Кэндис Робб - Аптекарская роза
Оуэн уставился в свою кружку, вспоминая события дня, а тем временем судебный пристав Дигби тихонько скользнул на противоположную скамью. Вид у него был недружелюбный.
— С чего это вам вздумалось расспрашивать мою мать? — сурово поинтересовался Дигби.
— И вам тоже добрый вечер.
— Я хочу знать, что вы затеяли.
— Матушка Дигби все прояснила.
— Что вам за дело до нее?
Оуэн пожал плечами.
— Просто я любопытный человек.
— Она говорит, вас прислал архиепископ. Его беспокоит смерть Фицуильяма?
— А что, ему следует беспокоиться?
— Мать говорит, что аббат Кампиан рассказал вам про руку. С чего это вдруг? Что он имеет против нас с матерью?
— А что он может иметь против вас?
— Как раз это я и намерен выяснить.
— Должно быть, вы почуяли какую-то опасность, когда обнаружилась пропажа руки.
Дигби пожал плечами.
— Всем известно, что бедняки обращаются к мамаше как к врачу. Легко было проследить связь. Как бы она сумела доказать, что не получила за руку деньги? Но вскоре меня назначили судебным приставом. Похоже, Фицуильям держал язык за зубами.
— А вы никогда не думали, что надо действовать наверняка, чтобы он и впредь помалкивал?
Дигби пристально посмотрел на Оуэна.
— Что вы имеете в виду? Что я был готов его убить? Чтобы он замолчал навеки? Вы что, обвиняете меня? — Он говорил все громче и громче, привлекая к себе внимание посетителей. Те кидали любопытные взгляды, но тут же отворачивались, увидев, кто сидит в том углу.
Оуэн пожал плечами.
— Должность пристава была для вас очень важна. Я побывал в доме у вашей матери и теперь могу представить, как вам хотелось вырваться оттуда.
Дигби покачал головой, словно поражаясь услышанному.
— Замечательный способ вступить в должность судебного пристава — убить подопечного архиепископа.
Если взглянуть на дело под таким углом, то подозрение, конечно, смехотворное. Оуэн сдался, поняв, что расспросы все равно никуда не приведут.
— Аббат мне сказал, что Фицуильям раскаялся в содеянном. Он понял, что навлек на вашу матушку серьезную беду. И он уважал миссис Дигби.
Пристав покраснел.
— Он так и сказал?
— Да. Поэтому, думаю, вам нечего опасаться по поводу этого старого дела. Не хотите ли выпить?
— Нет.
Дигби еще с минуту задумчиво вертел в руках застиранную шапку.
— Уверены, что не хотите выпить?
Дигби мотнул головой и незаметно исчез, явно смущенный.
* * *Люси проснулась оттого, что из рук Николаса выпали тетрадь и перо. Чернильницу она успела подхватить, пока та не соскользнула на пол. Николас, вздрогнув, проснулся.
— Я превратился в обузу.
— Ты устал. Тебя измотал визит Камдена Торпа.
— Я рад, Люси, что теперь у тебя есть помощник. Она дотронулась до его руки, лица и улыбнулась мужу.
— Я тоже рада. Теперь отдыхай. Записки подождут.
Николас вцепился в ее руку.
— Я должен закончить работу. Все записать. Про сад. Про лекарства.
— Время есть. — Она мягко высвободила руку и убрала прядь волос у него со лба.
Он вздохнул.
— Ты слишком для меня хороша.
— Глупости. — Она чмокнула его в лоб, и он закрыл глаза.
Люси прикрутила лампу и скользнула под одеяло рядом с ним. Сегодня ночью она позволит себе роскошь выспаться в кровати. Николас ведет себя спокойно.
Раньше было по-другому. Муж всегда поворачивался к ней и обнимал. А сейчас, даже если бы он так сделал, все равно это уже не то. Люси больше не испытывала чувства покоя. Раньше в этой постели ей казалось, что она защищена от всего мира. Теперь все изменилось. Ее будущее зависело от того, сохранится ли все в тайне. Поначалу она не придавала этому значения, но потом все чаще и чаще начала задумываться, а так ли все просто. Ей хотелось знать, что все-таки произошло с Николасом в тот вечер в аббатстве. Кого он там встретил? Почему вдруг поблизости оказался пристав? Чем вызван интерес архидиакона — простым дружеским участием? Если так, то чего боится Николас?
Ей повсюду мерещилась опасность. Даже в новом ученике. Поэтому она не испытывала благодарности к гильдмейстеру Торпу за то, что тот выполнил ее просьбу.
Вместо того чтобы радоваться, она гадала, что затеял валлиец. Разумеется, он очень ей поможет, она в этом не сомневалась, но зачем ему такая работа? Как он сам говорит, чтобы начать новую жизнь. Возможно. В первую минуту она заподозрила, что он и гильдмейстер задумали отнять у нее аптеку: помогать ей до кончины Николаса, заодно изучать книги, клиентов, ходовой товар, а потом забрать все, когда муж умрет, заявив, что у нее слишком мало опыта, да и что взять с женщины, дочери грешной француженки? Именно поэтому в детстве ее так мучили монахи. Вела она себя безукоризненно, другие девочки даже считали ее занудой, зато монахини не сводили с нее глаз, постоянно следили, не проявятся ли признаки греховности — ведь они знали, что у ее матери был возлюбленный и что она погибла из-за своего прегрешения. Изо дня в день они неотступно следовали за ней, следили, прислушивались к каждому слову, придирчиво выискивая приметы материнской натуры.
Однажды ей так все надоело, что она задумала бежать. Ее единственным другом в монастыре была сестра Долтрис, знаток трав и целительница. Мать Люси передала своей дочери любовь к садоводству и глубокие знания целебных растений. Сестра Долтрис никогда не следила за ней ястребиным взором. И вот как-то раз после завтрака Люси пожаловалась на колики в животе. Она обхватила руками живот и расплакалась. Сестра Уинифрид поспешила отвести ее в лазарет.
План был таков: потихоньку выбраться из лазарета, после того как сестра Долтрис уложит ее спать, проскользнуть через садовую калитку мимо сараев и флигелей к той части стены, что обвалилась под тяжестью упавшего дерева.
Ожидая в лазарете наступления ночи, Люси потихоньку потягивала мятный отвар, приготовленный ее подругой, и дремала в теплой комнате, пока сестра Долтрис возилась по хозяйству. В начале вечера монахиня объявила, что щечки у Люси порозовели, и позволила девочке немного посидеть в кровати, а сама занимала ее рассказами о своей большой семье, жившей на ферме возле Хелмсли. Их домик примостился на склоне покрытого вереском холма, у прохладного, чистого ручья. Это были веселые рассказы, незатейливые и полные любви. Люси слушала как завороженная и сама не заметила, как задремала, соскользнув на мягких подушках; она угодила в плен сладких снов, не отпускавших ее до самого рассвета.
Отправляясь утром на занятия, девочка обернулась и спросила сестру Долтрис, почему другие монахини так с ней суровы.
— Из-за твоей матери, дитя мое. Они не понимают, что твоя мать была очень молода, ее пугал дикий северный край, и она нашла утешение у благородного человека, который полюбил ее и дарил ей веселье.
— А вы не можете сказать, чтобы они перестали так со мной обращаться?
Долтрис хмыкнула.
— Чтобы они начали ломать голову, почему я забочусь о тебе?
Люси взглянула в лицо целительнице и увидела, что эта женщина, даже после многих лет жизни в монастыре, оставалась красивой. Можно было представить себе, какой красавицей она была когда-то! И девочка поняла, что имела в виду монахиня.
Сестра Долтрис взяла ее за руку.
— А теперь мы обе храним тайны друг друга и должны поклясться, что никогда не выдадим их ни одной душе.
— А какую мою тайну вы храните?
— Что животик у тебя болит тогда, когда ты хочешь провести день, слушая бесконечные истории Долтрис и попивая ее мятный отвар. Это гораздо лучше, чем побег, ты не согласна?
— Так вы знали?
Монахиня опустилась на колени и обняла Люси. От сестры пахло цветами и травами.
— Чтобы хорошо лечить людей, нужно уметь разбираться в их душах, а не только в телесных недугах.
— Это наша тайна?
— Да, наша маленькая тайна. И знай, тебя здесь всегда ждут.
Люси доверяла сестре Долтрис так, как не доверяла никому со дня смерти матери. Только Николас позже завоевал такое доверие.
Ну а ученик? Она подумала, что не сможет ему довериться. Как-то раз она спросила у сестры Долтрис, как определить, можно ли положиться на незнакомого человека.
— А ты посмотри ему в глаза и прямо задай этот вопрос, — посоветовала монахиня.
Тогда девочку разочаровал такой ответ, который даже не показался ей ответом.
Она до сих пор считала его неразумным. Ибо, если задать такой вопрос, сразу станет ясно: тебе есть что скрывать. А ей вовсе не хотелось разжигать у валлийца любопытство. Особенно в связи с архиепископом и архидиаконом. Люси хотела найти повод отказаться от его услуг. Но ей действительно нужна была помощь. Кто знает, сколько времени пройдет, прежде чем найдется замена этому человеку. А отказ от предложения гильдмейстера, когда она столько твердила, что без помощника ей не обойтись, вызвал бы подозрение.
