Мередит Митчелл - Леди и смерть
– Я сама буду сопровождать ее, – не то чтобы Эмили нарочно выбирала время для своего сюрприза, это вышло как-то само собой.
– Ты собираешься в Лондон? – Уильям даже подался чуть вперед, стараясь разглядеть получше выражение лица жены – не шутит ли она?
– Я еще не успела сказать тебе, – беззаботный тон ее звучал совершенно искренне. – Кэролайн будет намного веселее со мной, нежели с нашей матушкой, и еще я решила пригласить с собой Кэтрин Рис-Джонс. Ее брат занят ухаживаниями за мисс Несбитт, и бедная девушка совсем заброшена. Мы не упустим ни единой возможности повеселиться, может быть, к нам присоединится и Джейн. И, уж конечно, Дафна тоже приедет, как только Сьюзен и Генри отправятся в свадебное путешествие.
Лорд Гренвилл был поражен. Ему и в голову не приходило, что Эмили захочет провести несколько недель в городе, который она до сих пор не жаловала за суетность и грязь, а она, оказывается, намерена развлекаться в большой компании! Или необходимость вывезти в свет Кэролайн и мисс Рис-Джонс – только предлог для того, чтобы уехать на какое-то время из Гренвилл-парка?
– В Лондоне ты собираешься посетить врача?
Неожиданный вопрос озадачил Эмили, и она ответила не сразу.
– Нет, зачем же? Ни один врач так хорошо не знаком с моим состоянием, как наш добрый друг доктор Вуд.
«С ее состоянием! И она так спокойно говорит об этом! А доктор! Старый интриган делал вид, что ничего не знает, или же просто хотел выяснить, что знаю я? – лорд Гренвилл откинулся назад, скрестил руки на груди и закрыл глаза, он просто не мог сейчас смотреть на жену. – Да, я сам предоставил ей свободу и не вправе наказывать ее за то, что наша семейная жизнь не сложилась. Но ребенок! Она мечтает о дочери, но что, если это будет сын? Соперник Лори? И как я смогу делать вид, что это мой ребенок?»
Леди Гренвилл решила, что ее супруг исчерпал свой запас общительности, и ничуть не обиделась на то, что Уильям внезапно прервал беседу. Самое главное, что она сообщила ему о своих планах, и он не высказался против ее желания оставить его в Гренвилл-парке с сыном.
А как будут рады ее сестра и Кэтрин Рис-Джонс!
Почти в это же время Кэтрин с несчастным видом сидела в своей заново отделанной маленькой гостиной. По просьбе сестры Филипп поменял обстановку нескольких комнат, чем заслужил одобрение не только Китти, но и мисс Несбитт.
Большая и малая гостиная, парадная столовая и зала для танцев приняли более современный вид, правда, несколько напоминали теперь Гренвилл-парк, служивший для мисс Рис-Джонс почти недостижимым идеалом. Ее брат с удовольствием наблюдал за тем, как радуется Кэтрин каждой новой безделушке, с каким тщанием переставляет вазы на каминной полке, стараясь найти наиболее удачную композицию, или поглаживает ладонью аккуратные складки на новых голубых с серебром портьерах. «Кажется, из нее может получиться хорошая хозяйка, – думал Филипп. – И Флоренс понравились все эти новшества… Я бы не хотел, чтобы после нашей свадьбы миссис Рис-Джонс начала все отделывать заново, это очень расстроит Китти».
Именно поэтому он был удивлен, застав свою сестру едва ли не в слезах.
– Что случилось, Кэтрин? Тебе кажется, что новый чайный столик слишком мал для всех леди, которых ты пригласила на чай в пятницу? – весело спросил он.
За истекшие два месяца Рис-Джонса не так уж часто можно было увидеть в мрачном расположении духа, и такие перемены очень порадовали его соседей.
– Перед твоим приходом я разговаривала с нашей экономкой, – Кэтрин не поддержала его шутливый тон.
– И чем она смогла расстроить тебя? – Филипп подвинул стул, нарушив идеальную симметрию, и присел напротив сестры.
– Я так боюсь этого бала! – пожаловалась мисс Рис-Джонс. – Когда я услышала обо всех этих приготовлениях, мне стало страшно! Мне кажется, я не справлюсь с обязанностями хозяйки – столько всего надо сделать! Я не запомнила и половины из того, что она мне сказала!
– Пустяки, Китти, у нас будет не так уж много гостей, и вместе мы, конечно же, справимся. И потом, среди наших соседей немало добросердечных леди, они поймут, что тебе трудно, и незаметно помогут исправить какие-то огрехи. Да и наша экономка привыкла готовиться к праздникам, когда родители были живы. Все, что зависит от нее, будет сделано в срок и с надлежащим усердием. Слуги, серебро, список блюд на ужин – все это не должно тебя беспокоить.
– Как бы я хотела, чтобы этот бал поскорее закончился! Жаль все-таки, что мы рассорились с тетушкой, она могла бы встречать гостей вместе со мной…
– Перестань, Кэтрин! Ты сама говорила, как сильно устала от насмешек Эвелин и бесконечной болтовни миссис Меллотт. Если ты позовешь их на помощь, тебе достанется роль бедной сиротки, недавно вышедшей из пансиона, и все гости позабудут, что настоящая хозяйка здесь – ты!
Филипп был прав, Китти уже представляла себе, как Эвелин выдвинется вперед и будет улыбаться входящим в бальную залу гостям, и ее, Кэтрин, никто и не заметит за плотной фигурой кузины. И все же девушке не хватало женской опеки, и сегодня она понимала это так ясно, как никогда прежде.
– Я недолго буду здесь хозяйкой, – она сказала это будто бы с облегчением. – Через несколько месяцев ты женишься на мисс Флоренс, и она станет управлять домом.
– Тебе не следует переживать еще и из-за этого, – Филиппу почему-то не хотелось говорить с сестрой о женитьбе, но он должен был ободрить Китти. – Мисс Флоренс так добра, она не будет обижать тебя, как Эвелин. Да я ведь еще и не сделал ей предложение, а ее отец навряд ли согласится на короткую помолвку, учитывая, как мало времени прошло…
Он не стал договаривать, Кэтрин и без того понимала, что он имеет в виду. Никто не знал, как мистер Несбитт относится к тому, что Рис-Джонс ухаживает за его дочерью, этот джентльмен не привык делиться с соседями подобными мыслями. Так что самому Филиппу, Кэтрин и даже Флоренс оставалось лишь строить предположения. Конечно, дочь задавала отцу вопросы о Рис-Джонсе, но мистер Несбитт отделывался ничего не значащими фразами вроде «Я еще не узнал его настолько, чтобы делать выводы» или «Кажется, он не подвержен дурным склонностям и умело справляется с делами, но это еще не все, что нужно для семейного счастья». Больше других было известно Джейн Соммерсвиль, но она не делилась своими сведениями ни с кем, даже с лучшей подругой, леди Гренвилл.
– Когда ты попросишь ее руки? – спросила Кэтрин.
– Через два-три дня после бала в нашем доме. На балу я хотел бы найти возможность поговорить с мисс Несбитт, она ведь может и отказать мне, зачем же тогда идти к ее отцу?
Китти была уверена, что этого не случится, мисс Несбитт испортила бы свою репутацию, отказав джентльмену, в чьем обществе на протяжении двух месяцев проводила столько времени, сколько позволяли приличия.
– Не думаю, что тебе стоит сомневаться в ее согласии.
Филипп поднялся на ноги.
– Постараюсь. А теперь я оставлю тебя, у меня есть кое-какие дела.
Кэтрин кивнула – ей еще нужно было написать несколько приглашений на бал, и чернильница-рыцарь ожидала ее на небольшом бюро возле окна вместе со стопкой красивой бледно-розовой бумаги.
Особенно приятно ей было писать приглашение мистеру Николасу Ченнингу…
Расставшись с сестрой, Рис-Джонс прошел в свой кабинет. На протяжении нескольких дней он испытывал смятение, которое никак не мог побороть, не мог забыться, отвлечься на повседневные дела.
– Скоро я узнаю, согласится ли Флоренс стать моей женой! Эта неизвестность гложет мое сердце, как те маленькие жучки, что испортили деревянные панели в бильярдной. А если ее отец не захочет отдать за меня свою дочь? Сможет ли она уговорить его, да и захочет ли?
Самый главный вопрос внезапно застрял у него в горле, и Филиппу пришлось откашляться.
А хочет ли он сам жениться на Флоренс? С каждой встречей она все больше напоминала ему Кэролайн, так, что это даже пугало. Милая, благоразумная, готовая с сочувствием выслушать любого, кто обратится к ней, мисс Несбитт являла собой натуру, способную занять место где-то посередине между Джейн Соммерсвиль и ее подругой Сьюзен, с недавних пор миссис Говард.
Его сердце билось радостнее, как только он встречался взглядом с Флоренс, но разум снова и снова вопрошал – будешь ли ты счастлив с этой девушкой? Как ни пытался, Филипп не мог забыть ту необыкновенную смесь нежности, восторга и страха, которую он испытывал, когда видел Полли.
О, он был уверен, что уже не любит ее, но тосковал по самому чувству, пытался удержать его в памяти, однако с каждым днем оно ускользало, оставляя лишь страх, который единственный из этого удивительного набора впечатлений не подвел его. Рис-Джонс так боялся потерять возлюбленную – и Полли не ответила ему взаимностью.
