Борис Акунин - Сокол и Ласточка
Я вижу, как сопящий Менхле, хлюпая от волнения носом, подносит Летиции алмазное кольцо. Он явился к кузине с предложением руки и сердца. Вижу, как коммерцсоветник бежит к карете, провожаемый заливистым смехом.
Потом вижу его в церкви перед аналоем. Рядом – невеста. Не наследница замка Теофельс, но зато баронесса. Это Беттина фон Гетц, ее лицо печально и покорно судьбе. Бедняжку попросту продали, как продают лошадь благородных кровей. Господин Менхле удачно вложил деньги – повысил свой аристократический статус. Потому-то моя питомица и называет свою подругу родственницей, хотя правильнее было бы сказать «свойственница».
Заодно уж я вытягиваю из нашей общей с Летицией памяти еще один эпизод с участием Иеронимуса.
Зимний вечер в Теофельсе. В огромном камине потрескивают поленья. По стенам и высокому потолку качаются красные и черные тени.
– …Это совершенно беспроцентная ссуда, милая сестрица. Предлагаю вам ее, как родственник, как искренний друг. Тридцать тысяч звонкой монетой! На целый год! – Пухлые щеки коммерческого советника подрагивают, багровый язык облизывает губы. – Что такое «залог»? Пустяк! Формальность, необходимая для того, чтобы я мог провести эту операцию через свои бухгалтерские книги. Вы вернетесь с дорогим дядюшкой, отдадите мне деньги, и будете жить-поживать в этом славном доме.
Менхле скользит жадным взглядом по гербу над камином, по развешанному оружию, по кабаньим и оленьим головам.
Летиция думает: «Ты надеешься, что меня по дороге прикончат разбойники. Или что мы не сможем вернуть долг. И тогда твоя мечта осуществится. Теофельс станет твоим. Бр-р-р! Но год – это так много! За это время я умру, но вызволю отца. И если вызволю, он сумеет добыть денег. А если умру, наплевать. Пускай здесь живут дети Беттины».
Продолжение беседы досмотреть (верней сказать, довспомнить) я не успел, ибо моя питомица вдруг вскочила, подошла к окну и стала смотреть туда, куда я указывал ей минуту назад – на корабельные мачты.
– Господи, ну конечно! – прошептала она. – Где-то там стоит мой корабль. Я поплыву на нем сама! Ничто меня не остановит!
Умница! Сообразила!
В течение нескольких минут она ходила по комнате и сама с собою разговаривала, но беззвучно, лишь шевеля губами, поэтому я не знал, какое направление приняли ее мысли. Потом снова села к столу и начала писать письмо. Тут уж я не растерялся. Перелетел к ней под локоть, стал смотреть, как на бумагу ложатся строчки. Время от времени Летиция задумывалась и рассеянно трепала меня по хохолку. Это было чертовски приятно.
Писала она Беттине, по-английски – на языке пансионных лет. Пока досыхали чернила, я проглядел написанное еще раз и остался вполне доволен содержанием. Непонятен мне остался только один пассаж:
«Будь здорова, крепка Духом и не унывай, насколько это возможно в твоем Положении. Пусть дорогие мне Стены служат не только Убежищем твоему бедному Телу, но и Опорой твоей кроткой Душе. Таково мое тебе Благопожелание, и больше, памятуя о своем Обещании, не коснусь сего грустного Предмета ни единым Словом».
Это требовалось разъяснить.
Я прикрыл глаза и увидел продолжение сцены у пылающего камина. Но теперь речь держала Летиция, а герр Менхле смиренно слушал.
– Дорогой братец, – язвительно говорила она, – я приму твою великодушную помощь, но с некоторыми условиями. Ты получишь Теофельс в заклад, однако в течение года жить здесь будет твоя супруга, а ты не будешь иметь права даже переступить порог замка.
Комммерцсоветник в первое мгновение просиял – его мечта была близка к осуществлению. Потом заморгал, разинул рот.
– А… а как же исполнение законных супружеских прав? Хотя бы раз в неделю, по субботам?
Летиция рассмеялась – надо признать, очень недобро.
– Пока Теофельс мой …… под крышей фон Дорнов ты не будешь.
Я был эпатирован вульгарностью использованного ею глагола. Грубыми словами меня не удивишь, я старый морской бродяга. Но ведь это девица из благородной семьи, воспитанница английского пансиона!
Год спокойной жизни вдали от постылого муженька – вот прощальный подарок, который Летиция сделала своей дорогой подруге.
Глаза Иеронимуса Менхле сверкнули злобой, вечно мокрый нос издал хлюпающий звук, но кузен стерпел и смиренно развел руками. Унизительное условие было принято.
Еще я не понял, что означает подпись Your most loving and assured Friend Ėpine:[17]«Ėpine» по-французски значит «колючка». Но потом перевел это слово на немецкий – вышло «Dorn» – и даже не стал рыться в памяти. Сам сообразил: не иначе, старинная пансионская кличка. С такой фамилией и с таким характером, как у моей подопечной, франкоязычные соученицы из фландрских семей должны были прозвать ее именно так.
Заклеив письмо сургучом и оттиснув свою печатку, Летиция тут же написала второе письмо, короткое и деловое. Она извещала «высокоуважаемого мессира Лефевра», что нынче в девятом часу вечера посетит его, дабы обсудить условия сделки и познакомиться с капитаном Дез Эссаром.
Тон письма был сух и повелителен – так пишет исполнителю требовательный заказчик.
Положительно, я восхищался своей медноволосой питомицей!
Глава пятая
Деловой разговор
– Итак, вы предлагаете мне нанять корсарский корабль, – сказала она, особенно подчеркнув слово «нанять».
Я, признаться, не понял, зачем, но Лефевр что-то учуял и внес поправку.
– Если быть точным, мадемуазель, я предлагаю услуги одного из моих кораблей, с моим капитаном и моим экипажем, чтобы выручить из плена вашего батюшку.
К вечеру похолодало, с моря подул холодный ветер, и высокие окна роскошного кабинета были закрыты, а в камине пылал огонь, но арматор зябко ежился, а Летиция, наоборот, разрумянилась. Сразу было видно, кто тут наседает, а кто пятится.
– Я и не говорю, что покупаю ваш корсарский корабль. Я его нанимаю. Не так ли?
Кажется, я начал догадываться о причине ее настойчивости, и от удовольствия слегка чихнул. Чихать очень приятно. Живя с штурманом Ожье, я пристрастился нюхать табак. Клянусь, это одно из милейших занятий на свете. Но с госпожой де Дорн от этого невинного наслаждения придется отвыкать, ничего не поделаешь…
Француз покосился на меня.
– Вы так экстравагантно смотритесь с попугаем на плече. Но, может быть, пересадим птицу в клетку, чтобы она не мешала деловому разговору? – Он показал на большое золоченое сооружение из проволоки, стоявшее на отдельном столике. Туда-то, очевидно, этот выжига и намеревался меня засадить, когда давеча предлагал сорок ливров. – Не угодно ли?
– Не угодно, – отрезала моя новая питомица, и я благодарно сжал ее плечо когтями.
Когда она под покровом темноты отправлялась на встречу с арматором, оставила меня в номере. Но я, конечно, не мог пропустить такое событие. Я открыл клювом оконную раму, слетел на улицу и спланировал Летиции на плечо.
Она не рассердилась, даже обрадовалась.
– Кларочка, ты хочешь со мной? Отлично, а то я немножко трушу.
Но если она и побаивалась хитроумного судовладельца, в разговоре это никак не проявлялось.
– Отчего же вы не хотите признать очевидный факт? – с нажимом повторила она. Лефевр промямлил:
– Не понимаю, о чем тут говорить. Ну да, разумеется. Вы нанимаете судно.
– Отлично. Я нанимаю корсарский корабль. Это во-первых. Теперь второе: я нанимаю корсарский корабль.
Браво, девочка! Так держать!
– Да, у корабля есть королевский патент на корсарский промысел, а на борту, согласно правилам будет писец морского министерства. Но что с того?
– Значит, нанятый мной корабль имеет право нападать на неприятельские суда и захватывать добычу?
– По желанию владельца и на усмотрение капитана, – быстро возразил Лефевр, подняв палец.
– Отлично. А что потом происходит с добычей?
Арматор кисло сказал:
– Ну, ее регистрирует писец. По возвращении треть поступает в королевскую казну, треть идет владельцу, а треть делится между членами экипажа.
– Владелец в этом плавании я, – нанесла решительный удар моя умница. – Следовательно, треть добычи будет моя.
В крайнем волнении Лефевр вскочил с кресла.
– Но ваша цель – выкупить из плена отца! Вы сами это говорили! Если б вы хотели вложить деньги в корсарскую экспедицию, я назначил бы за «Ласточку» совсем другую цену!
Не поддавайся, милая, спорь! Я сжал когти.
Летиция тоже поднялась, чтоб Лефевр над нею не нависал. Оказалось, что она выше ростом.
– Тогда я поговорю с другими арматорами, сравню расценки и выберу наиболее выгодное предложение. Полагаю, на моем месте вы поступили бы так же.
– Я думал, вам не терпится избавить родителя от тяжких страданий, а вы думаете о выгоде! – горестно воскликнул судовладелец. – Ну хорошо, так и быть. Половина трофеев будет ваша, половина моя.
