Сюзанна Грегори - Нечестивый союз
— Одной веревкой тут не обойдешься, — возразил Майкл. — В таком деле нужны подручные. Иначе он провозился бы до скончания века.
— Давай-ка прямо сейчас отправимся в Кингз-холл и постараемся отыскать в саду хоть какие-нибудь следы, — предложил Бартоломью. — По крайней мере, будет о чем сообщить де Ветерсету. Да и твоему епископу тоже. Ведь он наверняка пожелает узнать, как продвигается наше дознание.
Идея Бартоломью не вызвала у Майкла большого восторга, однако возражать он не стал. Бартоломью был совершенно прав, утверждая, что в самом скором времени Майклу придется доложить епископу о результатах расследования. В случае, если результаты эти окажутся слишком ничтожными, Майкл рисковал вызвать неудовольствие прелата. Поэтому тучный монах безропотно поплелся вслед за товарищем к реке. У причала стояла баржа, несколько работников грузили прибывшие на ней товары на тяжелую повозку, запряженную тройкой лошадей. Бартоломью и Майкл еще не приблизились к воде, когда в ноздри им ударил одуряющий запах. Вдоль берега валялись кучи несвежих угрей, на которых вчера не нашлось покупателя, и чайки с криками налетали на щедрое угощение. Несколько человек опорожняли помойные ведра, выливая их содержимое прямо в воду, а совсем рядом, вниз по течению, на отмелях плескались ребятишки.
У пристани Бартоломью увидал одного из работников Стэнмора, торгующего нитками. Рядом целая стайка женщин любовалась разноцветными лентами. Внезапно одна из них, отделившись от толпы, направилась прямо к Бартоломью. Вглядевшись, врач узнал в ней Джанетту из Линкольна. Стоило ему увидеть эту женщину, и воспоминания о неприятном происшествии всколыхнулись в его душе. По причинам, ему самому непонятным, Бартоломью вовсе не хотел вступать в разговор со своей спасительницей.
— Идем скорей, — потянул он за рукав Майкла. — У нас не так много времени.
— Что это ты несешься как угорелый? — недовольно пробурчал Майкл, отнюдь не желавший убыстрять шаг.
Солнце уже поднялось высоко, день обещал быть жарким, и со лба тучного монаха ручьями катил пот.
Впрочем, спасаться бегством было уже поздно. Джанетта заметила их и теперь быстро приближалась. На губах ее играла загадочная улыбка, уже знакомая Бартоломью, роскошные иссиня-черные волосы сверкали на солнце. Майкл остановился как вкопанный и вперил в Джанетту подозрительный взгляд.
— Приветствую вас, Мэттью Бартоломью, — произнесла Джанетта. — Вот мы и снова встретились.
Бартоломью кивнул, поспешно спрятав под мантией укушенную руку. Почему-то он не сомневался, что раненая рука заинтересует Джанетту, а рассказывать о ночном столкновении в саду не входило в его намерения.
Джанетта, от которой не ускользнуло настороженное выражение его лица, насмешливо улыбнулась.
— Надеюсь, вы вполне здоровы? — осведомилась она, смерив доктора холодным взглядом.
Неужели она знает о драке с таинственными незнакомцами, пронеслось в голове у Бартоломью. Или же просто намекает на то, что ему изрядно досталось во время вчерашней стычки с обитателями грязной улочки.
— Я чувствую себя превосходно, — заверил он. — Надеюсь, вы тоже пребываете в добром здравии?
— Как и всегда, — ухмыльнулась она. — Увы, доктор, я вынуждена вас оставить. У меня слишком много хлопот, и, в отличие от вашей ученой братии, я не могу целыми днями предаваться праздной болтовне.
С этими словами Джанетта двинулась прочь. Судя по ее медленной, важной поступи, упомянутые хлопоты отнюдь не требовали ее безотлагательного внимания.
— А мы, в отличие от некоторых потаскух, не можем целыми днями праздно разгуливать по городу, — прошипел Майкл, задетый ее презрительным замечанием.
Слова его, несомненно, достигли ушей Джанетты, ибо она повернулась и погрозила ему пальцем. На губах ее по-прежнему играла улыбка, но во взоре темных глаз Бартоломью отчетливо различил злобные огоньки.
— Это что за красотка? — процедил Майкл, проводив женщину глазами.
— Та самая Джанетта из Линкольна, о которой я тебе рассказывал вчера, — ответил Бартоломью, недовольный тем, что Майкл обошелся с его спасительницей столь неучтиво.
— Ах, вот как, — откликнулся Майкл. — Но ты умолчал о том, что эта особа побывала под судом.
— С чего ты взял? — пробормотал изумленный Бартоломью. — Она вовсе не похожа на нарушительницу закона.
— А шрамы на ее лице ты разве не заметил? Мне доподлинно известно, что в Линкольне был некий суровый судья: он наказывал шлюх, выжигая на их лицах подобные украшения. Он считал, что тем самым наставляет их на путь истинный — ведь вряд ли найдется много охотников платить за ласки женщины с изуродованным лицом. И хотя этот судья недолго занимал свой пост, он успел стяжать себе громкую славу, ибо был неумолим к преступникам. Даже к тем из них, кто совершил не слишком тяжкие злодеяния.
— Если твой судья столь сурово карал и за незначительные проступки, вполне возможно, что Джанетта виновата вовсе не в торговле телом, — заметил Бартоломью.
— Нет, шрамами на лице он награждал одних непотребных девок, — возразил Майкл. — Можешь не сомневаться, Мэтт, твоя знакомая была шлюхой, в свое время предстала перед судом и получила наказание. Помяни мое слово, это так.
— Кстати, а что случилось с тем непримиримым врагом разврата? — осведомился Бартоломью.
— Участь его весьма печальна. Беднягу убили в борделе, — с усмешкой сообщил Майкл. — Наверняка у многих шлюх в том борделе лица по его милости были подпорчены. И уж конечно, твоя Джанетта из Линкольна на собственной шкуре познала суровость правосудия.
— Теперь понятно, почему она оставила Линкольн. Ведь, в отличие от тебя, далеко не все так хорошо осведомлены об особенностях тамошнего правосудия. Должно быть, она надеялась, что в другом городе никто не догадается о ее прошлом, — предположил Бартоломью.
— Значение подобных шрамов известно мне лишь потому, что я видел точно такие же на лице одной бродячей певицы из труппы ярмарочных лицедеев, — пояснил Майкл. — Я спросил, что за беда с ней стряслась, и она без утайки рассказала мне о линкольнском судье и о том, как он поступал с женщинами определенного ремесла.
Бартоломью недоверчиво поглядел на товарища. Ему трудно было представить, что бродячая певица пустилась в подобные откровенности с монахом-бенедиктинцем. Майкл заметил его взгляд и поспешил сменить тему разговора.
— Идем же, — сказал он, вскинув брови. — Мы хотели осмотреть траву под окнами Бакли.
Как и предполагал Бартоломью, они без труда обнаружили следы, свидетельствующие о том, что мебель из комнаты вице-канцлера была спущена в сад через окно. Трава была примята, и на земле виднелись колеи, оставленные колесами повозки. Хорошенько приглядевшись, Бартоломью заметил кое-что еще.
— Посмотри-ка, Майкл, — сказал он, поднимая небольшой камешек, перемазанный чем-то темным.
— Что это? — спросил Майкл, у которого коричневое пятно на камне не вызвало особого интереса.
— Похоже, кровь, — ответил Бартоломью.
Опустившись на корточки, он принялся внимательно осматривать траву. Кое-где виднелись зловещие бурые пятна. Выпрямившись, Бартоломью многозначительно поглядел на Майкла.
— Что ж, по крайней мере, теперь нам есть о чем сообщить канцлеру, — произнес тучный монах.
IV
Сведения, добытые Бартоломью и Майклом, отнюдь не произвели на канцлера впечатления. Он с большой неохотой согласился выполнить их просьбу и дать своим клеркам поручение отыскать сбежавшего церковного служку. Рассказ Бартоломью о вчерашнем столкновении с обитателями грязного переулка канцлер выслушал с явным неудовольствием. Что же касается скрытой в кустах тропинки, соединяющей бедную улицу с церковным двором, то канцлер отверг саму возможность ее существования.
— Кто, по-вашему, протоптал эту тропу? — процедил он. — Сброд, который ютится в нищенских кварталах, не имеет привычки ходить в церковь.
Бартоломью хотел возразить, что тропа, вероятно, ведет через церковный двор к реке, однако счел за благо не усугублять недовольство.
— Гилберт испытал отравленное лезвие замка на крысе, — сообщил де Ветерсет. — Она сдохла через несколько мгновений. По моему распоряжению он ездил в доминиканский монастырь. Должен вам сообщить, что предположения ваши оказались справедливыми и наш покойник не принадлежал к братии этого монастыря. Приор лично прибыл сюда, дабы взглянуть на тело, и заявил, что никогда не видел этого человека.
Бартоломью отметил про себя, что канцлеру удалось узнать больше, нежели им с Майклом, и ощутил легкий укол вины. Ему оставалось лишь уповать на внезапное прозрение, благодаря которому разрозненные концы свяжутся воедино и он сможет вернуться к своей обычной деятельности.
