Чарльз Финч - Прекрасная голубая смерть
Глава 19
К этому времени шел пятый час, и Ленокс уже посетил леди Джейн, и получил там свой чай и свою горячую булочку, и они уютно поговорили без малого шестьдесят минут. Он рассказал ей про обоих племянников Барнарда и добавил, что они подтверждают ее наихудшие подозрения касательно этого биологического вида, но не упомянул про сведения о Бартоломью Деке, полученные от Грэхема. Он решил оберечь ее от этого, если не окажется, что они существенны для дела, а он очень опасался, что так и произойдет.
Со своей стороны, леди Джейн рассказала ему, что побывала утром на похоронах девушки. И видела Грэхема, сказала она, но он ей только поклонился. Провожающих было мало, и плакал только Джеймс, жених Пру, сидевший на передней скамье. Леди Джейн не добавила, что сама тоже плакала, но Ленокс это знал и без всяких пояснений.
Пожалуй, было необычно, что она отправилась на похороны девушки — Ленокс не мог вспомнить ни одной женщины ее сословия, которая поступила бы так, но леди Джейн ведь попросту была необычной и в своих постоянных отказах от второго замужества, и в своей близкой дружбе с Леноксом, и в своей способности поступать так, как, по ее мнению, было правильно — даже если это означало отказ от второго завтрака с герцогиней ради того, чтобы присутствовать на похоронах горничной — и в то же время сохранять свое высочайшее положение в обществе. Просто она была такой. Ее сила заключалась в твердой последовательности ее поступков. Она никогда не уклонялась от того, что, по своему убеждению, должна была сделать.
Они довольно долго сидели рядом на розовой кушетке и разговаривали еще и о Джеке Сомсе, и о Ньютоне Даффе, и — с куда большим удовольствием — о сэре Эдмунде и его двух сыновьях. И Ленокс, и леди Джейн планировали вскоре поехать в деревню: Ленокс навестить Эдмунда, а леди Джейн навестить своего брата, который водворился в их семейное поместье — после смерти их отца несколько лет назад — в качестве графа Хотона. Они условились, что совместят свои поездки, хотя Ленокс, кроме того, хотел и поохотиться.
Он вышел из ее дома за несколько минут до пяти. Хотя день был долгим, холод его не пробирал — никакого сравнения с двумя прошлыми днями, — и он все еще сохранял немало энергии. Поэтому он сел в свою карету и велел кучеру ехать к «Быку и медведю».
Уму Ленокса было свойственно то качество, которым обладают многие великие умы — способность взвешивать одновременно несколько противоречивых идей, — и хотя до сих пор в этом расследовании для него пряталось что-то подавляющее, он принялся оценивать нюансы, возможные связи, пожалуй, существующие втайне в доме Барнарда. Пусть в начале этих размышлений Бартоломью Дек не играл никакой роли, Ленокс теперь допустил этого молодого человека в свои мысли как еще одну возможность. Это была идея, которую следовало либо отбросить, либо принять елико возможно скорее. Вот почему он поставил визит в это питейное заведение на первое место в своих планах.
Карета переехала через Темзу и, когда солнце закатилось, приблизилась к докам. Наконец она остановилась перед пустой пристанью напротив большого, хорошо освещенного кабака с изображением королевы, охраняемой по бокам быком и медведем, над дверью; из окон доносился веселый шум. Ленокс вылез из кареты и вошел внутрь.
Это было старое, кое-как построенное здание, и вывеска над стойкой слева сообщала: «„Бык и медведь“ уцелели в пожаре 1666». У стойки сидело несколько мужчин, в основном речники, которые с этих пристаней возили по Темзе желающих, высматривали сокровища, а в заключение дня пили. Позади стойки выстроились бочонки с элем. Последний в ряду был темнее и оповещал «Слабый» белыми буквами на боку. Теплое зальце заполняли стулья и столы, а на главном столе шла игра в девятикамешковый моррис. Тут подавали и кое-какую еду: Ленокс увидел, что молодая женщина у двери ест из тарелки, содержащей пикули, ветчину, хлеб, сыр, соус, капусту и яйца.
За стойкой молодой человек перетирал оловянные кружки, в которых подавалось пиво, и словно бы плакал.
— Пинту горького, пожалуйста, — сказал Ленокс и сел к стойке.
Молодой человек позади нее был красив, светловолос и в ответ на просьбу Ленокса взял одну из кружек, которые протирал, еще раз ее протер, наполнил до краев под краником бочонка и сказал «пенни, будьте добры», все время не переставая плакать. Если кто-нибудь из клиентов видел нечто странное в его поведении, они это никак не показывали, а уж тем более не упоминали вслух. Порой какая-нибудь молоденькая официанточка подскакивала к нему и чмокала в щеку, но это словно бы никак на него не действовало и лишь стесняло свободу его движений среди бочонков и краников.
Ленокс сказал мужчине слева от себя:
— Вы не знаете, почему он плачет?
— Грустит, — сказал тот.
— И как давно он плачет?
— Весь вечер.
— А!
Ленокс встал и допил свою пинту. Он прошел к темному концу стойки, где табуреты пустовали, а мишень для дротиков сильно покривилась. Усевшись там, он поманил молодого человека за стойкой, и тот, оглядев сидящих за ней клиентов, направился к нему.
— Бартоломью Дек? — сказал Ленокс.
— Он самый.
— Я Чарльз Ленокс, я расследую смерть Пру Смит.
Дек пригнул голову к стойке и продолжал плакать.
— Могу я задать вам несколько вопросов?
— Чего бы и нет, — сказал Дек с жестом скорбного отчаяния.
— Как хорошо вы ее знали?
— Я ее любил. Никто не знает, что такое любовь.
— Это неприятный вопрос, мистер Дек, но тем не менее я его задам. Вы ее убили?
На эти слова Дек отозвался не совсем неожиданно: он выскочил из-за стойки, и его руки устремились к горлу Ленокса. Никто в зальце не смотрел в их сторону, Ленокс блокировал его левую руку, но получил удар в подбородок. Затем закинул ногу под коленки Дека, толкнул и повалил, прижав его руки ему к груди.
— Я понимаю, это неприятно, мистер Дек, но, боюсь, необходимо.
Дек полностью предался слезам и даже не пытался вырваться из хватки Ленокса. Слабым голосом он позвал:
— Батя?
Секунду спустя из двери появился пожилой мужчина.
Ленокс отпустил Дека, приготовившись в случае необходимости ретироваться с елико возможной быстротой. Но Дек только сказал:
— Подмени меня, ладно?
Пожилой мужчина кивнул, и Дек направился к дверям пивной, явно ожидая, что Ленокс последует за ним — что тот и сделал.
Снаружи, на холодном воздухе, молодой человек, казалось, поуспокоился. Он зажег сигарку и сунул ее в левый уголок рта.
— Извиняюсь, — сказал он.
— Ничего. Я понимаю, — сказал Ленокс.
— Так вы же меня спросили, я ли ее убил.
— Я понимаю. Видите ли, я должен задавать этот вопрос быстро, прежде чем кто-нибудь насторожится.
— Никогда, никогда, никогда, никогда.
— Вы любили ее?
— Всегда.
Оба умолкли. Дек смотрел на воду, которая тихо катилась к пристаням, Ленокс проследил его взгляд.
— Как вы с ней познакомились?
— Доставил туда эль для гостей.
— И она приняла его от вас.
— Да нет. Приняла старая ведьма, Гаррисон. Но я ее приметил.
— Продолжайте.
— Она была такая хорошенькая, я сразу увидел, ну, и вернулся, и постучался в дверь для слуг, а открыла другая девушка, а я спросил, можно ли мне повидать ту, с каштановыми волосами. Вот так мы увидели друг друга в первый раз.
— И как долго это происходило?
— Ну, некоторое время. Меньше года.
— Вы знали, что она была помолвлена?
Дек энергично закивал.
— С этим задницей. Само собой.
— Джеймсом.
— Джемом, ну да. Очень лощеный. Поднакопил деньжат. Но любила она меня.
— У вас есть какая-либо причина полагать, что кто-нибудь ее убил?
Дек чуть было снова не заплакал, но совладал с собой.
— Нет, нету.
— Как вы с ней виделись?
— По вторникам был ее свободный вечер, а у Джеймса по средам, ну, я и видел ее по вторникам. Свои воскресенья она проводила с ним, но потому только, что должна была.
— И вы видели ее только по вторникам?
— Ну-у. Да нет.
— И каким образом?
— Вы ее комнату видели, мистер Ленокс?
— Да.
— И окно ее видели?
— Да.
— Она по ночам его иногда открывала. Ну, я проходил мимо, и если оно было открыто, я залезал.
Ленокс посмотрел на него.
— В ту ночь оно было открыто. Я заглянул внутрь и… ну, ее тело, и полиция и все такое.
— В котором часу?
— Было очень поздно.
— И вы подумали поговорить с ее подругами?
— С Люси. Она знала про нас. Она сказала мне, когда будут похороны.
— У вас были с мисс Смит последнее время какие-нибудь диспуты?
— Диспуты?
— Разногласия. Из-за ее помолвки, может быть? Она хотела порвать с вами?
— Нет, нет, нет! — сказал Дек, яростно тряся головой. — Последний раз, когда я ее видел, был самым лучшим из всех прежних, понимаете. Мы никогда не разговаривали ни про Джема, ни про нас, и вообще, а просто чуток веселья, чуток любви, ну, вы понимаете. О Господи, — продолжал он, и его глаза широко раскрылись.
