Бернард НАЙТ - Чаша с ядом
Далее он облачился в брюки до колен, надел длинные чулки, обмотав их подвязками. Его одежда была лишена каких бы то ни было украшений или вышивки, в качестве таковых можно было рассматривать лишь шов в несколько рядов вокруг высокого ворота. Он не собирался ездить верхом в этот день, поэтому надел туфли на низком каблуке, остроносые, но без этих экстравагантных новомодных загнутых носков, которыми щеголяли франты вроде де Ревелля и Фитцосберна.
– Холодает, похоже, эта зима никогда не кончится, – заботливо заметила Мэри, протягивая ему чистую верхнюю тунику из черной крученой саржи.
– Как она вела себя вчера вечером, после того как я ушел? – тихонько поинтересовался Джон у своей служанки и бывшей любовницы.
Мэри подняла глаза к маленькому отверстию высоко у них над головами, которое сообщалось со светелкой, где Матильда все еще пребывала в постели.
– Она сидела здесь еще почти целый час, так яростно ковыряя угли, что огонь почти погас! – сообщила она заговорщическим шепотом. – Потом она кликнула Люсиль, и они поднялись в ее светелку. С тех пор она не выходила.
Джон знал об этом, поскольку сам провел ночь на другой стороне их большого соломенного, матраса, а Матильда делала вид, что спит.
– Она успокоится, все не так плохо, как в прошлом месяце. – В тот раз его супруга забаррикадировала дверь светелки, не впуская его внутрь, отчего ему пришлось ночевать в зале на полу перед очагом.
Покончив с переодеванием, Джон намеревался отправиться в Рогмонт к восьмому колоколу, чтобы присутствовать во время допроса, который де Ревелль собирался учинить двум подмастерьям, как и грозился прошлым вечером. Но судьба, этот непредсказуемый игрок в кости, распорядилась по-своему. Она явилась в образе Гвина из Полруана, который как раз в тот момент, когда Джон снимал с деревянного гвоздя в вестибюле свою накидку, забарабанил в дверь и вломился в нее с улицы. Восточный ветер принес с собой снежную круговерть, и его потрепанная короткая кожаная куртка была усеяна белыми снежинками.
– В чем дело, дружище? – требовательно спросил Джон. – Обычно в это время ты болтаешься в сторожке у ворот, набивая свой большой живот.
Корнуоллец отряхнул снег со своих широких плеч.
– Еще одна беда. У нас в городе очередной труп. И мне не нравится, как он выглядит.
За долгие годы Джон научился внимательно относиться к предчувствиям Гвина. Еще до того, как он стал коронером, здравый смысл и кельтская интуиция его телохранителя очень часто приходились кстати, находился ли он в этот момент на поле брани или в каком-нибудь Богом забытом лесу или пустыне.
Коронер повесил накидку обратно на гвоздь и жестом пригласил Гвина в зал. Он кликнул Мэри, а потом пошел к очагу, показывая дорогу.
Гвин, который нечасто бывал у него дома, молча оглядел большую комнату, высокие потолочные балки, стол и стулья. Джон знал, что он сравнивает окружающий достаток со своей собственной соломенной хижиной у Святого Сидуэлла, но коронер чувствовал, что Гвин нисколько ему не завидует, а всего лишь любопытствует, как живут другие.
В комнату впорхнула Мэри и приветливо кивнула гиганту с бакенбардами: будучи практичными, лишенными иллюзий людьми, они всегда отлично ладили друг с другом. Джон попросил ее принести хлеб, сыр и эль, чтобы компенсировать Гвину пропущенный завтрак, – тот, похоже, был не в состоянии прожить утро, не набив сначала до отказа живот.
Его подчиненный отклонил приглашение присесть в доме своего начальника и остался стоять у камина, чтобы дать растаять последним снежинкам. Джон не торопил события, прекрасно понимая, что Гвин собирается с мыслями.
– Тело женщины, обнаружено менее часа назад, во дворе церкви Святого Бартоломея, – начал он. Это была одна из небольших приходских часовен, разбросанных по всему городу, и располагалась она в районе трущоб между Северными и Западными воротами.
– Кто нашел его?
– Старуха, которая прибирается в часовне. Она явилась туда вскоре после рассвета и увидела, что из-под кучи мусора, наваленной сразу же за воротами, торчат чьи-то ноги.
– Ты сам уже был там?
– Так, взглянул мельком, но ничего не трогал. Старуха рассказала обо всем священнику, а тот послал, словечко в замок. Я оказался там, когда его слуга доставил послание стражникам у ворот.
– Шериф уже знает об этом?
Гвин помедлил с ответом, потому что в этот момент вошла Мэри, неся в руках большое деревянное блюдо с едой и кувшин с элем. Она вопросительно взглянула на Джона, но тот отрицательно покачал головой – он завтракал совсем недавно.
– Сомневаюсь, что шериф знает об этом – он слишком занят предстоящим визитом Хьюберта Уолтера, чтобы беспокоиться о каком-то трупе.
– Есть какие-нибудь идеи, кем может быть эта женщина?
Гвин пожал плечами, торопливо глотая пищу, – он знал, что у него немного времени, чтобы насытиться.
– Большая часть тела скрыта старыми ветками и листьями – в эту кучу сваливают золу из очага в доме священника, да еще и дворовый мусор.
– Ты думаешь, тело спрятали там намеренно?
Гвин кивнул массивной головой, при этом не прекращая ритмичных движений челюстями.
– Видны только ступни и часть голени, – сказал он, прожевывая кусок хлеба, – но они явно принадлежат женщине, а туфли модные, из хорошей кожи.
– Еще что-нибудь?
– На ногах видна кровь.
Джон застонал:
– Господи Иисусе, только не еще одно изнасилование – на этот раз пусть будет убийство!
Он вышел в вестибюль и снова взялся за свою накидку. Набросив ее на плечи, он продел один конец квадратного одеяния через большое бронзовое кольцо, пришитое на левом плече, потом завязал конец узлом, чтобы закрепить его.
– Допивай эль, а сыр заберешь с собой.
Он нырнул в утренний холод и зашагал прочь, не обращая внимания на усилившийся снегопад и ветер.
– Вы подняли тревогу? – строго спросил Джон у приходского священника церкви Святого Бартоломея.
Дородный мужчина нетерпеливо кивнул головой.
– Разумеется! Как только старая женщина сказала мне, я сразу же послал своего человека в замок, чтобы он отыскал вас или шерифа. Потом двое моих соседей, живущих рядом, пришли посмотреть, в чем дело. Я попросил их обойти все дома поблизости, чтобы поднять на ноги всю округу.
И действительно, по узким улочкам вокруг небольшой огороженной территории, на которой располагалась церковь, сновала возбужденная толпа людей, а Гвин охранял шаткие ворота в стене, за которой лежал участок голой земли, кое-где поросшей травой.
Церковь Святого Бартоломея была построена на окраине самого бедного и захудалого района Эксетера. Эта часть города давно была известна под названием Бретэйн, вероятно потому, что саксы, которые многие сотни лет назад вторглись на запад, вытеснили в это своеобразное гетто коренных кельтов и бриттов.
Церковь окружали улицы, застроенные жалкими бараками, одни были плетеными, другие – обшиты дранкой, а некоторые вообще имели земляные стены, оштукатуренные смесью извести с конским навозом. Из каждой лачуги струился дым, сочась из-под свесов каменных, соломенных или дерновых крыш. Обитатели этих лачуг вполне соответствовали своим жилищам – бедняки из бедняков, работавшие носильщиками, забойщиками скота либо же чернорабочими на суконных фабриках на реке или докерами в гавани.
Предполагалось, что всеобщая тревога должна спугнуть злоумышленников из укрытия, после чего за ними будут гнаться до тех пор, пока не поймают, как во время охоты на лис, но Джон втайне полагал, что это все пустая трата времени, разве что найдутся свидетели совершенного преступления, так что злодея можно будет преследовать по горячим следам.
– Она мертва уже довольно давно, – заметил Гвин, наклоняясь вперед, чтобы потянуть за неподвижную ногу, выглядывающую из-под кучи сухих листьев и веток. Нога, как и все тело, уже окоченела.
– Давай уберем этот хлам, – раздраженно бросил Джон и принялся отгребать мусор, отчего во все стороны полетели зола и пепел.
Гвин вместе с уборщиком священника быстро сдвинули мусор, состоявший из кухонных отходов и старого тростника, которым раньше был выстлан пол, полностью открыв глазу тело несчастной. Оно было накрыто мантией из ткани хорошего качества, которая полностью закрывала голову и верхнюю часть покойной. Ниже до лодыжек виднелось полотняное платье кремового цвета, украшенное по подолу затейливой вышивкой, даже испачканное грязью, оно выглядело красивым, и было очевидно, что вышло оно из рук искусного ткача. Шерстяные носки заканчивались аккуратными туфельками из мягкой кожи.
– Это непростая женщина, Гвин. Боюсь, у благородных леди Эксетера выдалась нелегкая неделя.
Гвин вытолкал за ворота чрезмерно любопытных горожан и заорал на остальных зевак, чтобы они расходились.
