Валерия Вербинина - Фиалковое зелье
– И близко? – ехидно спросил Балабуха.
– Ближе, чем следовало бы, – вздохнул Август. – По правде говоря…
– Август, – вмешался Владимир, – если честно, нас сейчас не интересует кузина Изабелла. Скажи мне лучше вот что: по рассказу ключницы получается, что графиня – вдова и, так сказать, вполне свободная женщина. Чем ее можно шантажировать, чтобы вызвать такую реакцию?
– Понятия не имею, – пожал плечами Добраницкий. – Но все Бельские слегка не в себе. Я совершенно точно знаю, что панна Изабелла, к примеру, жила со своим учителем французского, но по ее виду ты бы ни за что этого не сказал. А после учителя французского у нее был лакей, а после лакея – повар, а после повара – не помню, кто еще, и когда родители решили выдать ее замуж…
– Август, – прервал его Владимир, – я очень ценю твои познания, но, ей-богу, сейчас нам надо подумать, что делать дальше. Одежду Жаровкина мы нашли, но мы до сих пор ничего не знаем об обстоятельствах его смерти, а между тем это может быть очень важно.
– А по-моему, вы знаете все, что вам нужно, – парировал задетый за живое поляк. – Он вляпался в какую-то скверную историю и был убит. Этого, по-моему, вполне достаточно, чтобы забросить ваш камень обратно в озеро, вернуться в Вену и съесть еще немного чудесных пирожных, потому что нигде в мире их не умеют готовить так, как здесь.
Говоря, он сделал несколько шагов прочь, но, видя, что друзья не следуют за ним, остановился.
– Мы никуда не пойдем, – сказал Балабуха, хмуря свои густые брови. – Потому что мы должны понять все до конца.
Владимир сосредоточенно размышлял, то и дело поглядывая на красивый, ко всему безразличный дом за запертыми воротами. Ах, Жаровкин, Жаровкин… В какую же историю ты влез? Кому помешал настолько, что эти люди не остановились даже перед тем, чтобы тебя убить? Графине фон Рихтер, урожденной Бельской? Или кому-то еще? Что вообще за человек эта графиня, если не считать сплетен о ее увлечениях и застрелившемся муже? Темно, темно, темно, как в… чернильнице.
Нет, Балабуха определенно прав: надо будет все прояснить.
– Антон Григорьич, – негромко спросил Гиацинтов, – пистолеты при тебе?
– Так точно, – ответил несколько удивленный гигант.
– Тогда пошли, – распорядился Владимир.
– Куда?
– В дом.
Балабуха нахмурился. В некоторых случаях он умел соображать очень быстро.
– Думаешь, его там убили?
– Я не исключаю такой возможности. – Владимир, поморщившись, одернул рукава, прилипавшие к мокрому после купания телу, и поправил свои пистолеты. – Идем! А ты, Август, если хочешь, можешь возвращаться в Вену.
– Как это возвращаться, – возмутился их спутник, – а если вам понадобится помощь?
– У тебя есть оружие? – спросил Балабуха.
– Нет, – честно ответил Август. – Но если что, я буду громко кричать «караул».
– Очень это нам поможет! – проворчал артиллерист.
– Пусть идет с нами, если хочет, – вмешался Гиацинтов. – Только лучше держись сзади, а то мало ли что.
– Конечно, я буду держаться сзади, – успокоил их Добраницкий. – Впереди вы меня все равно идти не заставите.
– А что будем делать с одеждой Жаровкина? – спросил Балабуха. – Возьмем ее с собой?
Владимир задумался.
– Лучше, если у нас руки будут свободны, – сказал он наконец. – Оставим ее пока здесь, а на обратном пути заберем.
И трое друзей двинулись к воротам. Заходящее солнце золотило деревья в саду. Высокая ажурная решетка, окружавшая его, была не менее чем в полтора человеческих роста высотой.
Балабуха вздохнул, взялся за два соседних прута решетки и, крякнув, попытался их раздвинуть.
– Должен вам сказать, – выпалил Август, наблюдая эту картину, – что я воспитан в уважении к частной собственности.
– Тогда возвращайся на берег и стереги одежду, которую мы нашли, – отозвался Владимир.
– Вообще-то, – кашлянув, заметил Добраницкий, – больше всего я уважаю свою собственность, а к чужой почему-то не питаю особенного почтения. И вообще, я не представляю, кому могут понадобиться тряпки, которые вы нашли, так что никуда я не пойду. Даже не надейтесь!
Лицо гиганта сделалось совсем багровым, но ему удалось лишь незначительно сдвинуть прутья, и человек между ними пролезть бы точно не смог.
– Брось, Антон! – наконец сказал ему Владимир. – Попробуем перелезть поверху.
– Ты видел, какие там копья торчат? – проворчал Балабуха. – Совсем как наши русские штыки!
– Дайте-ка мне попробовать, – вмешался Добраницкий, подойдя к воротам.
Гигант весьма иронически поглядел на него сверху вниз.
– Август, ты что, хочешь в одиночку их открыть? Не выйдет. Там такой замок, что даже мне его не сорвать.
Август важно поднял указательный палец.
– Иногда господь избирает малое мира сего, чтобы посрамить великое, – объявил он, после чего нырнул в карман и извлек из него нечто вроде дамской шпильки. Владимир вытаращил глаза, а Добраницкий меж тем вручил ему свою трость, повернулся к воротам и стал колдовать над замком. Через полминуты ворота с тихим вздохом растворились.
– Вуаля, – важно сказал Добраницкий, разгибая чудо-шпильку и пряча ее в карман. – Прошу, панове.
– Ну ты и молодец, Август! – в восхищении промолвил Балабуха. – И как это у тебя получилось?
– Просто применяю некоторые полученные ранее знания, – объяснил Август, напыжив грудь и слегка покачиваясь на носках.
– А у тебя из-за этих знаний не было случайно столкновений с законом? – невинно осведомился Владимир, возвращая ему трость.
– Что вы, господа! – обиделся Добраницкий. – Я же себе не враг, в конце концов! И вообще, если хотите знать, я самый законопослушный человек на свете!
– Мы тебе верим, верим, – успокоил его Владимир. – Только ты на всякий случай держись сзади, а то мало ли что.
– Хорошо, – покорно сказал Август и юркнул за широкую спину артиллериста.
Владимир вытащил пистолет и двинулся вперед. Балабуха последовал его примеру.
* * *Солнечные лучи, проходя сквозь окна, ложились на плиты пола большими скошенными прямоугольниками света. С первого взгляда было заметно, что тут уже много недель никто не жил. Зачехленная мебель, роскошные люстры, закутанные в мягкую ткань… На стенах – щиты, древнее оружие, там и сям – фигуры рыцарей в полных доспехах, стоящие в нишах. Но приподними забрало – и под ним обнаружится пустота… Владимир бесшумно подошел к лестнице и провел пальцем по перилам. На пальце остался белый след. Пыль… Всюду пыль…
– А, черт подери! – завопил Балабуха.
Добраницкий от избытка ума только что с жутким грохотом опрокинул фигуру одного из рыцарей, которую хотел, очевидно, рассмотреть поближе. Заржавленные доспехи рассыпались по полу.
– Идиот! – прошипел гигант, кое-как оправившись от испуга.
– Я ничего, я случайно! – оправдывался поляк.
Артиллерист только погрозил ему кулаком.
– Осмотрите дом, – сказал Владимир, дернув щекой. – Все комнаты, все помещения! Ни одного не упускайте!
– А что именно мы ищем? – приободрившись, спросил Август.
– Что-нибудь, – ответил Владимир.
– Ладно, – покладисто согласился поляк, хотя ровным счетом ничего не понял.
Друзья рассыпались по дому. Верный своей привычке, Добраницкий прежде всего зажег свечу и наведался в погреб, но нашел там всего несколько бутылок вина и одну бочку, судя по всему, порожнюю. Пожав плечами, Август засунул за отворот сюртука одну из бутылок, которая показалась ему больше всего заслуживающей внимания, пригладил волосы и двинулся наверх.
Гиацинтов осматривал помещения на втором этаже. Он выдвигал ящики комодов, открывал секретеры, рылся в шифоньерах. Какие-то тряпки, изъеденные молью… Высохший кусок сыра, такой черствый, что давным-давно превратился в камень… Сломанный кий… Кусок мела… А это что? Письмо на французском…
«Милостивый государь, благодарю за оказанную нам честь стать крестным отцом нашей дочери…»
Бумага слегка пожелтела на сгибах. Владимир бросил взгляд на дату. 1762 год.
Все не то. Все мимо…
Балабуха меж тем облюбовал первый этаж. Он прогулялся в кухню, заглянул зачем-то во все кастрюли – они были пусты, но одним своим видом приятно напоминали о пище. Гиганту до ужаса хотелось есть. В «Венской усладе» он так, чуток перехватил пирожного, можно сказать, только на зуб положил. Но, тщательно обследовав кухню, артиллерист обнаружил только заплесневелый кусок хлеба и, крайне недовольный, пошел осматривать другие помещения.
«А все-таки молодец этот Гиацинтов… – подумалось ему, когда он стоял на пороге утлого чуланчика, в котором как попало была свалена всякая старая рухлядь. – В первый же день, можно сказать, сделали дело… Теперь уж нас Чернышёв точно не сможет обвинить, что мы не справились с заданием».
Владимир меж тем закончил обыскивать очередную комнату и перешел в соседнюю. В сундуках лежали какие-то обветшалые ткани. Заметив столик с выдвижными ящичками, Владимир подошел и стал один за другим их вытаскивать.
