Максим Кузьменко - Масоны из провинции
— Справился? — Алексей Николаевич ждал юношу у кареты. — Пойдем пройдемся, тут лавочка есть недалеко, гостинцев купим.
Такой магазин Сергей видел впервые, жемчуга, янтарь, агаты, гранаты, и еще бог знает что. А рядом халва, карамели, конфеты, сушеные фрукты и орешки в меду. Хозяин лавки турок, но по-русски говорит ловко.
— Возьми это, этих дай дюжину, тех штук десять, Олечке вот это нравится, а ты запоминай. — командовал Алексей Николаевич показывая на каменья и на сладости. — Женщины, они как вороны, любят все сладкое и блестящее. — со знающим видом говорил мужчина.
Сладости турок упаковал в красивую коробку синего цвета из грубой бумаги, а камешки в отдельных два мешочка, сшитых из розового шелка, с бантиками и перевязанные золотыми шнурочками. На одном мешочке он быстро вышил «Р», на другом «О».
— Вот теперь и до дому ехать можно. — с довольным видом заключил Алексей Николаевич. — Охрим, провези нас по набережной, а потом гони домой!
Красив Днепр, закатное солнце залило реку кровавым багрянцем, казалось это кровь веков, ушедших лет, теперь текла в одно большое море вечности, навсегда унося и свои, и чужие тайны.
* * *— Так как ты выбрался? — Сергей первым нарушил молчание.
Как только экипаж вышел из города, возница остановил лошадей, зажег фонари и продолжил путь. Алексей Николаевич засветил маленькую лампадку, прикрепленную к стенке кареты, и та обдала пространство вокруг себя тусклым светом, оставив углы во власти сумерек.
— Это долго рассказывать. — после прогулки по Екатеринославску Алексей Николаевич повеселел, и его голос звучал без мрачных ноток. — Ну и ехать нам не быстро. — это была правда, в темноте особо не разгонишься. — Да, ты знаешь, мне ведь тогда было годов как тебе сейчас, всего ничего, ну может немногим старше. Страшно помирать в таком возрасте? Я не знаю, не помню. Помню что стоял на коленях, подошел ко мне этот, со скрипучим голосом: «Ты смотри, — злорадно шипел он. — офицерик.», после он зашелся смехом. Я поднял глаза и увидел перед собой грязный офицерский китель, а над ним мерзкую морду этого недоноска. — в сумраке Сергею показалось что глаза Алексей Николаевича моргнули желтым огнем. — Ужасный был он тип, зубы сплошь гнилые, черные глаза малюсенькие, как у свиньи, голова как патисон маленькая, и кажется, что кожа натянута на голый череп, а брови, усы и волос, как смола и торчат щеткой во все стороны. Длинный, острый нос, с огромными ноздрями, узкий подбородок выпирает вперед, а лоб, такое чувство что его вовсе нет, сразу над бровями росли волосы. Сам тоже невысок, ниже среднего, и худой. Говорили что его не женщина родила, а что он так, из лесу появился. Китель на нем висел как парус от фрегата на рыбацкой лодке.
— Кто это был?
— Брага. — Алексей Николаевич уловил удивленный взгляд. — Да, вот этот недомерок смог подчинить себе целую армию головорезов. — он достал трубку, набил табаком и закурил. — Меня начало трусить от боли, в глазах стояла пелена, но его рожу я хорошо запомнил. Он наклонился ко мне: «Здравия Ваше Благородие! Как вы себя чувствуете? — сволочь кривлялся и потешался надо мной. — Бравый Ларин, за тебя много дадут, а?» И в тот момент я понял что возвращаться с таким позором я не хочу. Злость, ты знаешь, великая штука, она придала мне сил, и я рубанул саблей, сделав выпад вперед. Как потом выяснилось, я отрубил ему кончик носа, но об этом я узнал после, через время. Что было дальше? Дальше на меня накинулись со всех сторон, и я ничего не помню, очнулся я когда меня нашел Никита, точнее к жизни вернул.
— Никита?
— Да, — Алексей Николаевич глубоко вздохнул и продолжил. — после моего удара саблей, Брага передумал меня продавать, или допрашивать. Я до сих пор удивляюсь как меня еще тогда не забили насмерть, но я не помню ничего. Видимо когда им надоело меня ногами месить, разбойники вывернули мои карманы, набросили мне петлю на шею и повесили на дереве. Я был хоть так, хоть так обречен, кровь текла из раны, петля медленно сжимала мне горло, в округе рыскали дикие звери. Но я оказался везучим. И это факт, я очень везучий человек! Иначе как объяснить, что меня, висящего на дереве, нашел не медведь, или иное животное, а отшельник, самый настоящий Человек! — он сделал акцент на этом слове и поднял свою трубку вверх. — Нашел, снял с дерева и принес в свою хижину. Сколько времени я был в беспамятном состоянии? Не знаю. Помню что когда пришел в себя, я лежал в темной хижине, горел огонь в печи, и его языки освещали пляшущим светом стены из потемневшего дерева. Я лежал нагой на мягком ложе, укрыт шкурами животных, под головой была деревянная чурка. Попытался пошевелить головой, очень болела шея, это из-за петли, все тело ломило и кажется что руки и ноги вот-вот вырвет из суставов. Еще меня тошнило, а в ушах стоял шум, здорово меня отколотили. Я попытался позвать, хотелось пить, вместо слов я произвел неясное мычание. В хижине кто-то зашевелился, надо мной наклонился черный силуэт, я закрыл глаза, по губам потекла вода, я открыл рот, мне влили воду и я жадно ее глотал, пока не поперхнулся и не закашлялся. Сколько прошло времени? Не могу сказать, когда я очнулся снова, то понял что не умер. Тело болело уже меньше, кажется что голос вернулся, я смог позвать. Никто не отозвался, превозмогая боль я поднял голову, стены из бревен, на одной висят шкуры черного цвета. Было всего одно окно, скорее подобие, затянутое какой-то тканью, которая пропускал немного тусклого света, но и этого хватило что-бы осмотреться, позже я узнал что это мочевой пузырь быка. Большой стол, вместо стула пень, печь, из камня, огромных размеров и занимала добрую треть всего помещения. Силы быстро истощились и я снова уставился в потолок, крыша была высокой, двускатной, и на балках, где-то в двух метрах над полом, лежали доски. По приставленной к стене лестнице можно было подняться и залезть на те доски, такой себе второй этаж. Я и не понял когда снова уснул, а когда я проснулся, то уже был не один. — Алексей Николаевич немного помолчал о чем-то думая. — Я поднял голову, шея болела, но любопытство было очень велико. За столом, на пне, сидел….- тут рассказчик немного замешкался. — сидел другой пень, только живой. Был уже вечер, или ночь, и хижину освещало лишь тусклое пламя печи, да на столе дрожал какой-то огонек. А человек этот, был небольшого роста, плотный и приземистый, я бы даже не понял что это кто-то живой, если-бы он не шевелился. «Ты кто?» — мой голос звучал очень слабо, мне самому показалось что говорит выходец с того света, а не живой человек. Пень ничего не ответил, он встал во весь свой небольшой рост, взял что-то со стола, и принес мне. Это оказался черпачок из дерева, а в нем подслащенная медом вода. Я пил с таким наслаждением! Ни до этого, ни после, такой вкусной воды я больше не пил. Мой спаситель оказался человеком, причем русским, не из алтайцев или хакасцев. Случилось так, что его брат после смерти отца, сговорился со старостой их хутора, и обвинил его в ереси. В тех краях, в глухих деревнях, народ сплошь темный да необразованный, и они попу любому, брехливому, верят больше чем своим глазам. Решили они его вешать, а потом и вовсе сжечь, вот и пришлось ему бежать в лес, да скрываться. Человеком он был не глупым, крепким телом и здоровьем, а посему смог не только выжить в безлюдных местах, а и построил себе дом, да вот только одичал и сам, немного. Выражалось это в том, что забыл он свое имя, говорил с трудом. А похож был на нашего кузнеца при конюшнях, в полку, на Никиту, если побрить да подстричь, и кузнец наш немного выше, вот так я его и звал, а он был и не против. Я человек не суеверный, да что там, можно сказать что не верующий, но первое время думал что Никита оборотень, косматый, приземистый, невероятно сильный, ловкий с отличной реакцией, ну точно тебе как волк матерый, или какой медведь. А в придачу у него волчица ручная жила, ну я и думал себе всякое! — Алексей Николаевич аж расхохотался, Сергей тоже улыбнулся этой мысли. — Волчицу он в лесу маленькой подобрал, хотел рукавицы сшить, да пожалел и оставил. А она как собака, выросла, и везде с ним, всюду его охраняет, а то и вовсе зайцев наловит да принесет, ко мне правда долго привыкала, но не трогала. Никита, ко всему прочему, неплохо меня врачевал, скоро я смог есть, тело перестало болеть, шея прошла, и только рана в заднице ныла, поночам. Разговаривали мы редко, я уже начал побаиваться что и сам одичаю да свое имя забуду. Никита мне рассказал, что когда меня вешали, он там рядом был, возвращался от реки, рыбу ловил, а тут люди. Никита спрятался и был свидетелем всего что произошло, а когда разбойники ушли, то снял меня с дерева, проверил, живой-ли я, и принес в свою хижину. — карета качнулась на ухабе. — Как я уже говорил, хоть и прожил он большую половину жизни в лесу, в одиночестве, но дураком Никита не был. Он мне сказал: «Я тебя спас, а ты мне поможешь».
— Как? — не понял Сергей.
