Вера Юдина - Анатом
Весь первый этаж больницы, занимал просторный холл и кладовые для хранения лекарственных препаратов. Поэтому в воздухе витал запах медикаментов.
Всех пациентов лечебницы содержали на втором и третьем этажах здания. Кабинет доктора Павленко, основателя и владельца этого дома прискорбных и лишенных, находился в самом конце коридора, на первом этаже.
Катя шла спокойно, уверенно держа спину. Офицеры, держа руки обтянутые в белые замшевые перчатки на рукоятках своих полковых сабель, шли на шаг позади девушки, сверкая своими золотыми эполетами. Их шаги сливались в один четкий ритм, и разносились гулким эхом по пустым коридорам.
Сверху доносились другие звуки — жуткие. Стоны, крики, плачь. Катя давно уже старалась не слушать, этот хор несчастных людей. Они вечно стонут и плачут, умоляют и зовут. Это было страшно и неприятно. В какой-то момент Катя она стала просто отключаться от окружающей ее реальности, не замечая этих привычных, для заведений подобного рода, голосовых сопровождений.
Отличием клиники доктора Павленко от других подобных заведений — были громкие имена и принадлежность к высшему обществу всех содержащихся здесь пациентов. По разным причинам они оказывались в этом доме погибших душ, но неизменно с одним диагнозом. Содержались все пациенты на платной основе и уход за ними, был соответствующим высокой оплате. Поэтому-то здесь было так много домов для слуг и медицинского персонала.
Доктор Павленко, явно обрадованный визитом Великой княжны, быстро поднялся в своем кресле и бросился встречать девушку. Раскланиваясь он затараторил:
— Ваше высочество! Екатерина Дмитриевна! Безмерно рад, что вы снова решили навестить нас. Позвольте целовать вам ручки, — Катя нехотя протянула ему руку, и едва он дотронулся до ее нежной кожи быстро отдернула, доктор продолжал, — Митенька — то в последнее время все вас зовет. Плачет! Никого видеть не хочет! Вы ведь для него единственная отрада!
Катя холодно кивнула. Ей не нравился этот доктор, но из уважения к тому, что он с рождения помогает ее Митеньке, девушка терпела эти льстивые и фальшивые речи, и совсем уж приторные излияния нежности и уважения.
— Как он? — сухо спросила девушка.
— Очень хорошо! Сегодня даже сам ложкой пытался поесть. Все нахваливают его, он большой умница. А вчера, вот учудил! вчера за рисование взялся. Может, покажет вам свои картины.
Катя достала кошелек, и протянула доктору несколько ассигнаций, номиналом пятьдесят рублей каждая.
Доктор взял деньги и спрятал во внутренний карман.
— Пойдемте. — указывая на дверь сказал он.
Они вышли через черный ход, ведущий прямо к отдельно построенному особняку. По стилю общего комплекса, было видно, что особняк где отдельно содержался таинственный пациент, построили значительно позже остальных.
Он был рассчитан только на него одного, и содержался там за все время его возведения один и тот же господин.
Обслуга в этом доме тоже жила на отдельных условиях, они были привязаны к своему пациенту, и не общались с другими.
Это дом часто вызывал приступы зависти у людей, работавших в главном корпусе. Имя пациента хранилось в строжайшей тайне. Случались даже неприятности, рожденные простым человеческим любопытством. Все видели, что навещают загадочного пациента крайне редко, и исключительно члены царской семьи. Кто-то шутя называл его «Железной маской», кто-то принцем Икс. Но как бы то ни было, эта персона вызывала неподдельный интерес, как у персонала, так и пациентов.
Доктор открыл дверь своим ключом, и вошел. Катя вошла следом, офицеры остались стоять у дверей.
Внутри было светло. Катя скинула с себя шубку, передавая ее встречающему лакею, и поспешила к лестнице.
На первом этаже здесь располагались не жилые комнаты: музыкальная, столовая и гостевая, следующие одна за другой — по кругу. Но из-за характера заболевания содержащегося здесь пациента, эти комнаты так никогда и не использовались.
Из холла на второй этаж вела широкая, деревянная лестница, покрытая красным паласом. На втором этаже находились жилые комнаты. Самые маленькие, расположенные возле лестницы принадлежали слугам и прикомандированным к пациенту офицерам-илларионовцам. Самая большая комната в особняке, расположенная чуть подальше от лестницы, принадлежала самому пациенту.
Катя, следуя за доктором, поднялась на второй этаж, и перед тем как войти, нервно поправила прическу.
Она улыбнулась двум караульным, стоящим на посту у массивной двери, и вошла в просторную комнату.
Внутри было темно, и Катя удивленно воскликнула:
— Почему темно? Вы же знаете, он боится темноты.
— Он сам просил выключить, — виновато ответила служанка.
Катя дернула выключатель, зажегся свет, и в тот де миг раздался тихий голос.
— Кя-тя.
От ноток родного голоса, слезы сами заструились по румяным щекам девушки, и она непроизвольно схватилась за сердце, чтобы сдержать его в груди и не позволить вырваться на волю.
В самом центре комнаты, в блестящем инвалидном кресле сидел подросток. Ему было не больше восемнадцати. На искаженном лице юноши, хранившем на себе отпечаток страшной болезни, играла блаженная улыбка. Лоб его был через чур большим а глаза выпуклыми. Пытаясь улыбнуться, юноша открыл рот, показывая свои слишком большие зубы, из-за этой улыбки на белоснежную рубашку больного закапали слюни.
Катя бросила злобный взгляд на служанку, не обратившую внимание на этот неприятный момент, и подбежала к больному. С нежностью она начала вытирать ему слюни.
— Родной мой, сокровище! — зашептала Катя. — я приехала.
На лице подростка отразилась еще более идиотская улыбка, а на реснице блеснула слеза.
— Не плачь мое солнце! Я знаю, что меня долго не было! Раньше не могла! Ты простишь меня?
Юноша кивнул.
Катя платочком утерла его слезу и обняла его за колени.
— Как ты тут?
— Хашо. — ответил юноша.
— Доктор сказал ты начал рисовать? — ласково спросила Катя.
Он кивнул и дрожащей рукой указал на стол, где лежала большая кожаная тетрадь. На его лице отразилось столько радости и гордости, что Катя почувствовала как сжимается ее сердце.
Она поцеловала его лоб, и подошла к столу.
На тетради красивыми буквами было написано.
«Его Императорское Высочество, Великий князь Дмитрий Дмитриевич», он был родной брат Катерины Дмитриевны. Брат близнец, родившийся вместе с ней, в один день, в один час, лишь несколькими минутами позже. С самого рождения на нем стоял отпечаток этой страшной болезни.
Эту тетрадь, в которой только сейчас начал рисовать Митя, Катя подарила ему очень давно, и даже с любовью подписала ее.
Она открыла тетрадь и начала листать. Рисунки были размазанными и не несли в себе какой-либо идеи. Всего их было пять, но один, привлек Катино внимание. Она остановилась на нем, и всмотрелась. Когда ее сознание преобразило то, что было запечатлено на листке рукой больного князя, Катя вскрикнула и выронила тетрадь. Она обернулась и посмотрела на юношу. Он сидел в своем кресле, и в глазах его блуждал неподдельный страх, смешанный с облегчением.
— Где ты увидел этого человека, милый? — ласково спросила она у брата, стараясь не напугать его еще больше.
Юноша совсем изменился в лице, и скрюченной, дрожащей рукой указал на окно. Столько сил ему стоил этот жест, что Катя прослезилась и вновь упала на колени рядом с ним.
— Мой хороший! Родной мой мальчик! Я позову одного хорошего человека, он поможет нам! Мы не дадим тебя в обиду!
Князь растрогался и задрожал всем телом. В безмолвных рыданиях и пуская слюни, он пытался погладить сестру по голове. Катя схватила его руку и поцеловала.
Позже, когда Митя принял лекарства и лег в постель, Катя написала Иштвану записку. Вызвав высокого обер-офицера из своей свиты, она вручила ему конверт, продиктовав адрес.
— Вручишь Иван Аркадьевичу лично в руки, и подождешь. Поедете верхом, так будет быстрее. Если не захочет ехать сам, привезешь силой. Все понял?
Офицер кивнул и вышел.
Несколько минут Катя посидела за столом, всматриваясь куда-то в безликость белой стены, затем уронила голову на руки и горько заплакала.
Глава 16
О том, что княжна покинула черту города, Иштвану сообщили сразу. Но место, куда она направилась, он узнал лишь спустя какое-то время. Когда вернулся второй агент, незаметно проследивший за княжеским экипажем.
Он и так был раздосадован тем, что поиски таинственного убийцы не дали никаких результатов, а тут еще и выходка взбалмошной княжны, которой он строго настрого запретил покидать границы Михайловского замка.
Дождавшись агента, Иштван сразу же поскакал в сторону Гатчины не обращая внимания на снег и ветер больно бьющий в лицо. Франц с легкостью справлялся с ровной, протоптанной дорогой. И вскоре Иштван увидел очертания мрачного дома, в отдалении заброшенную деревушку, рядом с которой и стоял этот мир прискорбных душ.
