Илья Стогов - Проект "Лузер"
Взяв себя в руки, майор все-таки поднял глаза на собеседника. Далось ему это нелегко, но все-таки далось. Прокашлявшись, прежде чем начать говорить, он спросил:
— Вы видели вывеску у нас на двери?
Очкозавр собирался рассказать что-то еще и даже, может быть, зачитать пару цитат из книжек, которых у него в портфеле наверняка было еще много. Вопрос майора сбил его с толку.
— На двери? Видел.
— И что там написано? «Нобелевский комитет»?
— Почему «комитет»? Там написано «Милиция».
— Во! Милиция! Знаете, что это значит? Это значит, что мы не занимаемся древними языческими святилищами. Мы занимаемся правонарушениями. А вам нужно в Нобелевский комитет. Это не здесь, это в Швеции.
Дядька поправил очки на носу и редкие пряди на лысине. Сдаваться он не собирался.
— Ваша ирония не уместна. Все, что я вам рассказал, было лишь предысторией. Сама история впереди. И она напрямую касается вашей сферы деятельности.
Дядька порылся в портфеле и вытащил оттуда еще одну книжку. Стогов подумал, что, возможно, услышит еще пару отрывков из скандинавских саг, но на этот раз книжка называлась проще: «Административный кодекс». Полистав ее, дядька скучным голосом зачитал статью об ответственности за порчу памятников истории и культуры. Майор внимательно его выслушал.
— И что?
— Вы не понимаете?
— Нет.
— Вы ничего не слышали о строительстве автомобильного тоннеля под дном Невы? Об этом говорит весь город!
— Возможно, та половина, в которой живу я, просто занята иными делами, — сказал майор. — Тоже важными, но не имеющими отношения к памятникам истории и культуры.
(Ночью он впервые в жизни попросил у нее прощения.
Кулаком проломить кирпичную стену казалось ему проще, чем произнести эти несколько слов. Даже лбом проломить — и то проще. Это он умел, к этому привык. Ударить что есть силы и победить. Добиться своего. Но признавать, что был не прав, оказалось намного сложнее.
Они лежали в постели, и он сказал ей: «Прости меня, пожалуйста».
Она прижалась к нему теплой кожей и помолчала. А потом сказала, что ничего страшного. Синяк на лице почти не болит.
Выпитый за день алкоголь мешал сосредоточиться, и он так и не сказал ей, что просит прощения вовсе не за то, что ударил ее там, в прихожей, а за совсем другое…
За то, что все предыдущие годы их общей жизни были прожиты столь бездарно.
И еще за то, что он любит ее, но никогда ей об этом не говорил…
Он лежал, пьяный и раздавленный, и не мог найти слов, чтобы впервые в жизни признаться другому человеку, что вся его предыдущая жизнь была сплошной ошибкой).
Договаривать с дядькой он оставил капитана. Сказал, чтобы тот зафиксировал все в письменной форме, а потом встал и вышел из кабинета. Выглядеть это должно было так, будто он вспомнил про срочное дело, хотя уже второй день он понимал: лично для него никаких срочных дел на свете просто не осталось.
Он вышел на улицу, молча постоял там, глядя на дождь, а когда вернулся в кабинет, на форменном кителе у него были видны мокрые брызги.
Очкастый краевед уже ушел. На полу возле стула, на котором он сидел, осталось лишь несколько мокрых следов. Осипов положил перед майором заполненный по всей форме бланк. Майор попробовал взять его и почитать: протянул руку к бумажному листу, но рука после вчерашнего ощутимо подрагивала, и майор убрал ее обратно под стол.
— Чего он хочет?
— Просит возбудить дело против строительной корпорации, ведущей работы по прокладке транспортного тоннеля под Невой.
— На каком основании?
— Уверяет, что они уничтожают своими работами уникальный археологический объект. Следы этого самого языческого святилища.
Майор помолчал, поразглядывал лист лежащей перед ним бумаги. Успел подумать, какой все-таки у Осипова аккуратный почерк. Потом спросил:
— Где конкретно ведутся эти работы?
— Вы действительно что ли не в курсе?
— Нет. А должен быть?
Осипов только хмыкнул. Последние полгода проект был любимой темой всех городских медиа.
— Строители роют автомобильный тоннель от станции метро «Горьковская» на противоположный берег Невы. Даже вырыли там здоровенный котлован. Неужели не слышали?
Майор перевел взгляд на Стогова. Смотреть в его сторону майору просто ужасно не хотелось, но он все же посмотрел. Стогов все так же развалившись, сидел за выделенным ему столом. На столе царил беспорядок, а Стогову на это было плевать.
(Вчера я хотел убить этого человека.
Немного хочу и до сих пор.
Может быть, когда-нибудь я и на самом деле его убью. Вытащу из кармана пистолет и разряжу всю обойму в его башку.
Но это будет не сегодня… не прямо сейчас).
— Что скажешь?
— О чем?
— В том, что он говорил, есть хоть какой-то смысл?
— Вряд ли. Я бы сказал, что все это чистая паранойя. Ну какое капище может быть в центре Петербурга? Дядька, конечно, милый, но абсолютно сбрендивший.
За окном все еще стучал дождь. Нужно было принимать решение, да только в голове у майора так и не появилось ни единого соображения насчет того, что со всем этим делать. Он еще раз пробежал глазами заявление, и после этого все-таки поднялся со стула.
— Паранойя или нет, а заявление у гражданина принято официально. Так что поехали, прокатимся. Глянем, что там на «Горьковской» за котлован выкопали.
3
Ехать на машине от их отдела до Петропавловской крепости было минут семь. В крайнем случае — десять. Свернуть на набережную Фонтанки, вырулить к Марсову полю, перескочить Троицкий мост и все, ты на месте. Но семь минут такая поездка заняла бы, скажем, рано утром первого января, когда улицы пусты и никого на дорогах. А дождливым октябрьским утром уйти на дорогу могло и два часа, и даже три. Потому что пробки. Подчиненным майор сообщил, что добираться им предстоит на метро, и первым, не оборачиваясь, зашагал в сторону ближайшей станции. Стогов с капитаном пристроились вслед за ним.
Ноги у Стогова промокли почти сразу. Он не стал обращать внимания. Несколько дней назад с ним случилась совершенно дурацкая история. Проснувшись дома с утра, он обнаружил, что где-то потерял свои кеды. Он перерыл все квартиру, но так и не смог их отыскать. Единственный разумный вывод гласил: перебрав накануне, он пришел домой босяком. Но вот откуда он пришел? И почему без обуви? Память лишь беспомощно разводила руками. Поэтому, отыскав в прихожей старые зимние ботинки, он просто добежал до магазинчика «Converse» возле Апраксина двора и купил себе новые кеды. У которых почти сразу треснула подошва.
Вообще-то, если носить кеды не снимая, подошвы должно хватать на недель пять. Потом появляется трещина, но даже в таком состоянии еще несколько недель кеды все равно протянут. Потом (в общей сложности месяца через три после покупки) их придется выкинуть, но это не очень страшно, потому что новые кеды (которых опять-таки хватит на несколько месяцев) стоят не дороже 50 баксов, и в целом выходит, что в год на обувь ты тратишь 200 долларов, и если бы не зима (когда в кедах бывает ужасно холодно), система была бы вообще идеальна.
Из дверей метрополитена, как обычно, тянуло теплом. Майор показал тетке возле турникета служебное удостоверение. По закону милиционеры имели право ездить на метро бесплатно. Стогова этот штрих всегда немного смешил. На фига такая льгота людям, которые получение даже самой маленькой звездочки на погонах отмечают покупкой сразу спорткара, понять он не мог. Впрочем, лично его наличие льготы даже и радовало. Купить спорткар Стогову не светило и в самом отдаленном будущем.
Все вместе они спустились по эскалатору. Станция метро как обычно слепила глаза обилием мраморных и золотых поверхностей. Строилась вся эта красота еще при позднем Сталине. И говорят, в те годы на перевозку пассажиров петербургское метро рассчитано не было: под поверхностью города прокладывали не транспортную артерию, а возводили важный стратегический объект.
Самую первую линию подземки тогда прорыли от станции «Площадь восстания» до станции «Площадь Ленина». Иначе говоря, от Московского вокзала до Финляндского. Первый вокзал соединял Петербург со всей остальной страной. Второй открывал дорогу на север и запад. Перспектива третьей мировой казалась в те годы вполне себе реальной. Когда горнист протрубит всеобщую мобилизацию (прикидывали молодые и бодрые сталинские генералы), войска и техника погрузятся на железнодорожные составы и доедут до Московского вокзала. Сам Петербург к тому времени будет, скорее всего, уже уничтожен ядерными бомбардировками, и глазам прибывших предстанет лишь выжженная пустыня. Ни мостов через Неву, ни хотя бы дорог, по которым можно проехать дальше, в городе не останется, но это не беда: именно тут пригодится метро. Прибывшие воинские части спустятся в метро, проедут пару остановочек до «Площади Ленина», организованно, все вместе поднимутся на поверхность, а там уже и Финляндский вокзал. Новые железнодорожные составы, новая погрузка, и — скатертью дорожка дальше, прямо до театра боевых действий.
