Расплата - Пётч Оливер

– Слава кайзеру, слава кайзеру! – закричал тот.

Однако в этот раз толпа странно притихла.

– Так где же этот кайзер, когда в нем такая нужда? – крикнул вдруг кто-то из задних рядов. – Священники, графы и герцоги обирают нас до нитки. Но это ненадолго! С юга надвигается буря, она сметет всех господ!

С разных сторон донесся одобрительный ропот.

– Во Франконии крестьянские отряды сбились в огромную армию, – выкрикнул кто-то другой. – Среди них даже рыцари есть. У Боденского озера их целые тысячи, и они вынудили Трухзеса пойти на уступки… Ха, вот и нам бы такое провернуть!

– Не нужен нам кайзер! – закричали сразу несколько голосов. – Ни Карл, ни его братец Фердинанд. Мы сами возьмем, что нам полагается!

Барнабас заметил, что положение становится опасным. Он примирительно поднял руки.

– Смилуйтесь! Обещаю вам сегодня же общипать птичку, – сказал он с улыбкой и выдернул перо из хвоста попугая. – Тогда посмотрим, как этот гнусный льстец впредь будет славить императора.

Некоторые из зрителей рассмеялись, и Барнабас принял из рук Сопляка злобную обезьяну. Настало время кульминации.

– Довольно с нас этих подхалимов; вот вам демон, которого я собственными руками поймал в дремучих лесах Вест-Индии. Там находятся врата в преисподнюю, и, готов поклясться, монстр выбрался из самого жерла.

Агнес отвернулась. Она уже раз десять видела это представление. Барнабас рассказывал увлекательно, но ей трудно было смотреть, как Марек с Сопляком незаметно выуживали деньги из карманов потрясенных зрителей. Однако не успела она повернуться к маленькой Агате, как заметила что-то блестящее на дне лодки.

Нож Самуэля.

Разбойник тем временем сидел в носовой части и со скучающим видом бросался камешками в крикливых чаек. На пленниц он не обращал никакого внимании. Нож, должно быть, выпал у него из кармана.

Агнес вытянула ногу насколько могла, но до клинка не достала. Тогда она подтолкнула Агату, которая сидела ближе. Девочка было возмутилась, но потом проследила за многозначительным взглядом Агнес, кивнула и ногой пододвинула к ней нож.

Девушек привязали руками к скамье. Но на Агнес не было обуви, так что она сумела ухватить маленький нож мысками обеих ног. Медленно подтянула его к себе, покуда клинок не оказался под левой голенью.

– Черт, долго он там еще трещать будет? Я бы еще выпить сходил, пока совсем не стемнело.

Самуэль неожиданно развернулся в их сторону, окинув при этом безучастным взором толпу на пристани. Агнес вздрогнула, нож едва не выскользнул у нее между ступнями. Она почувствовала, как по спине заструился пот. Рядом тихонько всхлипнула Агата.

– Что такое? – спросил Самуэль и недоверчиво уставился на девочку.

– Э… хочешь выпить? – быстро проговорила Агнес. – На том берегу есть портовая таверна. Если повезет, Барнабас позже наведается туда.

– Где? – Самуэль снова повернулся к реке. – Ничего не видно, черт бы вас драл.

– Да вон же, слепец ты! Под тремя липами, где плот разгружают.

Пока Самуэль беспомощно глазел на другой берег, Агнес пододвинула к себе нож настолько, что смогла ухватить его пальцами, и с облегчением спрятала его в ладонях.

– Ой, свет в окнах погас, – она напустила на себя удивленный вид. – Наверное, уже закрылись.

– Глупая девка!

Самуэль бросил в нее камень, но Агнес ловко извернулась. Нож приятно холодил руку. Женщина даже подумала тут же разрезать веревки, одолеть как-нибудь Самуэля и уплыть на лодке. Но потом вспомнила, что представление Барнабаса уже подходило к концу. Слишком велика была опасность, что он вернется прежде, чем она воплотит задуманное. Поэтому Агнес спрятала нож в рукаве. Еще представится более удобный случай.

В скором времени мужчины действительно вернулись в лодку.

– Скупые ублюдки, – ворчал Барнабас, а Сатана яростно скакал у него на плече. – Черт бы драл их всех разом! Трясутся над каждой монеткой, а уж про восстание мелют… я уж думал, стражники на нас собак спустят. – Он ухмыльнулся. – Но кошель-другой мы все-таки облегчили.

– Поговаривают, что во Франконии и Эльзасе дело к войне идет, – задумчиво заметил Марек; самый рассудительный из всей четверки, он был кем-то вроде правой руки Барнабаса. – Там неспокойно. Крестьяне всюду сбиваются в шайки и жгут монастыри и крепости. Может, нам лучше переждать здесь и…

– А ерунда! – грубо перебил его Барнабас и водрузил на сундук клетку с попугаями. – Знать еще приструнит крестьян. А если и дойдет до войны – мы ни крестьяне, ни ландскнехты. А шлюхи на войне нужны даже больше, чем в мирное время.

Барышник рассмеялся и взглянул на девушек.

– Для тебя, милочка, мы наверняка подыщем в Страсбурге щедрого сутенера. А что до тебя, графиня… – Он перевел взгляд на Агнес, и губы его растянулись в ухмылке. – На твой счет у меня особые планы. Один плотогон рассказал мне, что на Черном море как раз орудуют работорговцы Каира ад-Дина.

Агнес нахмурила лоб.

– Каира чего?

– Правитель Алжира. Кровожадный корсар и могущественный военачальник, хоть и проклятый язычник. Говорят, он подыскивает в свой гарем белокожих знатных девиц. Я неплохо заработаю на тебе, птичка моя. Очень даже неплохо.

Обезьяна на его плече обнажила зубы и издала пронзительный визг, словно насмешливо рассмеялась.

С яростным воплем граф Фридрих фон Лёвенштайн-Шарфенек швырнул бокалом о стену и стал наблюдать, как вино кроваво-красным пятном стекло на пол. При этом ему представилось, что вино это на самом деле кровь, а бокал – череп, которым он изо всех сил бьет по каменному полу. Снова и снова.

«Хорошо бы то был череп Агнес, этой вероломной мерзавки, – пронеслось у него в голове. – Или менестреля, с которым она вот прямо сейчас где-нибудь случается…»

Фридрих присел на край широкой кровати, закрыл глаза и попытался успокоить дыхание. В последнее время он все чаще предавался кровожадным фантазиям. Еще ребенком граф представлял себя на поле битвы, умытым кровью. Но вот уже несколько месяцев подряд они становились все более реалистичными. Порой Фридрих задавался вопросом, уж не эти ли старинные стены медленно сводят его с ума.

Стены или Агнес…

Только что в Шарфенберг явился посыльный с сообщением, что поиски ничего не дали. Посланные Фридрихом ландскнехты не смогли разыскать ни Агнес, ни этого проклятого менестреля. След их терялся в расположенном неподалеку Альберсвайлере, откуда они – вероятно, в сопровождении кого-то еще – сбежали на лодке. Перед этим сообщники Агнес прикончили трактирщика и нескольких постояльцев. Куда они отправились, оставалось загадкой. Германия была велика, а Мельхиор фон Таннинген наверняка знал ту или иную крепость, где они могли укрыться. Поначалу граф даже подумал, не попросить ли ему о помощи своего влиятельного отца. Но он скорее палец себе отрежет, чем признается старику, что ошибался в Агнес.

Агнес…

Фридрих прикусил нижнюю губу – с такой силой, что выступили капельки крови. Хоть поначалу ему и не хотелось этого признавать, он действительно полюбил эту девушку. Более того, он почитал ее, как в старину миннезингер почитал хозяйку замка. Агнес была красива, но этим могли похвастаться и другие девицы. В большей степени графа пленяли ее острый ум в сочетании с необузданной резвостью. Агнес походила на хищного зверя, которого следовало усмирить. Кроме того, их объединяла общая страсть к прошлому и старинным историям. С детских лет Фридриха занимали рассказы о рыцарях и оруженосцах – чем больше крови, тем лучше. Его до безумия увлекали предания о битвах, сокровищах и древних тайнах. Когда он впервые, десяти лет от роду, услышал о сокровищах норманнов, величайших сокровищах христианского мира, они его словно околдовали, и с тех пор ничто не могло рассеять чар. Ради возможности отыскать их граф отказался от внушительной крепости и уважения, подобающего отпрыску его династии. Он женился на дочери простого наместника и вместо того, чтобы стать хозяином роскошного замка, поселился в жалких развалинах.