Эллис Питерс - Ученик еретика
— Но как узнать, когда это случилось? — заметил аббат.
— Верно, мы можем только строить догадки. Но Мадог предполагает, что покойного бросили в реку, едва наступили сумерки, а до того он лежал где-то в укромном месте. Часа два или три — точно не известно. Мои люди пядь за пядью обыскивают берег, чтобы обнаружить место, где он был спрятан. Если это удастся, мы узнаем также, где случилось убийство, но наверняка ясно, что это произошло недалеко. Все Литвуды в один голос заявляют: конторщик, узнав, что юноша не намерен его подсиживать, опрометью кинулся в аббатство, чтобы сознаться в злом умысле и отказаться от обвинения. Девушка тоже сказала, будто Олдвин спешил догнать Илэйва, с которым она незадолго до того рассталась в роще. Она призналась, что побуждала Илэйва бежать, однако юноша наотрез отказался.
— Слова его не расходятся с делом, — проговорил аббат. — Итак, обвинитель намеревался загладить свой поступок и просить прощения у обвиняемого. Это свидетельствует в пользу Илэйва, — пристально взглянув на шерифа, сказал аббат.
— Разумеется, — подтвердил Хью. — Но найдется тьма охотников обвинить юношу, и, надо признать, не без оснований. Несколько часов он провел вне аббатства, и у него был повод для мести. Кто, кроме него, скажите, имел разногласия с Олдвином? Конторщик встретил Илэйва в роще. Вокруг никого. Где еще можно найти укромное место для убийства? Гайя — открытая долина, а тело сбросили в воду под мостом. Все сходится одно к одному.
— Да, это похоже на правду, — согласился Радульфус. — Но зачем же было Илэйву возвращаться сюда к нам, в аббатство, совершив злодеяние? К тому же, если кто-то с наступлением темноты и сбросил тело в воду, то уж никак не Илэйв. Точно известно, что юноша вернулся в аббатство, когда колокол звонил к вечерне. Это, конечно, не служит доказательством его невиновности, однако ставит его причастность под сомнение. Как бы там ни было, юноша — сейчас в аббатстве, в целости и сохранности. — Аббат сумрачно усмехнулся. Он понимал двусмысленность своего утверждения: в крепко запертом карцере Илэйву можно было не опасаться за себя, но это было именно тюремное заключение. — Вы желаете поговорить с ним?
— В вашем присутствии, если возможно, — отвечал Хью. Проницательно взглянув на аббата, он добавил: — Присутствие свидетеля, который вне подозрений, не помешает. Вы не хуже меня разбираетесь в людях, а гораздо лучше.
— Что ж, — заключил аббат. — Сюда мы его не можем пригласить. Пойдемте к нему, пока вся братия в трапезной. Приор Роберт сейчас обхаживает каноника Герберта.
«Роберт и рад прислуживаться, » — с недобрым чувством подумал Кадфаэль. — » Приор не из тех, кто упустит случай угодить лицу, влиятельному при дворе архиепископа. Но на сей раз его склонность к важным персонам оказалась кстати».
— Брат Ансельм просил меня снабдить парня книгами для чтения, — продолжал аббат. — Он прав, мы должны обеспечить заблудшего добрым советом и направить его мысли в нужное русло. Не встанешь ли ты, Кадфаэль, на защиту Учения?
— Я для этого не гожусь, — грубовато ответил Кадфаэль, не желая выдавать своего сочувствия и обеспокоенности. — Боюсь, что ученик окажется впереди учителя. Моя забота — лечить его голову снаружи, а его буйным нравом пусть занимается более опытный наставник.
Илэйв сидел на соломенном матрасе в одной из комнат, которые редко бывали заняты. Кадфаэль перебинтовывал его раны и юноша по необходимости отвечал на краткие вопросы. Выглядел он довольно неважно, весь в синяках и ушибах — грумы каноника Герберта явно перестарались. Однако уныния не испытывал.
Поначалу старался держаться сдержанно, считая, что все представители власти — и церковные, и светские — относятся к нему с предубеждением и постараются придраться к каждому слову. Настроение это не вязалось с его обычной открытостью и дружелюбием, и Кадфаэлю было досадно, что оно овладело юношей, пусть даже на краткое время. Но убедившись, что посетители не испытывают к нему вражды, юноша оставил свой холодный тон, голос его потеплел и выражение лица перестало быть настороженным.
— Я дал вам слово не покидать аббатства, — решительно начал Илэйв, — пока меня не оправдают. И я не собирался нарушать его. Но вы мне сказали, милорд, что я могу уходить и приходить, если возникнет надобность. Так я и поступил, не замышляя ничего дурного. Я постарался догнать девушку, потому что знал: она огорчена из-за меня. Вы сами это видели, отец аббат. И я догнал ее у моста. Там я сказал ей, чтобы она не беспокоилась из-за того, что выступала как свидетельница, ведь она не причинила мне зла. Я убедил ее, что нельзя сожалеть о сказанных ею словах правды, к каким бы последствиям это ни привело. И еще, — с грустью признался Илэйв, — я поблагодарил ее за то, что она добра ко мне. Да, все так, и я этому рад.
— Когда вы расстались? — спросил Хью.
— Мы говорили совсем недолго, и я тут же собрался вернуться в аббатство. Но тут из ворот высыпали мужланы с дубьем и стали бегать по дороге и предместью. Я понял: это за мной выслали погоню. Тут же я свернул в рощу, чтобы переждать переполох. Я не желал, чтобы меня волокли в аббатство силой, — с возмущением заявил Илэйв. — Я намеревался войти сюда сам, по доброй воле. Но они оставили верзилу-грума на страже у ворот, он наверняка бы меня схватил. Тогда я решил, что дождусь вечерни и войду в храм вместе с прихожанами.
— Но ты не сидел где-то поблизости все это время, — заметил Хью. — Они, насколько мне известно, обрыскали рощу на полмили вглубь вдоль всей дороги. Где же ты прятался?
— Я отступил в глубь рощи, обогнул Гайю по течению реки и там надежно укрылся, дожидаясь вечера.
— И ты никого не видел, пока прятался? Никто тебя не заметил и не заговорил с тобой?
— Затем я и прятался, чтобы меня никто не нашел, — веско возразил Илэйв. — Я опасался каждого шороха. Нет, к счастью, никто на меня не наткнулся. Но зачем бы мне возвращаться, скажите, если бы я хотел бежать? Я был на полпути от границы. Что мешало мне тогда нарушить слово?
— Да, ты остался верен слову, — подтвердил аббат Радульфус. — И знай, что я не причастен к этой постыдной ловле, я бы никогда ее не одобрил. Все это от излишнего рвения, которое только вносит путаницу. Я сожалею, что ты оказался жертвой насилия, но теперь все убеждены: ты не имел намерения убегать. Слово твое крепко, ты это доказал.
Илэйв, сведя брови, почти закрытые бинтами, с недоумением переводил взгляд с одного посетителя на другого.
— Тогда к чему все эти расспросы? Не все ли равно, где я был, если уже вернулся? — Юноша пристально поглядел на Хью, который являлся полномочным представителем закона и не мог быть причастным к делам, связанным с обвинением в ереси. — Наверное, что-нибудь случилось? Я тут сижу и ничего не знаю. Что произошло?
Все смотрели на юношу испытующе и молчали. Действительно ли он ничего не знает или искусно притворяется, этот самый юноша, такой открытый с виду, которому аббат столь безоговорочно поверил на слово? К какому бы выводу они ни пришли, о нем следовало молчать. Хью заговорил осторожно:
— Во-первых, мы должны сообщить тебе, что рассказали нам Фортуната и ее семья. Ты расстался с девушкой у моста, это она подтверждает, затем она отправилась домой. Дома она застала и в присутствии всей семьи осыпала упреками Олдвина за то, что он выступил против тебя обвинителем. Выяснилось следующее: старый конторщик боялся, что ты намереваешься занять его место, и потому постарался от тебя избавиться.
— Но у меня и в мыслях такого не было, — с изумлением произнес Илэйв. — Я при первой же встрече сказал об этом хозяйке. И госпожа Маргарет, в свою очередь, сказала мне, что они не могут прогнать Олдвина. Так что ему нечего было бояться.
— Но он-то этого не знал! Впервые для него все прояснилось после упреков Фортунаты. И когда он это услышал, то решил — так утверждают все четверо, в том числе и их пастух, — догнать тебя и попросить прощения (он знал от Фортунаты, что только что вы расстались с ней у моста). Или даже отправиться вместе с тобой в аббатство, признать свой злой умысел и тем самым облегчить по возможности твою участь.
Илэйв с недоумением покачал головой:
— Я его не видел. Прежде чем идти к реке, я минут пять или десять наблюдал за дорогой. Я бы заметил его, если бы он появился. Наверное, он испугался, когда увидел, как они рыщут по всему предместью, и не отважился каяться. — Сказано это было без язвительности и даже с усмешкой сожаления. — Проще пустить гончих по следу, чем потом вернуть их!
— Верно! — согласился Хью. — Разъяренная свора может искусать охотника, если он не подпускает ее к дичи. Значит, ты не встречался и не говорил с ним и не имеешь понятия, где он и что с ним случилось?
— Нет, конечно, — бесхитростно заверил Илэйв. — А почему вы спрашиваете? Вы его ищете?
— Мы… уже нашли его. Брат Кадфаэль вчера нашел его за долиной Гайи, под берегом Северна на мелководье. Он был убит ножом в спину…
