверены, этот торжественный час однажды настанет — не по вашему желанию, так по моему. У меня лично на вас досье вот такой толщины уже!
— Так и на вас досье есть, — ответил я. — Не у меня, а в жандармерии. Полковник Слободянюк до сих пор вас помнит.
— А! — махнул рукой Уралов. — Еще год назад это было актуально… Поверьте, лет через пять вся Москва будет у меня вот где!
Он сжал кулачок.
— Вот где — со всеми жандармами, полицейскими, чиновниками и журналистами. Вы что, думаете, я не знаю, что за моими людьми следят филеры Сыскного? Конечно, знаю! Но мне плевать!
— Я думаю, лет пять вы не проживете, — сказал я спокойно. — Кто-нибудь вас обязательно убьет.
— Ладно уж, — сказал Уралов вяло. — Прощайте. Досье вам привезут завтра к вечеру. Приготовьте триста рублей. По сто на человека. Продаю их вам со скидкой, поскольку речь не идет о крупных сделках. Но много информации не ждите — времени мало.
Я кивнул и вышел.
Похоже, что обратная доставка в карете Уральского страхового общества после моего отказа сотрудничать была просто отменена. Я поднял воротник бушлата и пошел по улице в поисках свободного извозчика. Вдруг из-за угла выехала пролетка и остановилась прямо напротив меня. В ней под поднятым верхом сидел Захар Борисович Архипов собственной персоной.
— Садитесь, Гиляровский, — сказал он.
— Ага! — сказал я. — Дежавю! Год назад, когда я ходил в Аржановскую крепость к Уралову, вы точно так же поджидали меня в пролетке.
— Это, скорее, случайность, — ответил сыщик, помогая мне подняться в пролетку. — Наши филеры следят за господином Ураловым и докладывают обо всех посетителях. Вас они узнали и сразу передали мне.
— Уралов знает о ваших филерах, — сообщил я. — Но, похоже, думает, что он в полной безопасности, — сказал я.
— А я знаю, что он знает. Его люди даже пару раз подходили к моим филерам и предлагали отдохнуть у них в конторе и выпить чаю — так, мол, будет гораздо удобнее наблюдать. Уралов играет с нами, мы играем с ним. Открытыми картами. Это такой субъект, знаете… интересный и опасный.
— Да уж… — ответил я. — Итак, вы узнали, что я к нему приехал, бросили все дела и примчались выручить старого товарища из беды. Так?
— Конечно нет, — отрезал Архипов. — Вы все время нарушаете наш договор. И я хочу сделать вам выговор.
— Какой договор? — спросил я как можно наивнее.
— Такой! Мы договорились делиться информацией. Я вам все рассказал про семью купца Столярова. Я пустил вас на место убийства подручного Горна. А вы? Зачем вам понадобился Уралов?
Я вздохнул. Архипов был прав. Надо поделиться с ним хоть какой-то информацией.
— Хорошо. Убитый помощник Горна торговал морфином.
— Это я знаю, — ответил Архипов. — Мы взяли парочку, которая покупала у него эту дрянь. Поэтому я и попросил сразу осмотреть запасы наркотических веществ. Там обнаружилась довольно большая недостача. Не только морфина.
— Понятно, — кивнул я, не уточняя, что еще пропало.
— Но вы же не за этим приходили к Уралову? И перестаньте сейчас лихорадочно придумывать ответ. Просто скажите правду.
Я сдался:
— Мне нужны досье на Чепурнина, Горна и Патрикеева.
Архипов поджал губы:
— Могли бы спросить и у меня.
— А там есть что-то интересное?
Сыщик поморщился:
— На самом деле — нет. Это вполне обычные досье с указанием, кто чем владеет и по каким адресам проживает. Данные господа в поле зрения полиции не попадали. Мы просто запросили официальные данные по метрикам, купчим и приписке. А что Уралов?
— Обещал к завтрашнему дню.
— И что потребовал взамен? — спросил Архипов.
Я ухмыльнулся:
— Хотел потребовать. Но мы сошлись на деньгах. По сто рублей за человека.
— Жаль, — вздохнул Архипов. — Так мы могли бы узнать, что он затевает нового.
— У вас на него что-то есть? — спросил я.
— Господин Уралов работает теперь чисто, — нехотя ответил Архипов. — Если у него и есть какие-то темные делишки, мы пока их не раскрыли. Но согласитесь, Владимир Алексеевич, когда подобный субъект почти в открытую говорит, что может водить за нос полицию, не реагировать мы не можем. Он — хищник. И в какую бы шкуру ни рядился, его все равно потянет на свежее мясо. А мы будем следить. И возьмем его флагранте деликто, с поличным то есть. Что вы делаете сегодня вечером?
— Я? Ужинаю в Купеческом клубе.
— С кем-то встречаетесь?
Я решил, что с меня хватит расспросов.
— Захар Борисович! Мы договорились делиться информацией, но я же не обязался отчитываться перед вами во всех своих делах.
— Это плохо, — вздохнул Архипов. — Вы, Гиляровский, все-таки не профессионал в сыске. Для вас важная деталь может показаться несущественной. А в результате убийца может уйти от наказания.
— Да? — язвительно сказал я. — До сих пор было наоборот.
Архипов дернул щекой.
— Хорошо, тогда будем считать чистым совпадением то, что сегодня шеф-повар Тестова с утра уже сидит на кухне Купеческого и что-то готовит.
— Разве? — спросил я совершенно невинно. — Но разве он время от времени не готовит в Купеческом? Это же старая традиция — приглашать туда поваров из самых лучших ресторанов. Совпадение — и все.
— Конечно, совпадение, — сказал Архипов, посмотрев мне прямо в глаза. — Особенно если учесть, что вчера вы с ним встречались.
— Опять следите за мной, Захар Борисович? Нехорошо это.
— Почему за вами? За Рыбаковым. Пока следствие не закончено, я не снимаю подозрения ни с кого. Он рассказывал что-то интересное?
— Он показывал мне рецепт варки кофе.
Сыщик вздохнул и приказал извозчику остановиться.
— Вон ваш Столешников, Владимир Алексеевич.
Архипов замолчал и уставился на меня усталым взглядом. Так родители смотрят на взрослых детей, понимая, что никакие воспитательные речи больше не помогут. Мне стало даже немного совестно.
— Захар Борисович, — сказал я. — Не смотрите на меня так. Если сегодня вечером я узнаю что-то интересное, то расскажу. Но поверьте, вы сможете попасть туда, куда я сегодня собираюсь. Так что и резона прежде времени вам рассказывать нет никакого.
Архипов не ответил, продолжая смотреть на меня укоряюще.
— За меня вам совершенно незачем беспокоиться, — сказал я.
— Я беспокоюсь не за вас, — сказал сыщик. — У меня просто плохое предчувствие.
— У вас — предчувствие? — спросил я.
— Это даже не предчувствие. В любом убийстве есть логика. Часто не формальная, а… Эмоциональная. Вы знаете, что у меня в Сыскном был учитель?
— Нет.
— Это было больше двадцати лет назад, когда я только-только получил место в отделении. Федор Иванович Скопин, судебный следователь. Ветеран последнего Туркестанского похода. Отчаянная голова, умница, пьяница. Он научил меня не относиться к преступлению как к какому-то обособленному случаю. Он считал, что преступление всего лишь эпизод в жизни человека. И этот эпизод имеет свою логику, но логику не книжную, а психологическую. Человека иногда надо довести до края пропасти, и большинство от этого края отшатнутся, а один на тысячу — шагнет. Почему он шагнет? Это самое важное. Тут дело не только в мотиве, но и в характере человека, в его быте, в его окружении, в его культурном уровне, в его привычках. Когда преступник убивает одного человека — это довольно просто. Скорее всего он был в отчаянии, действовал, как говорят французы, в состоянии аффекта. А вот если он начинает убивать одного за другим… Тут не аффект. И логика такого убийцы — совершенно другая. Помните модельера Ренарда? Сколько за ним осталось трупов? И помните, в чем была причина?
— В увечье, которое ему нанес собственный отец, — ответил я.
— Разве он остался после нормальным человеком с нормальной человеческой логикой?
— Нет.
— Поэтому так сложно было его вычислить.
— Думаете, здесь такой же случай? — спросил я.
— Не знаю. Но убийство в аптеке — это второе отравление. Этот молодой человек хотел выдать убийцу. Мы видим, что преступник решает возникающие проблемы только одним способом — он убивает. Он уже знает, что полиция ведет свое расследование. И если бы мог, то убил бы и меня. Но он не может. Преступник знает, что вы ведете свое дознание для газеты. Он может убить вас.
