А. Веста - Доля ангелов
— И никакой тайны?
— Абсолютно никакой! — подтвердил Отто Юльевич с интонацией закоренелого материалиста на богословском диспуте.
Рассказы отставного чекиста сильно усложняли мою концепцию заговора косматых ветхозаветных демонов под эгидой «Мертвой головы».
Почему Мара назвал новую яхту «Мертвая голова»? Нет, мой братец, прижизненный обжора и бабник, был свободен от оккультных предрассудков, и наверняка, назвал свою яхту в честь зубастого красавчика «Веселого Роджера». Однако и тот в свою очередь когда-то служил синонимом дьявола.
— Позвольте еще немного попользоваться вашим вниманием и гостеприимством.
Порывшись в своем ягдташе, я вынул фотографии лепешки с рунами, сделанные следователем Леоновым.
Некоторое время Отто Юльевич внимательно разглядывал фотографии, однако без видимых эмоций. Выработанная годами чекистская привычка скрывала его чувства:
— Так… Очень интересно… И как же эта плюшка попала к Тайбеле?
— Видите ли, в милиции ее считают знаком какой-то древней секты. Оскар Вольфович получил ее по почте незадолго до своей смерти. Кстати, его смерть милиция считает «криминальной».
— Вот как?.. Вот как?.. — Отто Юльевич вышел в соседнюю комнату, но вскоре вернулся и положил на стол лепешку, как две капли воды похожую на ту, что получил Тайбеле.
— Да, кажется, пришла пора поговорить начистоту. Так что же вас все-таки интересует. Ведь зачем-то вы разыскали меня. Говорите честно или… или убирайтесь!
Вспышка гнева, по моей психологической теории, часто замещает собою испуг.
— Я ищу некую реликвию. Назовем ее «Перстень Чингисхана». Тайбеле был ее обладателем больше шестидесяти лет.
— Этого просто не может быть! Хотя он о чем-то таком намекал в своем письме.
— Он написал вам письмо?
— Да, странное послание, полное намеков, словно он боялся, что письмо прочтет кто-то кроме меня.
— А вы переписывались до этого?
— Нет. Я не видел его после сорок седьмого. В конце девяностых я вернулся в Россию и почти сразу же разыскал «мышиного короля». Когда-то я дал ему такое прозвище из-за его фокусов с белыми мышами.
— Вы напрасно смеялись. Аполлона Гиперборейского в глубокой древности тоже звали «мышиным». При его храме жрецы разводили белых мышей и даже показывали фокусы.
— Жаль, что я не знал этого раньше, я бы звал его Аполлоном.
— Итак, вы вспомнили друга юности?
— Нет, не совсем. Когда-то, если вам это, конечно, интересно мы оба были влюблены в одну девушку…
— Анастасию?
Отто Юльевич вздрогнул.
— Расскажите все, Отто Юльевич. Поверьте, мною движет отнюдь не любопытство.
— Это очень грустная история. В ту пору я и Оскар были наивными юнцами. Я пробовал ухаживать за Настей. Она частенько бывала у нас в гостях, мы танцевали под патефон, бегали в кино и на каток. Не скрою, я считал ее невестой. Мой отец занимал тогда влиятельный пост в МГБ. Видя серьезность моих намерений, он взялся проверить ее родословную по своим каналам. По всей видимости, ему удалось разузнать что-то такое, что он запретил мне даже думать о Насте. Он был вне себя от страха. Он даже клялся, что посадит меня в тюрьму, чтобы выдернуть из этой истории. Насколько все это серьезно, я понял лишь тогда, когда Оскар ворвался к нам среди ночи. Он умолял помочь: Настю взяли люди Берии. Отец вытолкал его за дверь. Теперь я понимаю, Настя попала в оперативную разработку, о ее результатах, по всей видимости, доложили Берии. Все случилось, как в скверном анекдоте, девушка была похищена. На следующее утро я вылетел за Урал. Отец устроил мой перевод на Дальний Восток. Связь с Тайбеле надолго оборвалась.
— В письме вы спрашивали у него о судьбе Анастасии?
— Да, но он не ответил ни слова. И вот пришло это странное послание с просьбой помочь ему добраться до Тибета. Кстати, где это письмо?
Но Отто Юльевич напрасно шарил на полках и на письменном столе, идеально прибранном, как в прижизненном музее-квартире.
— Должно быть, мой секретарь переложила его куда-то, — оправдывался старик. — А когда умер Оскар?
— Около месяца назад.
— А когда он получил посылку?
— За день до смерти, не позже.
— Посылка лепешки обреченному на смерть — традиция секты «ночных убийц». Перед ней дрожали еще правители средневековой Европы. Это те самые ассасины, воины Хасана ибн Шабата.
— Эти разбойники еще существуют? Ведь крепость Аламут в тринадцатом веке была разгромлена степняками.
— Живут и здравствуют. Именно в крепости Аламут была разработана практика массового гипноза. К примеру, старец никогда не открывал лица, а так, как вы сами понимаете, можно жить вечно! В его крепости царила атмосфера тайны и строгая иерархия. Смерть считалась дорогой в рай, в дивный сад с гуриями. Его заранее являли воинам. Для этого использовали реальный сад, турецкие бани, прекраснейших женщин и гашиш. Познав высшее наслаждение, воины Хасана теряли всякий интерес к реальной жизни. «Ночные убийцы» не возвращались обратно в Аламут, они искали «дорогу в райские кущи» и находили ее, выстилая свой путь трупами «врагов».
— Кто не ценит свою жизнь, не способен ценить и чужую?
— Верно! После разгрома крепости, выжившие ассасины бежали в Индию. С этого момента они уже фигурируют, как франсигары. Это секта поклонников Кали, богини смерти, танцующей свои жуткие танцы на трупах врагов в ожерелье из черепов. Франсигары — наследственные убийцы-головорезы. В Средние века их насчитывалось около миллиона человек. Сначала они душили жертву, а потом отрубали голову священной мотыгой. У нее даже есть особое название: Зубы Кали.
— Да, у Кали крепкие зубы… — я вспомнил удавку Барри и сверкающую мотыгу.
— Эта секта существует и сегодня, во всяком случае, лепешки с их клеймом все еще пекут в глиняных печах Тибета и Северной Индии. В современной Индии их называют гэги, но секта рассеяна по всему миру. Это вроде незримого государства. О «ночных убийцах» писали и Рерихи. Когда правители Тибета отказались впустить их в Лхасу, экспедиция осталась зимовать на высокогорном плато. Позже Рерих писал, что видел зловещих посланников в черном. Они выходят к обреченным на смерть и оставляют свой знак: «львиный хлеб». В ту зиму гималайская экспедиция Рерихов была на волосок от гибели и ее спасло только покровительство махатм.
Я переписываюсь с одним коллекционером из Вирджинии. Это известный штатовский востоковед, знаток и поклонник Николая Рериха. Буквально вчера мой секретарь открыла бандероль с книгами. Там же был и «львиный хлеб».
— Странное совпадение. Вы уверены, что хлеб выслал американец?
— А почему я должен сомневаться? Я работаю над книгой о тайнах Востока.
— Да, Восток «дело тонкое». А знаете, Отто Юльевич, я мог бы помочь вам в работе над книгой. Я тоже историк, — попробовал я забросить удочку в тихую заводь.
— Спасибо на добром слове, — поджав и без того узкие губы, отрезал Отто Юльевич, — но у меня уже есть помощник.
— Вероятно, та очаровательная девушка, которую я встретил у ворот?! — с наивным восторгом вопросил я.
При мысли о Нелли Отто Юльевич вспыхнул и инстинктивно огладил лысину.
В своей жажде новой молодости старый разведчик походил на охваченный весенней лихорадкой пень — честно отстоявший свой век и своевременно спиленный под корень, он вдруг обнаруживает живейший интерес к весеннему солнцу и порхающим вокруг птахам, и этот интерес прорастает короной гибких побегов, похожих на ветвистые рога.
Легкомысленное появление Анелии в особняке Отто Юльевича Шмидта На Льдине объясняло многое. Версия складывалась такая: Нелли, рыжая лисица Чингисхана, взяла в оборот старого чекиста, а ныне ученого. О перстне Тайбеле она могла узнать из письма фокусника. Учитывая скромную продажность Спартака Петровича, она играючи выведала о завещании, составленном в пользу Маркела Горского. Но старый фокусник еще был жив и оплачивал депозитарную ячейку. Не теряя времени, Анелия вышла на Маркела. Она с коварными целями позировала единственному наследнику Тайбеле, но внезапная смерть Маркела спутала ее карты, однако не надолго. В Гурзуфе за мной либо следили, а может быть, тот же Спартак Петрович сделал предупреждающий звонок, куда надо. В поезде Анелия провернула нечто недоступное моему пониманию, но перстень, теперь, наверняка, у нее. Вчера она подложила в бандероль ничего не подозревающему любителю раритетов «львиный хлеб»: привет от секты головорезов, поклонников богини Кали.
Глава 9
Тайный зверь
Этот незримый для публики зверь
Первым мои перекусит колени.
Н. ГумилевВ город я вернулся ближе к вечеру. Проулок перегородил автомобиль, как две капли воды похожий на колымагу Барри. Хлопнула дверь, из подъезда стремительной походкой вышел Барри. Несколько отметин зеленкой на его бронзовом черепе все еще напоминали о нашей предыдущей встрече.
