Антон Чижъ - Камуфлет
На сей раз Ягужинский прибыл в скромном выезде с закрытым верхом. Полковник опять оделся в штатское, дорогого сукна. Пока Ванзаров запихивался на тесный диванчик, черный господин прыгнул на козлы.
Тронулись, к счастью, шагом.
– Опоздали на пятнадцать минут, – холодно заметил начальник охраны.
– Профу профения, задержался в бане… Иван Алексеевич даже бровь согнул удивленно.
– Исключительно по служебной надобности… Но, полагаю, мое дознание окончено?
– То есть как?
– В связи с утренним событием.
– В чем дело? – раздраженно повысил голос Ягужинский.
Конечно, следовало потянуть еще, чтобы увериться. Но даже этого вопроса хватило, чтобы понять: полковник ничего не знает. Или играет настолько естественно, что приходится поверить. Ванзаров выложил новость.
Полковник выслушал молча, вопросы не задавал, ничему не удивился. Даже подрыв гремучей ртути оставил его внешне спокойным.
– Не могу сказать, что гибель князя меня опечалила, – наконец проговорил он. – Но в нашем договоре она ничего не меняет.
– Позвольте, мы договорились…
– Вы приняли обязательство, – поправил Ягужинский. – Прошу это учесть. Нам не важно, жив или мертв Одоленский. Перед вами поставлена задача установить лиц, представляющих большую опасность, чем он. Они почувствовали угрозу и устранили князя. Да, дело осложняется. Но найти их надо. Хотя бы как убийц последнего отпрыска княжеского рода. Теперь очевидно: Одоленский был мелкой пешкой. Нам нужны ферзи и короли. До катастрофы два дня. Продолжайте розыск, умножив усилия.
– Для этого требуется попасть в особую картотеку министерства.
– Исключено. У меня нет полномочий. И никто их не даст. У вас все?
Родион Георгиевич попросил минутку, неловко полез во внутренний карман, замешкался, а тут еще пролетку качнуло, он принялся извиняться – в общем, довести полковника до красного каления оказалось несложно. Наконец извлек снимок, уже помятый, и передал «живую картину» обратной стороной.
Иван Алексеевич прикоснулся к листку с неприязнью, перевернул и на секунду не совладал с собой.
– Где взяли? – зачем-то шепотом спросил он.
– В доме покойного князя Одоленского. – Ванзаров наивно улыбнулся. – А разве у вас нет такого же?
– Это невозможно.
– Снимок найден при осмотре места преступления.
– Спрятан в тайнике?
– Почти. Стоял на каминной полке.
– В гостиной?!
– В спальне. Снимок вложили в рамку, она находилась напротив постели, на которой князю взорвали горло. – Родион Георгиевич не врал, но мелкие детали не стал уточнять.
Шевелением губ Ягужинский послал проклятие на чью-то голову.
Это кое-что открыло. Во-первых, среди прислуги Одоленского у полковника есть свой человек, который ничего не знал о снимке. Значит, не он его ставил, и осведомитель точно не Бирюкин. Но, главное: в биографии князя этого снимка не должно было быть.
– Могу ли знать, кто этот юнофа? – вежливо спросил коллежский советник.
– К делу не относится – отрезал Ягужинский и, пряча фотографию, добавил – Об этом снимке не должен знать никто. Сыщите негатив, буду ваш личный должник.
– Сделаю, что смогу. И поэтому, профу убрать вафих филеров.
– Каких филеров? – Полковник опять выдал себя. – То есть, где заметили?
– Напротив моего дома, напротив управления и вообще болтаются под ногами. Если поручили дело мне, не стоит следить за каждым фагом.
Вот ведь как: не его это люди мелькали рядом с особняком и вчера ночью в переулке! Однако разгромить наголову начальника дворцовой охраны – удовольствие редкое.
Пролетка, сделав круг, вернулась к вокзалу.
Родион Георгиевич фамильярно похлопал черного господина по спине:
– Любезный, останови-ка здесь.
Ягужинский заверил, что все уладит, и назначил прибыть завтра в то же время. Но Ванзаров использовал право победителя:
– Я вам телефонирую, тогда и договоримся. Возможно, у меня появятся кое-какие любопытные факты.
Родион Георгиевич пошел прочь, оставляя полковника «в глухом нокауте», как выразился бы чемпион кавалерийского полка по боксу Джуранский.
Августа 7 дня, лета 1905, около семи, +24° С.
Управление сыскной полиции С.-Петербурга,
Офицерская улица, 28
Ротмистр пребывал в кипучих трудах. За стеклом телеграфной комнаты с решительным видом диктовал что-то, сосредоточенно следя за уползающей ленточкой. Кажется, ему не отдавалось подобных распоряжений. Пришлось поинтересоваться.
Оказалось, полицейский телеграф рассылал во все участки столицы срочную депешу о розыске какого-то Ивана Тимофеева Рябова, с требованием задержать и немедленно доставить в сыскную. Портрет требуемого лица будет доставлен с нарочными. Взмыленный телеграфист полицейского резерва отбивал ключом десятую копию.
– Могу ли знать, кого ловите? -любезно поинтересовался Ванзаров.
– Балерунчика этого, Тальма! – запальчиво бросил Джуранский.
– Зачем?
– Так ведь он убийца!
– Кого?
– Да князя Одоленского!
Родион Георгиевич высоко ценил помощника, устраивать разнос при младшем чине не стал, а вежливо пригласил в кабинет. И уже там Джуранский основательно познал, что даже либеральный начальник может устроить пышную головомойку. При этом коллежский советник не терял чувства меры и контролировал каждое слово, которое кричал. Выволочка имеет пользу, когда подчиненный поймет: начальник переживает, что такой умный и талантливый сотрудник нелепо попал впросак.
Буря, однако, подходила к концу, тучи рассеивались:
– Ну, скажите на милость, с чего вы рефили, что Тальма убийца? С того, что у него в квартире все перевернуто вверх дном? Или потому, что он с четверга пропал? Где хоть одна улика?
– А премьера? – вяло защищался ротмистр. – Для театральных это святое.
– И что с того? У него могла быть сотня других дел. Да хоть сбежал за любовником в Москву!
– Но ведь его Одоленский устроил…а значит, ревность…
– Спрофу как военного: можете представить, что танцор умеет обрафаться с гремучей ртутью так, что не убьется на первой кочке?
Железный Ротмистр поник духом.
Ну, что тут поделаешь? Пусть полиция поищет Тальма. Наверняка он не убийца, при большом везении – «чурка». Требуется вызвать на опознание его родителей.
– Слушаюсь! – тоскливо проговорил Джуранский.
Коллежский советник шагнул к окну глотнуть воздуха.
По Офицерской фланировали парочки, торопились молодые люди и неспешно шествовали почтенные отцы семейства в окружении домочадцев. И лишь одна фигура на другой стороне улице прилипла к стене, наблюдая за входом в Управление.
– Мечислав Николаевич, мне срочно нужна вафа помофь…
Ротмистр готов был искупить свою оплошность кровью, но на этот раз она не требовалась. Следует изловить личность, которая маячит у бакалейной лавки. Джуранский неодобрительно хмыкнул:
– Скрытно филерить не умеет, вся на виду.
– Вот и хорофо. Сделаем так: выйдете первым, завернете в переулок, и добежите по каналу до Театральной плофади. Я выйду и поведу ее по Офицерской. На углу возьмем.
Но Джуранский пообещал доставить жертву собственноручно и выскочил из кабинета.
Публика, коротающая воскресный вечерок приятной прогулкой, могла наблюдать редкое происшествие. Из здания сыскной полиции выскочил худощавый господин, в два прыжка пересек мостовую, налетел на барышню в кругленьких очках, с размаху вывернул ей руку и потащил через дорогу. Пойманную оглушал несмолкаемый крик: «Пошла! Пошла! Рысью!»
Прохожие остались весьма довольны зрелищем. Слышались пересуды, что схватили известную воровку. А Родион Георгиевич убедился: отлучка в Москву, на курсы джиу-джитсу барона Кистера, ротмистру пошла на пользу. Джуранский блестяще освоил прием «залом прямой руки».
Задержанную девицу встретил суровый чиновник полиции, который грозно шевелил усами, скрестив на груди руки, как Наполеон на поле Бородинском:
– Ну-с, сударыня, фпионим?
Пойманная пташка испросила освободить руку, довольно жалобно. Путы пали, она расправила одежку и принялась лепетать оправдания, дескать, оказалась тут случайно, и вообще…
– Ай-ай, как некрасиво Антонина Ильинична, обманывать! Везде за мной ходите, подсматриваете, теперь запираетесь, а ефе дядя в Департаменте полиции служит. Как нехорофо! Кто приказал фпионить?
– Я не шпионю…
– А вчера ночью зачем у моего дома стояли?
– Это не я, честное слово!
– Допустим. А на даче? У трактира тоже – не вы?
Антонина опустила глаза.
– Я мечтала участвовать в настоящем криминальном расследовании какого-нибудь великого сыщика, как мистер Холмс или вы… – тихо проговорила она. – А вы меня отвергли. Что оставалось делать?
Нет уж, умиляться тут нечему. Не хватало, чтобы под ногами путалась девчонка, обчитавшаяся уголовных романов. Не ко времени шутки. Придется отвадить ее раз и навсегда.
