Томас Гублер - Во тьме таится смерть
— Хорошо, — продолжил спрашивать судью Сёкей. — Если вы уже знали, где находится убийца, почему вы хотели, чтобы мы узнали, кто был врагами господина Инабы?
— Разве я не объяснял это? — спросил судья. — Я думал, что это должно быть очевидным.
— Даже для меня это очевидно, — произнес управитель.
— Видишь ли, — сказал Сёкею судья, — истинный убийца — это человек, который заплатил ниндзя, чтобы убить господина Инабу. Вот человек, которого мы хотим найти.
— Но ниндзя…
— Является просто исполнителем, — закончил судья. — Это было бы то же самое, как если бы мы нашли лезвие, которым перерезано горло господина Инабы, и сказали, что оно было убийцей.
Сёкей сел на циновку, пытаясь усвоить все это.
— Итак, — сказал судья, — я послал тебя, чтобы обнаружить, кто мог так сильно не любить господина Инабу, чтобы захотеть нанять ниндзя, который убил его. Ты нашел кого-нибудь из них? Кого-то, кто мог бы иметь причину желать смерти господина Инабы?
Сёкей посмотрел судье в глаза.
— Да. Много людей, — сказал он. — Я должен начать непосредственно с себя.
— Еще вина, — приказал слуге управитель.
19. В обители
Сёкей закончил излагать свою историю уже далеко за полдень. Юноша не пропустил ничего. Управитель и судья Оока внимательно слушали. Они прокомментировали повествование всего два-три раза. Управитель неодобрительно покачал головой, когда Сёкей описал свою встречу с крестьянками.
— Это их долг, — сказал управитель, — повиноваться господину, даже если его действия кажутся крутыми. Он может иметь повод, о котором мы не знаем.
Прежде чем Сёкей ответил, судья заметил:
— Но долг господина — защищать и охранять своих людей. Что они должны делать, если он терпит неудачу в своем деле? В прошлом некоторые разгневанные крестьяне формировали маленькие армии и боролись с самураями. Обращение к господину Инабе с ходатайством кажется мне весьма разумным.
— Одно приводит к другому, — недовольно произнес управитель.
Однако когда Сёкей рассказал о том, что был заключен в тюрьму господином Инабой, управитель зарычал. Но его гнев перешел в смех и аплодисменты, когда Сёкей описал, как совершил побег. Судья был менее восторжен, но юноша видел по его лицу, что господин Инаба когда-нибудь заплатит за свое обращение с Сёкеем. Но Сёкей хотел большего:
— Я полагаю, лекарь Генко и остальные должны быть мертвы.
Он посмотрел на судью и управителя, надеясь, что они не согласятся. Но управитель медленно кивал.
— Это кажется вполне вероятным, — сказал он. — Конечно, некоторые, возможно, выжили, если самураи не были прилежны в исполнении приказа.
— Господин Инаба должен быть наказан за это, — сказал Сёкей.
Управитель закашлял и отвел взгляд. Судья мягко сказал:
— Я боюсь, что никто не может наказать его за это. Он имеет право управлять своим доменом, как пожелает.
— Но это… это несправедливо, — возразил Сёкей.
— Таков приказ сёгуна, — ответил судья.
Сёкей погрузился в тягостное раздумье, сожалея обо всем, что сделал.
Наконец управитель сказал:
— Вы, вероятно, пытались осуществить свои намерения. Гордитесь этим.
— Что вы имеете в виду? — спросил Сёкей.
— Ну, эти крестьяне — или какая-то их группа, — без сомнения, наняли ниндзя, который убил старого господина Инабу, разве вы будете это отрицать? Так что какая разница, кем они наказаны?
— Нет, — твердо произнес Сёкей. — Они не могли нанять ниндзя. Они слишком бедны. И таковы все другие люди в домене господина Инабы.
— Как и тот лекарь, которого вы упоминали? — спросил управитель. — Он мог накопить деньжат за эти годы.
Сёкей покачал головой. Он хотел придумать какой-нибудь способ извиниться, чтобы не слушать больше управителя.
Заговорил судья:
— Ты сказал нам, что был врагом господина Инабы.
Сёкей посмотрел на него.
— Да, — ответил Сёкей. — Вы думаете, что я не прав?
— Нет, — ответил судья, — но я подозреваю, что ты позволил своему гневу смутить себя.
Сёкей замигал. Советы судьи были всегда разумны, Сёкей, должно быть, пропустил что-то. Все верно, он был сердит на господина Инабу. Он хотел мстить, и было также истинно, что такое желание могло повлиять на его суждения. Он должен успокоиться и все обдумать.
— Ты добился многого, — сказал судья. — Прими ванну и выспись хорошенько. Помни, что, завершив свою поездку, ты помог мне выиграть пари с управителем.
— О, вы же не станете продолжать дело, не так ли? — поинтересовался управитель.
— Конечно, продолжу, — ответил судья. — Теперь предельно ясно, что след ведет нас к обители О-Мива. И вы обещали мне дать разрешение посетить гору, если Сёкей прибудет сюда невредимым.
— Священники, — возразил управитель. — Вы же знаете, что они не хотят никого видеть на той горе. Они будут жаловаться мне, они напишут послание сёгуну…
— Кто-то еще уже находится на горе, — сказал судья. — Мы должны найти его. Конечно, священники не будут защищать убийцу.
— Будут, если это ниндзя, — сказал управитель.
Следующим утром Сёкей чувствовал себя значительно лучше. Он спал долго, а когда проснулся, позавтракал с удовольствием, как и в доме судьи Ооки. Кто-то взял его старое кимоно и заменил красивым новым, на котором имелась эмблема управителя. Рядом с новым кимоно юноши лежало содержимое старого — несколько монет, глазная оправа лекаря Генко, черно-зеленый камень, который дал ему Татсуно, и набор для письма.
Сёкей ощутил острый приступ горя при виде глазной оправы и еще раз тихо поклялся отомстить за тех, кто доверился ему. Он покачал камень на ладони, задаваясь вопросом, почему Татсуно отдал это ему. От камня шло тепло, что было странным, будто это нечто живое. Конечно, поговаривают, что каждый предмет в природе содержит внутри ками, но этот ками должен быть очень активным. Сёкей спрятал камень в новое кимоно. Наконец юноша посмотрел на набор для письма и увидел, что из тонких, искусно сделанных листочков рисовой бумаги остался только один. Сёкей решил использовать его, чтобы написать поэму, достойную подарка.
Управитель появился, когда Сёкей заканчивал завтракать. Он подарил юноше изумительный подарок — пару мечей. Настоящих. Вчера ничего не говорилось о том, как Сёкей потерял свой деревянный меч в замке господина Инабы. Это было позорно, но поскольку юноша защищался до того, как его оглушили, то подобное было простительно.
Сёкей низко поклонился управителю.
— Вы достойны этих мечей, — произнес управитель. — Надеюсь, вы их сохраните… долгое время.
— Я буду всегда хранить их, — ответил Сёкей.
Управитель выглядел немного задумчивым, когда прощался с судьей и Сёкеем.
— Лучше, если я не пойду с вами, — сказал он. — Вы понимаете, Тадасукэ.
— Мы скоро вернемся, — пообещал судья.
Управитель также предоставил Сёкею прекрасную лошадь, а судья оседлал старого испытанного коня, который привык нести его на себе.
— Управитель был очень щедр, подарив мне эти мечи, — похвалился Сёкей.
— Они когда-то принадлежали мне, — сказал судья.
— Действительно? — удивился Сёкей. — Тогда я удостоен двойной чести.
— Как-то давно он выиграл их у меня в пари, — сказал судья.
— И теперь вы отыграли их?
— Нет, он просто был сентиментален. Он думает, что тебя убьют.
Сёкей поначалу был слишком потрясен, чтобы отвечать. Потом он прокашлялся и осторожно спросил:
— Почему он так считает?
— Потому что ты выполнил задачу, которую я поставил перед тобой. Так я выиграл в нашем последнем пари: получил его разрешение пойти на гору Миваяма, в обитель О-Мива.
— Ясно, — сказал Сёкей. — Чтобы захватить ниндзя — убийцу господина Инабы.
— О, нет, мы никогда не сможем захватить его там. Там он слишком силен.
— Но раньше вы ловили Татсуно.
— Этот ниндзя и Татсуно не одно и то же, — предостерег судья. — А даже если бы и были, ниндзя получает силу от горы.
— Как?
— Татсуно не говорил тебе? Это священная гора. Тамошняя обитель, в отличие от прочих, не имеет ни одного места в качестве приюта для его опекуна-ками. Сама гора является жильем ками.
— Да, он действительно говорил мне, — сказал Сёкей. — Теперь я вспоминаю.
Татсуно рассказал ему многое о ниндзя, живущих близко к природе. Сёкею было жаль, что он не слушал внимательнее.
— Ты сам увидишь, когда мы достигнем святыни, — сказал судья.
Путь туда даже верхом занял большую часть дня. Когда они наконец достигли обители, то увидели, что священники готовились к новогоднему празднику. Флажки трепетали на столбах, приглашая тошиками[13]. Симэнава[14] была подвешена на вершине тории: так обычно отмечался вход в святыню. На ее свешивающихся концах крепились фигурки из свернутой бумаги. Сёкей узнал их — бабочки.
