Нэнси Бильо - Чаша и крест
Та украдкой метнула на меня взгляд, а потом ответила:
— Я так давно уже не была при дворе. — По интонации ее чувствовалось, что она не горит желанием обсуждать эту тему.
Леди Ар негромко засмеялась и невинно поинтересовалась:
— Ну и что? Разве для вас это имеет какое-то значение?
Похоже, эта дама полагала, что Гертруде откуда-то должны быть известны все мысли и желания короля.
Внезапно я почувствовала, что взгляд леди Ар устремился на меня.
— Госпожа Джоанна, вы, конечно, знаете, как все мы благодарны маркизе Эксетер за то, что она способствовала возвышению королевы Джейн?
— Какая чепуха! — резко отозвалась Гертруда.
— Почему вы отрицаете это? — воскликнула леди Си. — Разумеется, без вашей помощи не обошлось! Своими силами Сеймуры ни за что бы не справились!
Тут еще одна гостья, леди Анна, покачала головой и заметила:
— Братья Сеймуры — сущие чудовища.
Гертруда глубоко вздохнула и, скорчив гримасу, добавила:
— Но всех страшнее их папаша: вот уж зверь так зверь.
Это ее заявление вновь вызвало дружный смех присутствующих. Здесь все понимали друг друга с полуслова.
Меня же охватило смятение, которое я усиленно пыталась скрыть. Я вспомнила, как накануне вошла в гостиную Гертруды и случайно услышала ее разговор с доктором Брэнчем. Помнится, речь шла о некоей ничтожной девице из ужасной семьи. Наверняка они тогда говорили о покойной королеве Джейн Сеймур.
Ядовитая злоба и недоброжелательство, шпильки и язвительные насмешки — нет, не это надеялась я услышать здесь, в этой комнате, и, разумеется, званый вечер доставлял мне мало удовольствия. Но вот на серебряных подносах внесли пирожные. Кондитер Кортни оказался на высоте. Музыканты продолжали играть, и один из них пел красивую песню о любви и разлуке, а все дамы слушали и лакомились вкуснейшими пирожными.
Все дамы, за исключением двух: Гертруда и леди Ар продолжали о чем-то увлеченно беседовать, не обращая внимания ни на еду, ни на музыку. В короткую паузу между куплетами песни до моего слуха донеслось одно-единственное слово — Лондиний.
Наконец музыка умолкла. Гертруда встала и подошла к остальным гостям. А леди Ар внезапно посмотрела на меня и поманила пальчиком к себе. Сердце у меня часто заколотилось. Похоже, теперь наступила моя очередь беседовать с этой странной женщиной. Я взяла свой недопитый бокал с ароматным вином, подошла к ней и села на свободный стул.
Леди Ар наклонилась поближе. Благоухание засохших фиалок защекотало мне ноздри.
— Я служила всем трем королевам, вы знали об этом? — спросила она.
— Нет, миледи.
Я сжалась под испытующим взглядом ее глаз. И вовсе они были не серые, теперь я это ясно видела. Бледно-голубые, почти прозрачные, а вокруг зрачков — черные кружки.
— Я была фрейлиной Екатерины Арагонской в тысяча пятьсот двадцать седьмом году, когда вы прибыли ко двору. Как много воды утекло с тех пор. На память я не жалуюсь, но вот вас там что-то не припоминаю. Хотя удивляться тут нечему: ведь вы прослужили покойной королеве Екатерине всего один день. Как раз, когда его величество объявил своей первой супруге, что намерен с ней развестись.
У меня перехватило дыхание. Воздуха не хватало, а кровь отчаянно стучала в ушах. Я никак не могла поверить: неужели эта женщина знала, что в тот далекий день я была при дворе? Откуда? Ведь даже Гертруде Кортни ничего на этот счет не было известно, во всяком случае, она никогда не упоминала об этом. Разве такое возможно?
— Простите, — запинаясь, проговорила я, — но, когда нас знакомили, я не расслышала вашего полного имени. — Не могла же я обращаться к ней «леди Ар».
Она наклонилась еще ближе. Наши головы чуть ли не касались друг друга.
— Меня зовут Джейн Рочфорд, — ответила эта странная женщина. — Я вдова лорда Рочфорда. Но в бытность вашу при дворе мой покойный муж еще не был лордом. Все знали его как Джорджа Болейна.
11
Дорогая сестра Джоанна!
Я не хотела беспокоить Вас, пока Вы гостите у родственников. Ваше письмо из «Алой розы» было исполнено такой радости. И я счастлива, что Вы живете в окружении добрых христиан. Но я не хочу, чтобы Вы думали, будто мы про Вас забыли. Я и брат Эдмунд говорим о Вас с Артуром каждый день и молимся, чтобы Господь послал вам обоим доброго здоровья.
В Дартфорде все по-прежнему, хотя, признаться, развлечений у нас не так много. Наверняка такой большой город, как Лондон, не идет ни в какое сравнение с нашим захолустьем. Брат Эдмунд продолжает врачевать болезни и раны местных жителей, и один из пациентов даже заплатил ему за лечение звонкой монетой. Брат работает с утра до ночи, я даже беспокоюсь за него. Но, с другой стороны, Вы же знаете, сестра Джоанна, какое огромное удовлетворение всегда приносила ему врачебная практика. Я надеюсь, что постепенно становлюсь Эдмунду достойной помощницей.
Я опустила письмо сестры Винифред на колени. Закрыв глаза, представила себе брата Эдмунда, склонившегося над каким-нибудь захворавшим крестьянином, лежащим с высокой температурой. Или, скажем, над подмастерьем. Вот он велит сестре Винифред приготовить целебное снадобье. Та суетится, спешно смешивает необходимые ингредиенты. И вот уже все готово, и брат Эдмунд дает лекарство благодарному пациенту.
О, как бы мне хотелось сейчас перенестись в Дартфорд!
Гертруда сдержала обещание: мы ни разу не бывали при дворе. Но сегодня королевский двор сам явился ко мне: пустой, тщеславный и опасный. Я с отвращением вспомнила кривую улыбку на губах Джейн Болейн. Знает ли леди Рочфорд, что много лет назад сделал со мной ее муж, как он осквернил и измарал душу шестнадцатилетней девочки? Похоже, что знает. Но вот станет ли она рассказывать это другим?
И еще одна тревожная мысль терзала меня: как может Гертруда доверять ближайшей родственнице Болейнов? Ведь именно это семейство разрушило жизнь Екатерины Арагонской. Всем известно, что Анна Болейн угрожала также погубить и леди Марию и только казнь помешала ей осуществить свои гнусные намерения. А теперь вдруг оказывается, что Гертруда — близкая подруга невестки Анны Болейн?! Бессмыслица какая-то.
Когда леди Рочфорд открыла мне, кто ее покойный муж, я потеряла дар речи. И до самого конца этого злосчастного приема чувствовала себя словно в ловушке, с величайшим трудом сумев произнести лишь несколько ничего не значащих слов. А потом сразу убежала к себе в комнату. Элис принесла мне на подносе ужин, но у меня напрочь пропал аппетит. К счастью, она принесла еще и письмо от сестры Винифред, которое придало мне значительно больше сил, чем пища.
Из другого угла спальни доносились едва слышные звуки. Это Элис у камина чинила одну из моих юбок: зашивала, обрывала нитку, вязала узелки. Я продолжила чтение письма.
У наших сестер в Дартфорде есть новости. Не знаю, помните ли Вы джентльмена, который утром накануне Вашего отъезда оплакивал в церкви Святой Троицы смерть своей жены. Его зовут Оливер Гуинн. Сестра Агата говорит, что господин Гуинн очень благодарен брату Эдмунду и всем остальным нам за то, что мы старались облегчить его страдания. Теперь он регулярно приходит в дом к сестрам, смотрит, не нужно ли что починить, и дает советы, как ухаживать за скотиной. Сестра Агата говорит, что его добросердечное участие существенно облегчает им хозяйственные заботы.
Кроме того, к радости всех жителей города, у нас появился новый констебль, Джеффри Сковилл. Каждый день его можно видеть на главной улице: он знакомится с обитателями Дартфорда, беседует с ними о делах и вникает во все проблемы. Констебль задался целью перенести бойню куда-нибудь подальше от церкви Святой Троицы. Помните, сколько раз мы с Вами говорили, как хорошо было бы это сделать? И вот теперь наши мечты, слава Богу, наконец-то осуществятся.
Вчера днем господин Сковилл проходил мимо лазарета и зашел спросить, нет ли от Вас вестей. Я сказала, что у Вас все хорошо. Надеюсь, сестра Джоанна, я поступила правильно? Мне кажется, что этот человек искренне желает Вам добра.
Писано в городе Дартфорде
сестрой Винифред Саммервиль.
Несколько секунд я сидела без движения и только потом взяла с полки листок бумаги и стала писать.
Здравствуйте, Джеффри!
Не могу не признать, что Вы оказались правы, и очень сожалею, что мы с Вами, беседуя в последний раз, повздорили. Теперь я хотела бы как можно скорее вернуться в Дартфорд. Семейные обязательства требуют от меня пребывания в доме моего кузена, маркиза Эксетера, вплоть до 4 ноября. После этого мой долг перед гостеприимными хозяевами будет выполнен и мы с Артуром вернемся домой.
Писано в особняке «Алая роза», город Лондон,
Джоанной Стаффорд.
Как только чернила высохли, я сложила письмо вчетверо. Нагрела на свече сургуч и, дождавшись, когда он стал достаточно мягким, запечатала конверт. Правда, надавила на печать так сильно, что красный сургуч выступил по краям длинными каплями, словно кровь на свежей ране.
