Виталий Гладкий - Золотой капкан
– Ну, а тот самый адресок на Лосиноостровской ты ему подкинула? – спросил Володин.
– И это Карамба выложил? Вот трепло… Ну да, я. А что здесь такого?
– Да ничего особенного. Послушай, откуда ты узнала, что там кое-что водится?
– У Янчика? О-о! Кто же об этом не знает! И Сильва, и Панечка… Была и я у него… в гостях. Несколько раз. Щедрый. Обходительный. Не хамит, не ругается матерно. Редкий мужчина.
– Поэтому ты и подсказала Карамбе, что у него можно поживиться?
– Что вы, что вы! Просто был разговор… Когда именно, точно не помню. В общем, говорили мы о том, о сем… Нас было трое: Сильва, я и Карамба. Ну и вспомнили о Янчике: шикарно живет, одевается, как король, записи новейшие и все такое прочее. Я даже не могла подумать, что Карамба… Честное–пречестное слово!
– Верю, верю, – улыбнулся Володин взволнованной Калинке.
Она изобразила благодарную улыбку.
– Расскажи-ка нам поподробнее об этом… Янчике, – попросил Володин.
– Что именно? Раджа был таким скрытным…
– Как… как ты сказала!? Раджа? – даже привстал Володин.
– Раджа… – округлила удивленные глаза Калинка. – Так называли Янчика его друзья…
Когда по окончании допроса Калинку увели, Володин взволнованно сказал:
– Раджа! Боря, это удача! Неуловимый Раджа!
– Кто такой Раджа?
– Раджа – это король московских валютчиков! При советской власти его не могли поймать на горячем ни милиция, ни КГБ. Это был какой-то фантом.
– Я так понимаю, сейчас он отошел от дел…
– Хочешь сказать, что Раджа проедает накопленное?
– Что-то в этом роде.
– Сомневаюсь. Это очень деятельный тип. Он большой любитель ловить рыбку в мутной воде. А сейчас таким проходимцам открыта широкая дорога. Лозунг революции «Грабь награбленное» в нынешние времена очень даже актуален. Есть сведения – правда косвенные – что Раджа толкает за кордон большие партии контрабандного золота. Кроме того, он занимается антиквариатом.
– Он что, создал какую-то фирму?
– Как бы не так. Раджа светиться не любит. Скорее всего, он работает через подставных лиц. Собственно говоря, как и в былые годы.
– Тогда надо бы этого Янчика хорошенько прижучить. Факты у нас уже есть.
– И прижучим, и раскрутим. Эта старая хитрая сволочь теперь не спрыгнет. Зуб даю. Все, Боря, бегу к шефу! Ну и закрутится теперь карусель…
Глава 21
Ульвургын покрикивает на собак, и упряжка, набирая ход, мчится по первому снегу у самой кромки морского прибоя. Снег еще не успел слежаться. Невесомый, пушистый и белоснежный, как лебяжий пух, он покорно ложится под полозья нарт, безжалостно кромсающих его белизну и оставляющих позади серые глянцевые бороздки.
Ульвургыну весело. Ему хочется петь, но встречный ветер бросает в лицо снежинки, и каюр только довольно смеется. Сегодня, наконец, сбылась его мечта – в нартах лежит новенький винчестер и патроны к нему.
Ульвургын уже не молод, однако он до сих пор лучший охотник в стойбище. А что за охотник без хорошего безотказного оружия? Долго Ульвургын собирал шкурки песцов и горностаев, чтобы сторговать себе в фактории американца Олафа Свенсона винчестер. Очень долго.
Сколько плиток чая, сколько муки, сахара и соли можно было выменять за эти меха, но Ульвургын стоически преодолел искушение и теперь радуется своему приобретению, как маленький умка, впервые в своей жизни вышедшей из берлоги.
Неожиданно каюр схватил остол и воткнул его с размаху между полозьев нарт. Собаки в азарте рванули раз, другой, затем смешались в кучу и с яростным лаем и рыком сцепились друг с дружкой. Но Ульвургын и не подумал восстановить мир и порядок в упряжке: вытаращив глаза, охотник с удивлением уставился на мужчину в изодранной меховой парке, казалось, вынырнувшего из-под снега. Мужчина стоял молча, слегка пошатываясь, и смотрел куда-то поверх головы каюра. И это был человек с белой кожей.
«Может, он напился той воды, что веселит?» – подумал Ульвургын. При особо удачных сделках помощник Свенсона, рыжий Макларен, заправлявший делами фактории, угощал охотников-чукчей такой чудесной водой. Она хранилась у него в металлических запаянных банках и стоила очень дорого. Но, присмотревшись, Ульвургын заметил то, что на первых порах упустил из виду: чуть поодаль, за пригорком, стояли нарты, и в них были запряжены всего четыре отощавших пса. Они лежали на снегу обессилевшие, тяжело дыша, безучастные ко всему происходящему. А их хозяин был вовсе не пьян, только голодный, обмороженный и смертельно уставший…
В яранге Ульвургына тепло и уютно. Сам каюр сидит у входа на оленьих шкурах, сложенных стопкой, и неторопливо курит трубку. Посреди яранги горит костер. В котелке, подвешенном на длинной палке с крюком на конце, варится оленина. Ленивый дым медленно уползает через отверстие в конусообразной крыше.
Жена каюра, толстая Рынтынэ, чинит одежду, ловко орудуя костяной проколкой. Возле нее примостилась дочь, совсем еще юная Вуквуна, первая красавица в стойбище. Она чему-то улыбается, изредка украдкой посматривая в сторону гостя, белого господина, – укутавшись в меха, он спит, чуть слышно посапывая.
Ульвургын тоже время от времени бросает на него взгляд, при этом, замечая улыбку Вуквуны, хмурится – ему не нравится легкомысленное поведение дочери.
Проснувшись, Кукольников некоторое время не мог сообразить, где он находится. Только услышав покашливание каюра, ротмистр вдруг ясно и отчетливо припомнил события последних недель. И даже чуть слышно застонал: его, одного из лучших сыскных агентов Жандармского корпуса, обвел вокруг пальца (да еще как ловко!) простой и недоумковатый казак Христоня! Он ушел вечером на одном из привалов, выкрав часть золота, разложенного предусмотрительным Кукольниковым по небольшим мешочкам из замши; ротмистр связал их ремешком и пристроил вместо пояса под рубаху.
Вестовой Деревянова подстерег момент, когда Кукольников, педант и чистюля, раздевшись догола, решил искупаться в неглубоком озерке. Христоня подкрался незамеченным к одежде ротмистра, оставленной на берегу, и подменил содержимое трех мешочков обыкновенным песком и мелким галечником. А затем был таков.
Когда Кукольников хватился казака, уже стемнело, а потому искать в потемках беглеца, да еще в дикой нехоженой тайге, не имело смысла. Только спустя сутки, нечаянно обнаружив подмену, понял Кукольников хитроумный замысел Христони, который рассудил на удивление мудро, прихватив с собой только часть золота. Забери он все, ротмистр сразу же обнаружил бы пропажу, а значит, шанс замести следы, оторваться от неминуемого преследования, у казака был мизерный.
«Кончать надо было его, сразу кончать! Экий негодяй… Ну, попадешься ты мне…» – Кукольников нащупал рукоять нагана, крепко сжал.
Отпустило. Мысли постепенно очистились от мутной пены неприятных воспоминаний, приобрели необходимую ясность, стройность и последовательность.
«Надо уходить за границу. Пора. Рядом фактория. По словам этого туземца, скоро туда должна прийти шхуна. Нужно не прозевать. Иначе северные ветры пригонят к берегу льды, и тогда придется ждать до весны или пробираться на Аляску через пролив. Не хотелось бы…»
Море волновалось; похоже, близилось штормовое ненастье. Олаф Свенсон, дюжий русоволосый детина, озабоченно всматривался в недалекий берег и прикидывал, как скоро шхуна укроется от непогоды в небольшом заливчике, где располагалась одна из его факторий. Он недавно сбрил бороду, повинуясь очередному своему капризу, и теперь ежеминутно тер на удивление белую, женственную кожу щек, под пронизывающим насквозь ветром казавшуюся ему голой. Длинное, с квадратным подбородком лицо Свенсона не портил даже чересчур крупный нос с чувственными, широкими ноздрями. Он был красив, как древний викинг, покоритель морей и океанов, в представлении современных художников.
Наконец, основательно иззябнув, – сильный, холодный ветер подхватывал водяную пыль и густо кропил палубу и надстройки шхуны, – он прошел в свою каюту. Сбросил длинный прорезиненный плащ и, потирая руки, Олаф присел к столу. Он открыл вместительный сейф, привинченный к полу, достал бумаги, аккуратно подшитые в кожаную черную папку, и стал читать, неторопливо переворачивая листы.
Одна из бумаг – шершавый ломкий лист грязно-желтого цвета с едва различимым машинописным текстом, видимо, второй или третий экземпляр, – надолго приковала его внимание. Свенсон читал ее и перечитывал несколько раз, нервно постукивая крепкими пальцами по столу.
«Протокол № 6 заседания Дальконцесскома от 15 октября 1923 года… …2. Слушали: О фирме «Олаф Свенсон и Кo».
Постановили:
а) признать, что фирма «Олаф Свенсон» подставная, в которой участвует и русский капитал;
