Олег Петров - Стервятники
По свидетельствам очевидцев, тех же Нюрки и Катерины, филеров, которые охраняли квартиру на Гороховой, привратницы и других, кто в первой половине дня шнырял в прихожей, к полудню «старец» был пьян, как сапожник. Снова завалился в кровать, пока не растолкала пронырливая Мунька Головина, исполнявшая роль его секретаря, и, зачастую, курьера между Гороховой и Царским Селом. Мунька, по пробуждению хозяина, всем отвечала, что нонче Григорий Ефимович не принимает, собирается «очиститься паром», то есть в баню съездить.
В баню он уехал уже в третьем часу, обернулся скоро и вновь хотел завалиться спать, потому как поддал в бане не только пару. Но тут приехала самая верная его подруга с круглым кукольным личиком - внезапным образом обезножившая царская фрейлина Анна Вырубова. Привезла от царицы в дар икону.
О чем они беседовали, уединившись, никто не ведает, да и сама Вырубова в своих более поздних, эмигрантских записках не упоминает, только и написала, что собирался на ночь глядя Распутин в гости к молодому князю Феликсу Юсупову.
После отъезда Вырубовой Распутин снова лег спать, пробудился к семи часам вечера. А вскоре раздался телефонный звонок. Нюрка схватила трубку и услыхала тот самый мелодичный женский голос, что и спозаранку. Памятуя о наказе Распутина, тут же позвала его к аппарату.
- Григорий слушает, - важно произнес Распутин.
- Многоуважаемый Григорий Ефимович, примите низкий поклон! Не осмелилась бы вас беспокоить, но имею неотложное и важное, государственной значительности, дело. Я не посмела бы отвлечь святого человека от забот.
Голосок так и переливался.
- Ты мне, курица, словесные кренделя не нанизывай. Говори, в чем печаль твоя?
- Печали, глубокоуважаемый Григорий Ефимович, у меня нет, а вот раденье о государственном благе.
- Ишь ты! И об чем же ты радеешь, милая? Кто надоумил мне телефонировать? - Гришка нагнал в голос грозы. - Кто тебе, анахтема, номер моего аппарата представил, а?!
- Простите великодушно, дорогой Григорий Ефимович. Моя добрая подруга Екатерина Викторовна Сухомлинова.
Затрепетало внутри у Распутина. Только две бабы, как даже при народце банно-застольном обмолвился он однажды по пьяни, украли его сердце - Анютка Вырубова и Катька Сухомлинова, жена незадачливого и престарелого бывшего военного министра. Теперь уж нет этой волнительной связи, а ноет Гришкина душа. Порочная, развращенная, черная и безжалостная - а ноет!
- Сказывай, милая, что за забота гложет? - подобрел голос у Григория.
- Телефоном опасаюсь. - прошелестел после заминки нежный голосок. - Опять же смею бумаги представить.
- Ладно, - Гришка скорчил понимающую гримасу в овальное зеркало, увенчивающее резную тумбочку с телефонным аппаратом. - Приезжай, милая, потолкуем о государственном благе.
Из протокола филерского наблюдения: «В период с 8 час. вечера до 11 час. вечера квартиру Распутина посетила неизвестная дама. Блондинка, лет 25-ти, выше среднего роста, средней полноты. Одета в пальто «<клеш» темно-коричневое, такого же цвета ботинки, на голове черная шляпа без вуали.»
- Так о каком важном государственном деле щебетала ты мне, козочка? - Гришка лежал на взъерошенной кровати, закинув руки за голову, и созерцал, как его посетительница, смущаясь и отворачиваясь, застегивает свои многочисленные дамские крючочки.
Молодая женщина, наконец, справилась с одеждой, поправила волосы и щелкнула замочком ридикюльчика, присев у Григория в ногах. Стараясь не смотреть на бесстыдно развалившегося в одних портках «старца», протянула ему свернутые в трубочку несколько листов веленевой бумаги.
- Темно тут, читать не буду, пощебечи, голубица, сама, а я послухаю, об чем ты радеешь.
- Собственно, не я. Это. муж мой радеет. Он у меня по горному ведомству начальником департамента недавно назначен, - Женщина покраснела, зачастила, все так же отводя глаза. - И вот, ревизировал дела, оставленные предшественником. Столько неразберихи!.. Но один документ его особое внимание привлек. Прошение золотопромышленника из города Иркутска. Его заявка на участок для добывания золотых руд. По этому документу сибирскому золотопромышленнику отказали... А фамилия его - Кузнецов. Вы, Григорий Ефимович, тоже ведь из Сибири, наверно знаете.
- Голова твоя садовая! Сибирь-матушка - огромадная территория! Это тебе, курица, не Фонтанка! Да ты и на Фонтанке кого знаешь? Всех?
- Помилуйте, разве это возможно!
- Оноте и помилуйте! Помиловал уже, тут ты не прогадала, - довольно засмеялся Распутин, легонько пихнув женщину голенью в бедро, скрытое пышными складками юбки. - А зарумянилась-то, голубица! Э-э-эх, одним вы миром мазаны, курицы! Святой силы все испробовать норовите. А в сам-деле.
Распутин посуровел, перекинул ноги через невольно пригнувшуюся посетительницу, и, садясь, развернулся всем корпусом к низкому столику, с фруктами и вином.
- А давай-ка, голубица моя милая, хлопнем с тобой еще по рюмашке! Давай, не смущайся, барыня-сударыня! Мадерцы моей сладкой выпьем. Да ты и сама сладкая, как мадерца! - Привалился к молодой женщине, осклабясь, ущипнул за бок. - Чево за этого Кузнеца радеешь-то? Родня?
- Что вы, Григорий Ефимович, ни в коем случае! Знать не знаем, ведать не ведаем никаких Кузнецовых, тем паче - в оных иркутских краях! Наоборот, мы с мужем убеждены, что отказ - совершенно правильное решение: обнаружены богатейшие залежи золота, а уйдут в частные руки. А государству, казне государевой, ныне, когда Великая война с Германией. Требуются большие средства!..
Распутин вспомнил скандальные события четырехлетней давности. Печально знаменитый Ленский расстрел. Подоплека расправы с рабочим людом на частных приисках Ленского золотопромышленного товарищества, акции которого держала даже вдовствующая императрица Мария Федоровна, была Распутину известна: довели народ поборами и скотской жизнью!
Слыхал он и про саму эту золотокомпанию: еще в конце прошлого века начала подгребать под себя восточносибирские золотые рудники и прииски, пользуясь высокой государственной протекцией. Не потому ли этому иркутскому золотодобытчику кукиш в министерстве показали? Ясен корень, хрен им под ребро! И сейчас гужуют, как ни в чем не бывало.
Распутин с грустью посмотрел на комкающую кружевной платочек посетительницу, продолжающую рассыпать выспренные словеса . Наивная бабенка! Про государственный «антирес» рассуждает. Вот он и есть, самый что ни на есть, государственный «антирес»: частные руки - чьи это руки? То-то и оно! Хотя, с другой стороны ежели глянуть, - немчура на Лене всем и заправляет. А за ниточки с Аглицкого острова дергают. Банкирам да промышленникам война не помеха, эти завсегда меж собой сговорятся. Солдат в окопе с вошью на жопе, а толстопузый буржуй на пляже в Ницце вывалил. Хо-хо- хо! У больших деньжищ национальной принадлежности нету, на мешках с золотом кто хошь побратается - немец и лорд аглицкий, австрияк и французишка, замшелая русская гусыня и чехи со словаками - пиво с ссаками!..
«Старец» уже насмешливо оглядел округлившую глазыньки просительницу.
- Да не части ты, как молотилка паровая! Затараторила. Сыплешь, как по писаному. Небось, муженек научил речам умным? Што, сметливого ума, муженек-то? Тесно ему на департаменте? Ха-ха-ха! - Распутин понимающе захохотал, наклонился к столику, потянул ко рту очередной стакан вина, протягивая наполненную рюмку и просительнице.
- Выпей со мной, голубица, выпей, розочка душистая. Значит, золота, говоришь, в этих бумажках немеряно? И давно сия находка открылась?
- А вот, здесь дата, на заявке от золотопромышленника - тысяча восемьсот восемьдесят восьмой. - «Голубица» сноровко извлекла из ридикюльчика и протянула пожелтевшие листы.
- Экое сатанинское отродье вся чиновничья стая! - Распутин в сердцах бухнул стаканом о колено, остатки вина, темные, как венозная кровь, брызнули на портки. - Почитай, два десятка годков прошло! Уже растащено, поди, все там шустрым людом! А ты - сокровище, сокровище! Тю-тю, курица, там, а не золотишко!
- Муж интересовался. Потому и мне рассказал. Нет в том месте никаких разработок, а сам этот хозяин-проситель Кузнецов давно представился. Найдена золотая руда в горах, место глухое. Муж товарищу министра доложил, но отмахнулись. Подметили вы, Григорий Ефимович, очень правильно - засиделись большие сановники, забыли про долг Государю.
- Ну-ну. Горит, стало быть, голубица, душа на закостенелого вельможу? - сощурился Распутин, отлично понимая, почему посетительница вошла в раж. - А твой-то давно департаментом заведует?
- Пятый месяц.
- Тады конешно! Изрядный опыт по нонешним временам, - закивал Григорий всклоченной башкой, свалявшиеся длинные волосы закрыли левый глаз, но правый ехидно сверлил дамочку. - При нонешней министерной чехарде - долгожитель. А силенок у него поизряднее обоз потянуть хватит?
