Иван Любенко - Кровь на палубе
– Прямо по курсу судно, – донесся крик наблюдателя.
– Что ж, посмотрим, кто это, – проговорил капитан и устремился на палубу. – Свистать всех наверх!
Матросы мгновенно оказались на местах: палубные – у парусов, артиллеристы – у пушек, абордажная команда выстроилась на куршее, и только гребцы продолжали привычный труд, но теперь они работали добровольно и сами могли принимать участие в бою.
Впереди примерно на расстоянии трех миль завиднелась черная далекая точка.
– Налечь на весла! – приказал боцман.
Вскоре дистанция сократилась до мили и взору вольных моряков предстала трехмачтовая, мирно плывущая шхуна. Ветер почти стих, и ее большие паруса ослабли. Она медленно двигалась по тихому лазурному морю, гладкому, как мельничный камень.
Через подзорную трубу Капитон разглядел на бизань-мачте красный флаг с белой восьмиконечной звездой и полумесяцем. Было заметно, как на далекой палубе засуетилась команда, отворились оружейные порты и показались жерла пушек.
– Оружие к бою! К повороту! Абордажная команда…товсь!
Замысел Русанова был прост: поскольку «купец» был оснащен как минимум восемью пушками, то сближаться с ним бортами было равносильно гибели. Поэтому, пользуясь преимуществом в скорости, капитан решил зайти неприятелю с кормы и, ударив мощным носом, высадить абордажный десант.
Со шхуны прогремел залп, но ядра так и не достали галеры. Развернувшись, она уже заходила паруснику в тыл.
– Огонь! – прокричал капитан, и два легких орудия на баке попеременно выбросили из своей утробы снаряженные картечью заряды. Им вдогонку разрядились фальконеты на постицах. И почти сразу же раздался резкий удар – бушприт «Магнолии» протаранил корму чужого судна. Десятки абордажных дреков зацепились за борт, и орущая ватага потекла на неприятельское судно.
На шхуне началась паника. Израненные картечью, скорченные тела матросов в агонии ползали по палубе. Капитон ринулся в самую гущу баталии. Орудуя саблей, он прокладывал себе дорогу к трюму. Вдруг в шаге от него выросла фигура огромного турка, наставившего на него ствол пистолета. Палец противника уже надавливал на спусковой механизм, как вдруг его рука вместе с оружием шлепнулась к ногам русского капитана. Лицо врага исказилось ужасной гримасой. Он взвыл от боли, но, превозмогая страдания, потянулся к другому оружию, заткнутому у него за поясом. Из-за его спины возник Макфейн. Весело подмигнув Капитону, он отрубил иноверцу вторую руку. Кровь стала бить фонтанами теперь уже из обоих предплечий, и англичанин, чтобы прекратить страдания, полоснул противника по шее. Кровоточащий обрубок человеческого тела издал гортанное бульканье и поваленным деревом рухнул вниз.
– Pack of henhearted numbskulls![15] – прокричал британец и, уцепившись за канат, ринулся на помощь сербу.
Постепенно сопротивление ослабло и скоро совсем прекратилось. На палубу посыпались кривые сабли и длинноствольные пистолеты. Стало так тихо, что было слышно, как слабые волны бились о деревянные борта. Побежденные турки толпились на юте, ожидая дальнейшей участи.
– Что с ними делать, капитан? – вытирая рукавом запачканное чужой кровью лицо, спросил Тихомир.
– За борт, – чуть слышно проронил Русанов, и со всех сторон послышался гул одобрения.
Не дожидаясь «помощи», османы с криками во славу Аллаха сами бросались в воду. А тех, кто не мог передвигаться из-за ранений, матросы «Магнолии» кидали в море, и они почти сразу уходили на дно. Другие барахтались вокруг корабля еще какое-то время, выкрикивая то ли проклятия, то ли призывая Всевышнего на помощь. Человек пять-семь, надеясь на чудо, поплыли куда-то в сторону невидимого берега. Издалека было хорошо заметно, как на воде оставалось все меньше и меньше черных точек, и вскоре последняя из них скрылась под набежавшей волной.
Турецкий флаг спустили. С палубы смыли кровь. Оказалось, что трюмы захваченного парусника ломились от пороха, ружей и пистолетов. Трофей более чем достаточный! Но самым удачным приобретением был сам корабль. Еще не успевшие поржаветь гвозди в обшивке говорили о том, что он недавно сошел со стапелей. По своим мореходным качествам шхуна намного превосходила «Магнолию» и отлично ходила при боковых ветрах, а главное – для ее управления не требовалось много матросов – паруса сами легко спускались вниз. Благодаря этому при сближении кораблей на дальность ружейного выстрела большая часть команды высвобождалась для ведения прицельного огня по противнику и последующего абордажного боя. Артиллерийское вооружение значительно уступало фрегату или даже шлюпу, но при умелом использовании шесть фунтовых, восемь четырехфунтовых и две пары вертлюжных пушек могли представлять довольно серьезную угрозу.
Недавний бой не прошел даром для бывшего турецкого «Лале»[16] – из строя вышел руль, да и бизань-мачта частично лишилась парусов. Плотнику пришлось изрядно повозиться, чтобы устранить неисправности. Оснастку починили, а вместо руля временно укрепили большое галерное весло.
Пока шли ремонтные работы, капитан, Джон Макфейн и Тихомир Ивкович спустились в кают-компанию.
– Я считаю, что сегодня нам здорово повезло, и теперь в нашем распоряжении уже два прекрасных корабля, – начал разговор Русанов. – И хоть шхуна требует небольшого ремонта, с ней мы будем еще сильнее. Пришло время и тебе, Джон, стать на капитанский мостик. «Магнолия» – твоя, а за собой я оставляю «Лале», только мы будем называть его «Тюльпан».
– Спасибо, друг. Я уверен, что совсем скоро и Тихомир станет капитаном, – Макфейн похлопал молодого серба по плечу.
– А команду поделим так: славяне – мои, остальные – твои. Ну и самое интересное, Джон, посмотри, что я здесь нашел. – Капитон вытащил из-под кровати небольшой ларец с сорванной крышкой. Сундук снизу доверху был набит золотыми монетами.
– Ну вот, – улыбнулся Макфейн, – теперь будет на что ремонтировать «Тюльпан».
– Да тут еще хватит и ребят наградить, – весело проговорил боцман.
– Вот с этого давайте и начнем, – приподнимаясь с прикрепленного к полу кресла, предложил Русанов.
Матросы столпились у бака, с нетерпением ожидая раздачи трофеев.
Увидев корабельное начальство, они обрадованно загалдели, словно стая гусей, разбуженных среди ночи. И в ту же секунду над морем, пугая дремавших на грот-марселе буревестников, разлетелся зычный окрик Макфейна:
– Silence there between decks![17] On yer toes![18] The captain will speak![19]
Глава 16
Подозрения
Смерть Завесова шокировала пассажиров, а понимание того, что убийца может находиться среди членов команды или вояжеров, и вовсе повергло всех в уныние. Разговоры за столом не клеились, реплики о хорошей погоде казались неуместными, а шутки и смех почти совсем перестали звучать. В ресторане господствовала сдержанная тишина, прерываемая едва различимым стуком столовых приборов. Отношения между туристами оставались вежливо-учтивыми, но некоторая натянутость в словах и помыслах все-таки прорывалась наружу.
Место географа оставалось пустым, и никто не горел желанием его занимать. Дождавшись, когда подадут десерт, Пустоселов, как старший экспедиции, обратился к соседям:
– Что ж, господа, ни для кого не секрет, что, вероятнее всего, Лиидора Макаровича убил кто-то из пассажиров. Все сидящие за этим столом недавно вернулись из поездки по городу, и подозрение в равной степени падает на каждого из нас. Честно говоря, я не совсем разделяю мнение, что преступником может быть кто-то из команды корабля. Слишком уж это неправдоподобно. Вероятно, так сложилось, что интересы Завесова с кем-то пересеклись… И, чтобы развеять сомнения в отношении членов экспедиции, я, как ее руководитель, предлагаю вам подробно рассказать о своих взаимоотношениях с покойным, а также детально остановиться на самой экскурсии в подземелье. Возможно, выслушав каждого, мы сумеем облегчить Климу Пантелеевичу задачу по поиску преступника. Позвольте начать с себя. Итак, я ранее никогда не был лично знаком с господином Завесовым и до нашей экспедиции с ним не общался. Во время экскурсии я с ним в одной коляске не сидел и в 1001-ю колонну не входил. О его смерти узнал от вас, Елизар Матвеевич, – купец выразительно посмотрел на учителя естествознания. – Пожалуй, все. Прошу задавать мне вопросы, если таковые имеются.
– А вы не знаете, как господин Завесов попал на борт «Королевы Ольги»? Может быть, у него был какой-то протеже? – неуверенно поинтересовался Смальский.
– Как мне сказал Иван Прокопьевич, Завесов – лучший преподаватель географии в губернии и потому будет весьма полезен в нашем путешествии.
– Разрешите полюбопытствовать, господа, а кто такой Иван Прокопьевич? – отламывая десертной вилкой кусочек миланского пирожного, осведомился мичман.
