Клементс Рори - Мученик
Миллс сделала паузу, чтобы дать слушателям время осознать страшное описание наказания Бальтазара Жерара, затем продолжил:
— Вы, вероятно, решите, что он понес заслуженную кару за подобное гнусное преступление, и я согласился бы с вами. Но представьте состояние разума этого несчастного. Странно, но Бальтазар Жерар был по-своему храбр, он не кричал и не молил о пощаде. Власти Делфта сообщили нам, что, даже в самой страшной агонии, он был спокоен и не проронил ни звука. Однако временами он начинал бредить, говорил словно во сне. Он был без сознания, но его слова, возможно, являются ключевыми для нашего расследования. Он несколько раз повторял: «Мы уничтожили Галиафа, хвала Господу. О, друг мой, мы уничтожили Голиафа из Гефа». — Миллс замолчал и отпил из кружки эля. — Считалось, что Жерар действовал в одиночку, но теперь я с уверенностью заявляю, что у него был сообщник. Представители гражданского народного ополчения Делфта не исключают, что существовал второй убийца, видимо, оставшийся незамеченным в общей суматохе. Неужели все три пули были пущены из одного пистолета с колесцовым замком? Почему Жерар говорил «мы уничтожили Голиафа»? Почему не «я уничтожил Голиафа»?
Неожиданно раздался одновременно властный и ломкий голос Уолсингема.
— Но здесь мы бессильны. Если и существовал второй убийца, а я прихожу к мнению, что так оно, возможно, и было, то чем это может нам помочь? Как мы узнаем, кто он? И почему я должен думать, что он и есть тот самый человек, которого Мендоза подослал убить Дрейка? Господин Миллс…
Миллс снова глотнул эля, чтобы промочить горло.
— В Делфте произошло еще одно убийство, убили проститутку, не важно, как ее звали. Вы решите, что не существует связи между убийством падшей женщины и убийством принца, к слову сказать, одного из самых замечательных правителей во всем христианском мире. Но весьма веские причины заставляют нас полагать, что есть некая связь между этими двумя случаями.
Он снова сделал паузу, обведя взглядом сидящих, которые не сводили с него глаз.
— Жерар был недалеким, вспыльчивым молодым человеком, но кто-то решил, что он не сможет выполнить свою мерзкую миссию в одиночку. Позже в результате допросов стало ясно, что, планируя преступление, он поселился в Роттердаме в таверне под названием «Русалка», которой владел англичанин и которая, скорее всего, была публичным домом, исходя из ее названия. В ту пору в таверну часто захаживал посетитель, которого проститутки хорошо запомнили. Этот человек, фламандец, знал толк в услугах шлюх и щедро платил им за работу. Но у него были странные привычки. Он требовал, чтобы его били. Проститутки привыкли к необычным просьбам, включая и подобные акты насилия, но желания этого человека заходили слишком далеко. Будучи побит одной из женщин, он возбуждался, привязывал ее к кровати и начинал избивать ее сам. Проститутка испугалась, что он забьет ее до смерти. Содержатель публичного дома и хозяин «Русалки» выставил этого человека из своего заведения. В тот же день и Бальтазар Жерар покинул таверну. Спустя неделю в Делфте была обнаружена убитая проститутка. Ее забили до смерти в комнатах, которые снимали двое мужчин, один из которых подходил под описание Жерара, а другой — его компаньона-фламандца из таверны в Роттердаме. Раны той женщины были схожими с ранами проститутки из «Русалки», а руки ее были также привязаны к кровати. Согласно одному из отчетов он вырезал на ее теле религиозные символы. Больше ни одного из этих мужчин никто не видел, а менее недели спустя в Принсенхофе, резиденции Вильгельма Молчаливого, где принц был впоследствии убит, когда поднимался по ступенькам, появился вооруженный пистолетами Жерар. Мое предположение, которое, я полагаю, подтверждено вескими доказательствами, заключается в том, что Жерар был не один. Быть может, на месте преступления его и не было, но кто-то еще помогал Жерару разрабатывать план убийства. Так или иначе, Бальтазар Жерар действовал не в одиночку.
Шекспир наклонился вперед. В его воображении возникло леденящее кровь видение: труп леди Бланш Говард лежит на каменной плите в крипте собора Святого Павла, искатель мертвых Джошуа Пис переворачивает тело, и его взору предстает вырезанное на спине трупа распятие. Неужели возможно, что человек, который нанес ей эти раны, и человек, который в Делфте убил проститутку и был пособником в убийстве Вильгельма Молчаливого, одно и то же лицо? Но самое главное, просматривается связь между убийством Вильгельма и заговором против Дрейка.
— Вы полагаете, что этот фламандец может быть так называемым убийцей Дракона, наемником, посланным убить вице-адмирала?
Уолсингем сделал знак Фелиппесу.
— Томас, не могли бы вы…
Фелиппес поправил на носу очки в металлической оправе и углубился в чтение документа, лежащего перед ним на столе.
— Вот, — сказал он своим тоненьким, словно птичьим, голосом. — Я расшифровал это послание прошлой осенью, вскоре после того, как бабингтонские заговорщики предстали перед судом. В то время мы не были уверены в его важности и в том, что оно вообще означает, хотя очевидно, что в нем говорилось об испанских планах послать против нас флот. Послание было адресовано Филиппу, но на этот раз оно было от герцога Пармы, а не от посла Мендозы. Я зачитаю вам его: «Делфт помог нам в расчистке фарватера? В богоугодном деле человек, обладающий глазом сокола, может стоить сотни кораблей». Слово «Делфт», я полагаю, в данном случае относится к убийству принца Вильгельма. А слова «расчистка фарватера» — не требуют объяснений. Они хотят, чтобы их флоту ничто не препятствовала в плавании по Английскому каналу, особенно сэр Френсис Дрейк. С учетом вышесказанного, значение послания Пармы становится очевидным: «Давайте подошлем делфтского убийцу к Дрейку».
— Спасибо, Томас, — произнес Уолсингем. — Джон, — обратился он к Шекспиру, — вам понадобится описание этого человека и все, что о нем известно. Как сказал господин Миллс, он фламандец. У нас есть его описание, переданное нам властями Делфта и Роттердама. Это человек ростом шесть футов, худощавый, но сильный, обычно гладко выбрит, — хотя, возможно, с тех пор он мог отрастить бороду. У него холодный взгляд, глаза почти черные, бледная кожа, он часто ходит к проституткам. В Роттердаме он представлялся под именем Халс Хассельбейнк и говорил, что он — лютеранин. Возможно, этого недостаточно, но это все, что у нас есть. Пошлите Слайда в публичные дома, а если понадобится, отправляйтесь туда сами. У этого фламандца необычные пристрастия. Поспрашивайте. Не подверглась ли какая-нибудь женщина подобному насилию?
Он оглядел сидящих за столом.
— Обратите особое внимание на оружие, которым было совершено убийство в Делфте. Меня сильно беспокоит этот пистолет с колесцовым замком. Королева в большой тревоге. Подобное оружие легко спрятать, и оно смертельно при использовании с близкого расстояния. Если нанятый королем Филиппом убийца захочет воспользоваться таким пистолетом, он будет искать его здесь. Отправляйтесь к оружейникам. Между тем я настаиваю на том, чтобы все в этой комнате удвоили бдительность. Смерть шотландской дьяволицы все изменила и, без сомнения, вызовет ответную реакцию наших врагов как дома, так и за границей. Господа, будьте готовы к худшему и молитесь о лучшем.
Шекспир хотел сообщить Уолсингему о своих подозрениях, о возможной связи между убийством Вильгельма Молчаливого и леди Бланш Говард, но прежде чем он смог произнести хоть слово, господин секретарь уже покинул комнату. Шекспир вздохнул и сломал перо.
— Его ждут в Гринвиче, — с улыбкой произнес Миллс, — для организации официальных похорон. Наша государыня снова его призвала. Как в таких случаях говорят мусульмане: собаки лают, а караван идет.
Глава 17
Шекспир постучал в дверь дома в Доугейте. Ему показалось, что из-за двери доносится шум, но дверь никто не открыл. В нетерпении он принялся барабанить, и наконец ему открыли. Появившаяся в дверях молодая женщина смотрела на него, подняв брови, словно ее удивил тот факт, что кто-то мог так колотить в дверь.
— Простите, что не открыла сразу. Я укладывала детей спать.
Шекспир хмыкнул, но не извинился.
— Мне нужно увидеть господина Томаса Вуда. Вы госпожа Вуд?
— Нет, — вполголоса отчетливо произнесла она. — Здесь нет госпожи Вуд, если, конечно, вы не имеете в виду трехлетнюю дочь хозяина Грейс. Меня зовут Кэтрин Марвелл, я — гувернантка. Полагаю, господин Вуд у себя в библиотеке.
Шекспир заметил ее взгляд. Неужели она насмехается над ним? У Кэтрин были темные волосы, обрамлявшие правильный овал лица. В то время года, когда цвет лица у людей обычно бледный и серый, ее лицо светилось румянцем. Ее голубые глаза встретились с его взглядом, и она рассмеялась над его чересчур серьезным официозом. Он разозлился.
