Виктор Полонский - Главная роль Веры Холодной
– Не знаю, – усомнилась Вера. – Ведь я почти не общаюсь с Виталием Константиновичем…
– Дорогая моя! – резко одернула ее Цалле. – Я расписала вам весь план! Проявите же и вы немного смекалки и усердия! У каждой монеты две стороны. Верных и исполнительных ждет награда, а нерадивых и ненадежных – кара! Ваше согласие равносильно присяге, а вы знаете, что бывает с нарушителями присяги? Искренне желаю вам никогда этого не узнать!
Вильгельмина Александровна встала, давая понять, что разговор окончен.
Тем же путем она вывела Веру обратно в зал, где улыбнулась ей напоказ, словно лучшей подруге, и ушла к другим гостям. Обещанного поэта еще не было. Дожидаться его Вера не стала, потому что ей было не до стихов. Вдруг захотелось уйти, захотелось уединения, тишины… Вера подумала о том, уместно ли ей будет уйти прямо сейчас, не вызовет ли это подозрений у Цалле, и решила, что не вызовет. Она добилась желаемого, заключила контракт с германской разведкой, получила первое поручение и поехала его выполнять. Или, для начала, обдумывать, как его половчее выполнить.
Мимо продолжавшей скучать возле стола с книгами девицы Вера прошла с гордо поднятой головой. Хотелось сказать той что-нибудь язвительное, отпустить тонкую шпильку, но, как назло, ничего на ум не пришло.
Мысли уже были заняты другим. Как бы познакомиться через соседа с Бутюгиным, да так, чтобы при этом не вызвать никаких подозрений у Владимира. Только ревности ей сейчас не хватало для полноты впечатлений…
К тому моменту, когда пролетка, везшая Веру домой, свернула на Пятницкую, план действий уже был готов. Первым делом надо попенять Владимиру на то, что они не поддерживают должным образом добрососедских отношений, и предложить в ближайшее время пригласить на обед Жеравова. С Жеравовым у Владимира хорошие отношения, тот ему даже помогал отвозить в больницу отравившуюся мышьяком горничную Клашу (в итоге в больницу попал сам Жеравов, а бедная Клаша – в морг)[42]. Можно пригласить Жеравова прямо завтра, а когда он придет, всячески интересоваться его службой и постараться изыскать повод для посещения его конторы. Если же повода не представится, то его нужно будет изобрести и представить каким-нибудь impromptu[43]… Но первым делом надо пригласить соседа на обед, а там видно будет.
10
«Московский градоначальник генерал-майор А.А. Адрианов предложил приставам всех участков обратить внимание на приказчиков магазинов, которые в последнее время начали особенно рьяно приставать к проходящей публике с целью зазывания ее в магазины. Не довольствуясь словесными приглашениями и похвалами в адрес своих магазинов, приказчики хватают проходящих за руки и тянут ко входу или же преграждают им дорогу. При игнорировании зазываний можно нарваться на оскорбление. Г. градоначальником предупреждается, что в подобных случаях полицией будут привлекаться к ответственности не только чрезмерно усердные приказчики, но и владельцы магазинов.
Градоначальник также обратил внимание Московской фабричной инспекции на распространение в последнее время в Москве системы поборов с рабочих, выражающейся в устройстве фабричных лотерей. В этих лотереях вещи, зачастую не самого лучшего качества, разыгрываются по удесятеренным ценам. Рабочие вынуждены брать билеты, чтобы не оказаться в немилости у начальства».
Газета «Московские ведомости», 6 апреля 1912 годаОтчет для Немысского Вера начала писать в субботу вечером, но только начала, не закончила. Рассудила, что нет смысла отправлять его в воскресенье. Вдруг удастся заполучить Жеравова в гости, тогда и отчет будет полнее, и перспективы яснее. Так и сделала. Владимиру в тот же вечер сказала, что неплохо было бы хоть изредка приглашать соседа на обед. Ничего особенного, просто по-соседски, тем более что Виталий Константинович человек общительный, вдобавок по служебным делам часто выезжает в разные города. Стало быть, через него слава об адвокате Холодном может дойти до тех, до кого она еще не дошла. А адвокату слава лишней не бывает, так же как и польза.
Метила расчетливо, потому как уже успела изучить сильные и слабые места Владимира. Ну, еще и о том не преминула упомянуть, что жить, обособившись ото всех, неприлично. Владимир начал уверять, что он всей душой за то, чтобы в доме чаще бывали гости, да и кое-какие дела в домашней обстановке решать удобнее, нежели в клубах или в ресторанах, но он не хотел отягощать Веру лишними хлопотами и все такое… Решили назавтра же, для почина, пригласить Жеравова, а дальше завести обычай приглашать гостей каждое воскресенье, к обеду или к ужину, это уж как получится. Обрадованная тем, как все легко устроилось, Вера сказала мужу, что он в любой день может приглашать гостей к ужину, только пусть предупредит часа за три, чтобы она успела должным образом подготовиться. Сразу же по окончании разговора Владимир сменил домашнюю бархатную куртку на пиджак (туфли менять не стал, остался в домашних, без задника) и отправился к соседу. Вернулся через полчаса, пахнущий коньяком и табаком (мужчины без этого не могут), и немного смущенно объявил, что Виталий Константинович с огромным удовольствием принял предложение, только попросил позволения прийти не одному, а с одной дальней своей родственницей. Вера без труда догадалась, о какой «дальней родственнице» идет речь, и ответила, что ничего не имеет против. Во-первых, для дела полезно, во-вторых, всегда хорошо свести знакомство с владелицей модного ателье (на Пречистенке немодных нет, не такое это место), а в-третьих, главное, чтобы пришел поскорее, а с кем, это уже не так важно.
К приему гостей Вера подготовилась основательно. Озадачила Ульяну роскошным меню – раковый суп, пирожки, куриные котлеты с черносливом, суфле из гусиной печенки, спаржа и непременное мороженое, без которого нынче и за стол садиться неприлично. Мороженое было решено купить в лавке Линдемана на Кузнецкой (дома, как ни старайся, столь вкусного не приготовить), а все остальное кухарка Ульяна пообещала «исполнить в наилучшем виде». Вера на это заметила, что на «наилучший вид» она не рассчитывает, главное, чтобы все поспело вовремя и не пригорело. Ульяна оскорбленно перекрестилась на образа и заверила, что все будет в порядке, главное, чтобы Вера Васильевна не волновалась, а горничная Таисия помогала не только советами, но и делом.
Верина затея удалась на славу. Гости оказались приятными, Луиза Францевна так вообще премилой, несмотря на некоторую чопорность, которая, впрочем, быстро улетучилась. Она пригласила Веру наведываться к ней в ателье, сказав, что на днях должна получить выкройки новых парижских фасонов. Жеравов, в свою очередь, усердно (и весьма кстати!) нахваливал Железнодорожный клуб на Покровке. Послушать его, так то был не клуб, а подлинное средоточие светской жизни. Вера слушала, поддакивала да восхищалась. Довосхищалась до того, что Жеравов пригласил их с Владимиром как-нибудь побывать в клубе. «Как-нибудь» означает «никогда», – воскликнула Вера и выразила желание побывать в клубе на неделе. Владимир едва не испортил все дело, во всеуслышание усомнившись в том, что сможет выкроить время. Очередной процесс, большое дело, начало уже во вторник… Обычный его репертуар, ничего удивительного. Удивительно было, кабы он не сказал ни слова о своей занятости, а так все в порядке вещей. Но милая Луиза Францевна, явно испытывавшая признательность к хозяевам за широту их взглядов (далеко не в каждом доме станут принимать с любовницей, пусть и выдаваемой за «троюродную кузину»), пообещала составить Вере компанию и добавила, что в этот вторник, то есть послезавтра, в клубе будет петь Александр Крутицкий, тот самый Плачущий Арлекин, которого хвалил покойный Мейснер и не жаловала тетя Лена. Ну, тетя Лена, будучи адептом всего классического, из певцов никого, кроме Шаляпина да Бакланова[44] не жаловала. За то, что Плачущий Арлекин собрался петь в клубе железнодорожников в тот день, когда у Владимира начинался процесс, Вера готова была влюбиться в него заочно. Разумеется, она заявила, что не простит себе, если наконец-то не услышит «этого выдающегося певца». Разумеется, Луиза Францевна сказала то же самое. Жеравов с Владимиром переглянулись и развели руками – быть по сему. Виталий Константинович, правда, сказал, что сам тоже непременно хочет послушать Крутицкого. Оно и к лучшему, кому же еще знакомить Веру с Бутюгиным, как не ему? Вера не могла выяснить, бывает ли в клубе Бутюгин, поскольку не хотела обнаруживать свой интерес к нему, но понадеялась на то, что бывает. Тем паче что сам Жеравов дважды повторил, что все его коллеги бывают в клубе, поскольку это, по его выражению, «делается не только из соображений поддержания корпоративного духа, но и ради чистого удовольствия». Ради удовольствия так ради удовольствия. Чистого так чистого…
