Эдвард Марстон - Ученик дьявола
— В одной сцене появляется сам Сатана.
— Не бывать этому! — воскликнул Орр, вскакивая с места. — Ни одна христианская душа на много миль окрест не будет в безопасности. Мы не позволим, чтобы ведьмы летали над домами и распускали свои чары. Не пустим Сатану в Сильвемер! Я от всей души благодарю тебя за службу, которую ты сослужил всем нам, Исаак. — Он положил руку на плечо молодому человеку. — Тебе пришлось многое пережить, но твои страдания не были напрасными. Яд и мерзость — вот что комедианты везут в своей телеге; что ж, у нас есть время подготовить им достойную встречу. Выступаем завтра на рассвете, — заключил он. — Осмотрим окрестности, чтобы достойно встретить этих чертей в людском обличье!
Было раннее воскресное утро. Анна Хендрик надевала нарядную шляпку перед зеркалом, а позади нее в ожидании замер Николас Брейсвелл.
— У меня просто слов нет, как я тебе признателен, — говорил он.
— Так и не ищи их, — улыбнулась она в ответ. — Я рада, что теперь с нами живет Дэйви. Наслушавшись твоих рассказов, я страсть как хотела познакомиться с этим мальчиком.
— Дэйви вел себя прекрасно.
— Это потому, что он боится тебя больше, чем Марджери Фаэторн.
— О, никто не сравнится с Марджери в гневе. Даже ее муж пускается наутек. Нет, Анна, мне кажется, дело в тебе. Ты обошлась с пареньком по-доброму, ласково.
— Не забывай, Ник, я ведь и сама набираю учеников и знаю, что с ними надо общаться на их языке. Если заставлять их делать что-то из-под палки, слабые убоятся, а сильные восстанут. — Она ласково взглянула на Николаса. — Как Дэйви спал?
— Великолепно. Когда я задремал, он уже тихо посапывал.
— И что, не пытался сбежать?
— Насколько мне известно, нет, — ответил суфлер. — И никаких пикировок с другими мальчиками. Думаю, отчасти поэтому он ведет себя так спокойно — здесь ему не нужно постоянно сражаться с Джоном Таллисом и его дружками. Извини, что я поселил его в свою комнату. — Николас виновато поцеловал Анну в щеку. — Сейчас мальчик важнее.
— Конечно. Я понимаю. Лучше ему не знать, насколько мы близки: ведь мы не состоим в браке.
— Ладно, позову мальца. Дэйви! — крикнул Николас. — Шевелись, а то опоздаем!
— Сейчас! — донесся издалека голос.
— Ну вот, — с облегчением вздохнула Анна. — Теперь мы знаем, что он еще дома и никуда не сбежал.
— Необязательно, — возразил Николас. — Он мог кричать с крыши.
Но тут послышался топот ног по лестнице, и в комнату влетел Дэйви Страттон. Былая настороженность мальчика исчезла без следа, теперь он выглядел веселым и счастливым. Анна, шагнув к Дэйви, поправила ему воротник и пригладила непокорные локоны, выбившиеся из-под шляпы.
— Позавтракаем, когда вернемся, — пообещала она.
— Да, госпожа Хендрик.
— Тебе нравятся церкви, Дэйви?
— Некоторые — да.
— А дома ты регулярно ходишь в церковь?
— Приходится, — ответил он грустно. — Отец никогда не пропускает воскресную службу. Некоторые его компаньоны тоже ходят в церковь Святого Христофора.
— И как тебе викарий? — поинтересовался Николас.
— Преподобный Димент — очень набожный человек.
— Когда мы с ним встретились в Сильвемере, мне показалось, что он был чем-то обеспокоен.
— Кое-кто из паствы доставляет ему много хлопот.
— И кто же эти «кое-кто»? Не Реджинальд Орр, часом?
— Думаю, и он тоже.
— А ты, Дэйви, знаком с Орром?
— Я — нет. А вот отец — да. Это из-за него Орра арестовали.
— Вот как?
— Отец на него пожаловался, сказал, что он возмутитель спокойствия.
— Идемте же, нам пора, — заторопилась Анна, услышав колокольный звон. — А то опоздаем.
Они вышли из дома и заспешили вверх по улице. Уже взошло солнце, но все еще было довольно холодно. Николас искренне надеялся, что они не наткнутся на очередных жертв зимней стужи. Стали попадаться и другие прихожане, направлявшиеся в церковь. Наконец троица влилась в растущий поток людей. Анна радовалась погожему утру — она щебетала с Дэйви, стараясь, чтобы мальчику и на мгновение не показалось, что о нем позабыли. Николас никак не мог взять в толк, отчего Дэйви так плохо вел себя у Фаэторна, и в конечном итоге решил, что причина в близком соседстве с другими учениками. Да, Дэйви принялся обижать трех мальчиков, однако, возможно, это была своего рода защита, ведь они насмехались над ним с самого его приезда.
— Ты рад, что теперь в труппе? — спрашивала Анна.
— Да, — уверенно кивнул Дэйви. — Мне нравится репетировать.
— А каким ты хочешь стать актером, когда вырастешь?
— Я хочу быть как мистер Фаэторн. Или как мистер Джилл. Он такой смешной, — улыбнулся Дэйви. — А еще он здорово танцует.
— Ты прав, у Барнаби Джилла можно многому научиться, даже просто наблюдая за ним, — согласился Николас. — Да и у остальных тоже. Вот Оуэн Илайес — славный актер, и Эдмунд Худ, особенно когда у него роль подходящая.
— А Джордж Дарт?
— Джордж очень старается.
— А почему все над ним смеются?
— Потому что, Дэйви, его не ценят. Джордж Дарт так предан «Уэстфилдским комедиантам», что не задумываясь отдаст за нас жизнь. Ты познакомься с ним поближе, — посоветовал Николас. — В определенном смысле Джордж тоже может многому тебя научить.
Впереди показалась церковь. Люди стекались к ней со всех сторон, и у паперти всем приходилось замедлять шаг. Троица влилась в движущуюся очередь. Дэйви оказался впереди, и Николас, пользуясь возможностью, наклонился к Анне и шепнул:
— Ты его укротила и приручила.
— Не думаю, что он нуждался в укрощении. Неужели мальчик и впрямь так плохо себя вел у Фаэторнов?
— О да.
— Надеюсь, сегодняшняя ночь в Шордиче прошла мирно.
— Надеюсь, — усмехнулся Николас. — Думаю, сейчас они стоят на коленях в церкви и благодарят Всевышнего за то, что он ниспослал им Анну Хендрик. — Он ласково улыбнулся. — И я собираюсь присоединиться к их молитве.
Лоуренс Фаэторн не был слишком религиозным человеком. Хотя время от времени его охватывало христианское рвение, с тем же успехом порой он принимался грешить безо всякого сожаления, начисто забыв о Господних заповедях. За этим следовали угрызения совести, впрочем недолгие.
В то воскресенье Лоуренса как раз охватил религиозный пыл. «Голова королевы» находилась в черте города, и поэтому «Уэстфилдские комедианты» не имели права выступать по воскресеньям. Другие театры, располагавшиеся в Шордиче, а значит, вне пределов юрисдикции города, регулярно давали воскресные представления. Махнув на соперников рукой, Фаэторн предпочитал в этот день отдыхать.
В компании жены, детей и домочадцев, общим числом десяти человек, Лоуренс направился в церковь. Впереди шли ученики, за ними дети, за ними Фаэторн с супругой, а замыкали шествие двое слуг. В промерзшем храме они заняли целую скамью и жались друг к другу, чтобы согреться. Прочитав молитву, Фаэторн, устроившийся у бокового придела, глянул на детские лица, на которых запечатлелась усталость и скука. Наконец-то воцарилось спокойствие. С отъездом Дэйви Страттона все в доме вернулись к обычному неспешному распорядку.
Марджери размышляла о том же.
— Как ты думаешь, Лоуренс, где он сейчас? — прошептала она.
— Дэйви? Не знаю. Думаю, изо всех сил превращает жизнь Анны в кошмар.
— Ник ему ни за что этого не позволит.
— Пожалуй. Я тут подумал — мне кажется, ты права. Если с этим чертенком кто-то и может совладать, так это Николас. Может, на самом деле, виноват не Дэйви, а мы?
Марджери вскинулась:
— Хочешь сказать, что в его поведении виновата я?
— Я никогда бы не осмелился предположить такое, любимая. Шордич — не самое лучшее место для Дэйви — вот и все, что я имел в виду. Ты только представь: на улице стужа, а парнишка, словно в ловушке, оказывается в маленьком доме, где все друг друга подсиживают. Думаю, когда мы отправимся в путь, он будет вести себя иначе.
— Но ведь когда он ездил с Ником и Оуэном в Сильвемер, он сбежал.
— Ничего, скоро он перебесится.
— Надеюсь, — вздохнула Марджери. — Мне очень хочется проникнуться к Дэйви теплыми чувствами.
Тут органист взял несколько аккордов, ознаменовав появление викария, который степенно прошествовал по боковому нефу, готовый начать службу. Фаэторн заерзал на скамье, устраиваясь поудобнее. Однако стоило зазвучать первым словам проповеди, как Лоуренс тут же отвлекся, предавшись мечтаниям. Викарий выбрал довольно скучный и маловразумительный отрывок из Второзакония. Проповедь, вместо того чтобы разъяснять содержание Библии, еще больше его запутала, а викарий обращался к пастве таким монотонным голосом, что его слова многих погрузили в блаженное забытье.
Но Лоуренс не спал. В мечтах он уже выступал в Сильвемере, поражая затаивших дыхание зрителей своим Генрихом Пятым, заставляя их рыдать над своим Винцетти и умирать от смеха над лордом Мэлэди в «Ведьме из Колчестера». Эти фантазии помогали унять недовольство, которое охватывало Лоуренса всякий раз, как он вспоминал незадачливого Эгидиуса Пая. Адвокат заслуживал сочувствия: он написал выдающуюся пьесу, и при этом ему не позволили присутствовать на репетициях. Фаэторн задумался. Может, стоит сменить гнев на милость и позволить Паю хотя бы разок взглянуть на то, как пьеса оживает усилиями актеров? Это зрелище станет для автора источником бесценного опыта… Когда викарий добрался до заключительной части проповеди, Лоуренс все еще витал в облаках, размышляя о новой пьесе.
