Расплата - Пётч Оливер
Пронзительно взревел горн.
Молодая женщина едва сдержалась, чтобы не взвыть в голос. Приложить столько усилий, открыть замок, задобрить обезьяну и незамеченной пробраться к сундуку – и вот теперь этот горн все испортил!
Заворочались на пристани Барнабас и остальные, заголосили попугаи в клетках. Самуэль тоже ворчливо протирал глаза. Крепкое вино, которым он упился всего пару часов назад, еще не вполне выветрилось из головы. Агнес немного помедлила, а потом вернула кольцо в сундук. Если Барнабас заметит его отсутствие, а сбежать к тому времени не получится, подозрение падет в первую очередь на нее. С кольцом придется подождать.
Агнес закрыла сундук, спешно вернулась на свое место и легла рядом с Агатой, едва открывшей глаза. Замок снова защелкнулся на лодыжке.
– Но… – удивленно начала Агата.
Однако Агнес зажала ей рот ладонью.
– Тсс!
Она успела как раз вовремя. Самуэль уже с шумом перебирался через скамьи. Убедившись, что пленницы на месте, он облегченно вздохнул.
– А я уж думал, это вы, милочки, слиняли, – проворчал он. – Что за шум, черт бы его драл?
Первому горну уже вторило множество других. К ним мешались топот копыт, барабанная дробь и отдаленные песни ландскнехтов. Барнабас встал на пристани и смотрел на мост, по которому из Страсбурга в сторону Келя двигалась колонна солдат, до того длинная, что конца ей не было видно.
– Проклятье, что забыли здесь ландскнехты посреди ночи? – злобно ворчал барышник. – Можно ведь порядочным горожанам поспать в тишине?
Тем временем первые солдаты сходили с моста. От пристани, где ночевали путники, их отделяли всего несколько шагов. Барнабас поднял руку и окликнул ближайшего из ландскнехтов.
– Эй! Куда это вы собрались в такой-то час?
Отбивая на барабане мрачную монотонную дробь, солдат окинул Барнабаса скучающим взором.
– Идем на север. Крестьяне стоят под Шпейером, и даже епископ в штаны наложил, – ответил он наконец. – Неужто не слышал? Вся Швабия, Франкония и Курпфальц охвачены восстаниями. Безмозглое холопьё хуже холеры… Ничего, скоро мы их вздуем как следует.
Агнес навострила уши. Если Шпейер пал, то и до Анвайлера недалеко… Может, крестьяне уже и Трифельс захватили?
– Воистину, дело ваше правое, – Барнабас усердно закивал, переминаясь с ноги на ногу; Агнес буквально видела, как он соображает. – А… скажите, как обстоят дела в Шварцвальде? Там тоже война? Мы-то хотели спуститься по Кинцигу и оттуда…
Ландскнехт зычно рассмеялся.
– Не лучшее ты выбрал время для путешествия, ох не лучшее. Я разве не говорил? В стране разруха, деревни сожжены. Только дурак отправится сейчас в дорогу. Там вас только смерть ждет.
В это мгновение подал голос один из попугаев:
– Папа жрет как жаба, Папа жрет как жаба!
Второй тут же подхватил:
– Слава кайзеру, слава кайзеру!
Солдат насторожился и с недоверием взглянул на Барнабаса.
– Что это, черт возьми, такое?
– А всего-то говорящая птица, – Барнабас заставил себя улыбнуться. – Мы бродячие артисты. У меня еще есть обезьяна и…
– Артисты с обезьяной? – Ландскнехт восторженно оглянулся на своих товарищей, которые уже собирались двигаться дальше. – Эй, слыхали? Такие нам в обозе не помешают, верно? После резни солдатам всегда хочется развеяться. А у вас и девки, как я вижу, имеются… И вполне себе пригожие!
Солдат похотливо взглянул на Агнес. Та все сидела у борта и оттуда наблюдала за разговором. Барнабас между тем размышлял.
– Благодарю! – крикнул он наконец ландскнехту. – Я хорошенько обдумаю твое предложение.
– Обдумай. И учти вот еще что: там, где мы, всегда есть чем поживиться. Женщины, вино, золото… Мы выпытываем у крестьян, где они прячут деньги, а потом вешаем на ближайшем суку!
Ландскнехт со смехом ударил в барабан и примкнул к колонне, которая, точно армия муравьев, все тянулась по мосту. Барнабас еще долго стоял на пристани. Потом развернулся к своим людям и пленницам, подкрутил черную бороду и властным тоном произнес:
– Вы слышали, что он сказал. В Шварцвальде слишком опасно. Я не собираюсь рисковать жизнью ради каких-то дикарей, ожидающих непорочного товара. Тем более когда есть предложения куда более заманчивые… – Он ухмыльнулся и довольно потер руки. – Мы отправимся вместе с армией на север. Если волнения утихнут, то мы всегда успеем проплыть по Дунаю и продолжить дела. А до тех пор будем скитаться там, куда судьба забросит.
Барнабас поднял голову и потянул носом, как собака. В воздухе пахло дымом от факелов, порохом и лошадиным навозом.
– Я чую деньги, много денег. Разгружайтесь, ребята, и своруем повозку. Отправляемся на войну.
Потом с блеском в глазах барышник повернулся к Агнес.
– Раз уж Каиру ад-Дину ты не достанешься, то не вижу смысла и дальше держать тебя невинной, – сказал он с подчеркнутым равнодушием. – Ты как-никак моя собственность. Во всяком случае, до тех пор, пока кто-нибудь не предложит за тебя хорошую цену.
Без лишних слов он схватил Агнес за волосы и потащил за несколько бочек, а там прижал ее к борту. Все произошло так быстро, что та не успела ничего предпринять.
Она лихорадочно нашарила нож Самуэля, спрятанный в рукаве, но клинок выскользнул из руки и скрылся в воде.
В следующее мгновение на нее навалился Барнабас. Агнес рвалась и отбивалась, но сильные, волосатые руки держали крепко, словно тиски. К горлу подступил комок от его зловонного дыхания. С потом и вонючей портовой водой оно сливалось в запах, которого Агнес не забудет никогда в жизни.
«Я убью тебя за это, – думала она. – Когда-нибудь я тебя убью. Я или Матис, если нам еще доведется увидеться с ним».
– Всегда хотелось узнать, каково у графинь между ног, – прошептал Барнабас ей на ухо и медленно полез пальцами под юбку.
Барабанная дробь ландскнехтов и смех остальных мужчин заглушали отчаянные крики Агнес.
А по переулкам Анвайлера под прикрытием ночи скользил темный силуэт. Всего в нескольких шагах прошла группа стражников с алебардами, но человек прижался к стене и слился с мраком.
Пока стражники не прошли, Каспар не отнимал руки от рукояти кинжала. Это уже четвертый раз, когда он в пределах города наткнулся на патруль. Казалось, Анвайлер был всецело во власти восстания, как и все уголки этой богом забытой глуши. Чтобы добраться сюда из Венеции, Каспару потребовалось больше времени, чем предполагалось. Юг Германии был целиком охвачен огнем. Крестьяне бунтовали и захватывали города один за другим. На дорогах царили беспорядки. Всякий, кто путешествовал в это время верхом, да еще в одиночку, сильно рисковал. На дорогах всюду караулили повстанческие патрули. С важным видом крестьяне останавливали и допрашивали всех путников. Любой мог оказаться шпионом епископа или герцога, и Каспар понимал, что темная кожа навлекала на него особое подозрение. Он был другим, и одно лишь это считалось в такое время преступлением.
Каспар медленно крался вдоль стены, пока не добрался до угла, за которым открывался вид на рыночную площадь. Досадливо отметил, что и здесь оставили караул из трех человек. В рваных крестьянских одеждах они сидели на ступенях ратуши и передавали по кругу бутыль с вином. По лицам их было видно, что себя они ставят выше других. Каспар задумчиво оглядел косы и цепы, небрежно прислоненные к колонне. Вероятно, горожане открыли ворота перед мятежниками, и те считали себя новыми хозяевами и всюду совали свой нос. Намерениям Каспара обстоятельство это ничуть не способствовало.
Агент понимал, что искать имело смысл лишь в одном месте – в городском архиве. Он совершил тогда большую ошибку, доверив поиски наместнику. Каспар уже не сомневался, что Гесслер там что-то обнаружил и пытался скрыть. Какой-нибудь документ, записку, которая помогла бы Каспару… Оставалось только надеяться, что наместник до своей внезапной гибели не уничтожил находку.
Он снова бросил взгляд на трех часовых, которые принялись играть в кости. Они громко смеялись – вино, похоже, уже ударило им в голову. Тем не менее Каспар не решился затевать бой сразу с троими. Разбить одно из окон с обратной стороны здания тоже было бы слишком шумно. Поэтому после некоторых раздумий он решил прибегнуть к дешевой уловке.
