Борис Акунин - Планета Вода (сборник с иллюстрациями)
Кульминация
Волшебный чертог
Никогда. Нигде
В эту ночь Беллинда решила не ходить в ночную экспедицию, потому что размышлять о своей новой жизни было интересней, чем подглядывать за чужой. Она легла в кровать и думала про мистера Булля, потом уснула, проснулась же не у себя в комнате, а нигде.
Она лежала в постели, но это была не ее постель. И потолок был другой: белый-пребелый, так что не на чем остановиться взгляду, и без люстры. Такими же белыми были стены – без окон и двери. Вообще без всего.
Я сплю, сначала сказала себе Беллинда, и сон какой-то скучный. Что это такое, когда ничего нет и всё никакое?
Она повернулась на бок, сложила ладони и сунула их под щеку, чтобы увидеть сон поинтереснее, хорошо бы про мистера Булля, однако тут накатил кашель. Когда такое происходило, нужно было поскорее проснуться, схватить с тумбочки стакан, в котором микстура и отпить. Беллинда протянула руку, но не нащупала ни тумбочки, ни стакана. Рывком села на кровати, согнулась пополам и долго кашляла – сердито, потом удивленно.
Оказывается, она не спала! Всё было на самом деле: белая комната без окон и дверей, чужая постель с мягкой периной, ровный мертвенный свет, сочащийся сверху. На Беллинде была не байковая пижама, в каких спали пансионерки во избежание ночной простуды, а длинная белая сорочка. «Это саван, – догадалась Беллинда. – Я умерла. «Нигде» – это тот свет».
Испугаться она не испугалась, но сделалось жалко, что жизнь закончилась в момент, когда только-только начала становиться по-настоящему интересной. Но сожаление промелькнуло и исчезло, вытесненное любопытством.
Откинув легкое одеяло, Беллинда соскочила на пол, такой же белый, как стены и потолок. Попробовала оттолкнуться ногами и взлететь – не вышло. Оказывается, души не летают, придется ходить. Да еще в туфельках. Они стояли на маленькой скамеечке – белые, атласные, с серебряными разводами, прелесть что за туфельки. Беллинда сначала ими вдосталь налюбовалась и только потом надела.
По правде говоря, рассматривать на том свете было особенно нечего. Очень скоро (а может и не скоро – времени здесь ведь тоже не существовало) Беллинде надоело вертеть головой и трогать гладкие стены. Комната была не сказать чтоб большая. И совсем пустая, если не считать кровати и небольшого зеркала.
«Мне что тут теперь целую вечность торчать, в этом белом склепе?» – подумала девочка, но опять не испугалась, а решила сначала проверить, верно ль, что отсюда нет никакого выхода.
Она опустилась на четвереньки, сняла туфельку и начала простукивать ею пол. Тот отзывался глухим мертвым звуком.
Тогда Беллинда принялась за стены. Они оказались металлическими, покрытыми лаком. Ноготь прочертил по белому царапину, и это было уже кое-что. Всё-таки существовать в сплошной белизне, особенно если целую вечность или хотя бы до Страшного Суда, если он предусмотрен, это как-то скучно. На лаке же можно рисовать или писать.
Дальше – лучше.
Простукивая следующую стену, Беллинда на что-то нажала, и – ура! – в гладкой поверхности сначала обозначился прямоугольник, а затем он превратился в дверь, только не совсем обычную. Она не распахнулась, а будто продавилась внутрь дюйма на два, да и уехала вбок.
Девочка увидела, что тот свет – не склеп, а чертог. Есть такое слово, которое встречается только в сказках и в стихах. Вроде дворца или замка. Как правило, волшебного.
Беллинда стояла на пороге небольшого зала. Он тоже был белый, но намного интереснее предыдущей комнаты, которую Беллинда сразу разжаловала из склепа в спальню.
Здесь, пожалуй, находилась столовая. Потому что посередине стоял стол. Рядом два стула. Почему два – непонятно. Беллинду больше заинтересовала белая ваза с фарфоровой крышкой. Что там?
Вот это да! Сэндвич с сыром, сэндвич с ветчиной, яблоко и груша!
Очень кстати. Покойнице ужасно хотелось есть. Аппетит у Беллинды всегда был прекрасным, особенно по утрам.
Она быстро слопала сэндвич, за ним второй и начала икать от сухомятки.
– А пить у вас тут дают? – спросила она вслух.
Ух ты! На столе с краю отворилось квадратное отверстие. Внутри стояли три графина: с томатным соком, с яблочным и с апельсиновым.
Тут у Беллинды возникло явственное ощущение, что за ней наблюдают – прямо волоски на затылке зашевелились. Она заозиралась, но никого не было. На одной из стен висело зеркало – побольше, чем в спальне. Беллинда подошла и посмотрелась. Просто чтобы понять, похожа она на покойницу или нет.
Вроде не особенно.
Пошла вдоль стены, постукивая кулаком. Не откроется ли еще какой-нибудь сезам?
Открылся! Но не там, где она стояла, а совсем в другом месте. Отъехала панель, и в проеме белым кафелем засверкала уборная.
«Нет, я не на том свете, – сказала себе Беллинда. – Это что-то другое. На том свете, во-первых, не едят и не пьют, а во-вторых, не приглашают на толчок, когда тебе это не нужно. Кто-то, кто за мной наблюдает, вообразил, что я ищу туалет. Это не Господь Бог, потому что Он ошибаться не может».
Для того чтобы создать новую версию, данных пока не хватало. Но зато было ясно, что гладкие стены не сплошные. Беллинда опять стала их простукивать, стараясь не пропустить ни одной пяди поверхности – и оп-ля! – отворилась новая дверца, откуда полился голубоватый мерцающий свет.
Беллина шагнула через порог – и замерла в восхищении. Вперед тянулась узкая галерея, упиравшаяся в стену, но рассматривать этот проход Беллинда не стала, она уставилась на потолок.
Он представлял собою дно огромного аквариума. Это оттуда сочилось чудесное сияние, покачиваясь бликами. Над головой проплыла стая радужных рыб, потом пушечным ядром, сверху вниз, упал осьминог, ударился о стекло, с перепугу выпустил чернильное пятно и кинулся прочь, отчаянно работая щупальцами. Беллинда ойкнула от восторга.
Она долго глазела на потолок и увидела еще много всякого чудесного: разных рыб, колышащихся медуз и вовсе невообразимых морских созданий. Вдоволь налюбовавшись, прошла до конца галереи и проверила дальнюю стену, но та оказалась тупиковой, так и не открылась. Пришлось возвращаться обратно – в Столовую, где со стола исчезли графины и ваза, но зато откуда-то появился букет белых лилий. Заглянула и в Спальню, просто так, от нечего делать. Кровать испарилась, но девочка этому уже не удивилась. Наверное, пол здесь тоже раздвижной, как стол в Столовой.
Пошла в уборную – понадобилось. Оказалось, что там есть еще умывальник с холодной и горячей водой, а также жутко красивая ванна в виде бутона лилии. Захотелось наполнить ее водой и поплескаться, но делать этого Беллинда не стала. Сначала нужно было проверить, подглядывает за ней кто-то или нет. Может, мерещится? Но ведь кто-то приготовил угощение, убрал посуду, спрятал кровать?
Прогулялась по чертогу еще раз, прикидывая, как тут жить. Стало быть, есть Спальня, Столовая, Аквариумная и Ванная. Вообще-то для целого мира маловато.
Снова любовалась на морскую жизнь, пока не надоело.
Ну, еще можно было посмотреть на себя в зеркало.
– Что же это такое? – сказала Беллинда своему отражению. – Чей это чертог? Кто тут хозяин? Похоже на сказку «Красавица и чудовище», да только я никакая не красавица, и чудовища что-то не видно, а очень хотелось бы с кем-нибудь поговорить, хоть с чудовищем. А то, если человеку сначала невыносимо любопытно, а потом ужасно скучно, то так и помереть можно. Ау! Есть тут кто-нибудь?
Чрез открытую дверцу донесся звук. Кто-то там скрипнул стулом.
«Ну вот. Сейчас я всё узнаю», – подумала Беллинда.
С храброй улыбкой и отчаянно колотящимся сердцем она шагнула в Столовую.
* * *За столом сидел человек в белом костюме, белой рубашке и белом галстуке. Волосы у человека тоже были белые, торчали наподобие нимба. По этому пушистому облаку Беллинда его и узнала – вчерашнего старичка, что сидел с ней на скамейке близ Грота.
– Здравствуй, милое дитя, – сказал вчерашний старичок дрожащим голосом.
Беллинда поняла, что голос дрожит от волнения, и сама волноваться сразу перестала. Ну, почти перестала.
– Здравствуйте, а… – И не успела ни о чем спросить, потому что старичок начал всё объяснять сам.
Так и сказал:
– Я тебе сейчас всё объясню, а то ты, конечно, испугана и ничего не понимаешь. Минувшей ночью тебе стало плохо. Ты потеряла сознание. Все подумали, что ты умираешь. Повезли тебя в больницу. А я сказал, чтобы тебя доставили ко мне. Что тебе у меня станет лучше. Я тебя спасу. И я тебя спас. Ты ведь не чувствуешь себя больной?
Объяснение всем волшебным событиям, приключившимся с Беллиндой, оказалось таким скучным и неволшебным, что она расстроилась. Но, конечно, виду не подала, это было бы невежливо. И потом, старичок так трогательно волновался.
– Я чувствую себя совсем здоровой. Спасибо. А…
