Антон Чиж - Формула преступления
В конце мраморной лестницы визитера попросили подождать перед дубовой дверью, какой позавидовал бы и премьер-министр. Когда же она распахнулась, дворецкий церемонно изогнулся.
Навстречу шагнул хозяин. «Мгновенный портрет»: крепкий, приземистый господин с отполированным черепом источал столько энергии, что хоть лампочку зажигай. Тело его было такой ширины, что огромная цепочка часов натянулась по жилетке в струну. Мясистые пальцы предназначались самой природой рвать и хватать, так что обручальное колечко терялось в складках кожи. Зато перстень, украшенный брильянтом с орех, горел немигающим глазом. Одним словом, хищник. Силен и опасен, как старый носорог. Вставать у него на пути не стоит. Раздавит и не заметит. В жизни всего добился сам, потому гордится волей и животной хитростью. Этот уникальный человеческий экземпляр внимательно осмотрел юношу.
— Уж больно молод что-то, — с сомнением пробурчал он. — Не нашли чего получше…
В такой ситуации церемонии излишни. Заложив руки за спину, Ванзаров строго заявил:
— Изложите, в чем дело. И побыстрее. Я сюда отдыхать на свежем воздухе приехал, а не в кабинетах торчать.
К такому обращению господин был непривычен. Нахмурившись, грозно порычал:
— Да ты кто таков?!
— Чиновник сыскной полиции. И прошу не «тыкать». Если у вас нужда, извольте в приемные часы на Офицерскую улицу. Всего доброго…
И развернувшись, направился к двери.
— Господин Ванзаров!.. Да погодите же!.. Родион Георгиевич, прошу вас…
От самоуверенной наглости не осталось и следа. Хищник признал в полноватом юноше равного. Ну, или почти равного. Во всяком случае, зубы и когти спрятал, прикинувшись милым и пушистым. Гостю было предложено располагаться в кожаном кресле размером с бричку, а затем всяческие напитки и сигары. От подобной чести Родион отказался. Хозяин представился Филиппом Филипповичем Сундуковым. Имя это чиновнику полиции ничего не говорило. Очевидно, владелец новенького замка сторонился публичности. Большие деньги не любят славы, а любят тишину.
— Простите мою оплошность, — сказал он и даже улыбнулся. В сочетании с голым черепом улыбка выглядела оскалом. — Мне ведь рекомендовали вас как опытного и проницательного сыщика…
«Так и есть!» — душа Родиона возликовала, но внешне он остался невозмутим.
— …Вот и не разглядел сразу. А теперь вижу: характер. Такой мне и нужен. Сговоримся…
Согласившись с оценкой своего характера, Родион терпеливо ждал, ничем не выражая интереса.
Сундуков поерзал и, видя, что помощи не дождаться, начал сам:
— О себе рассказывать не буду, что захотите узнать — и так разыщете, а что знать не положено, то и копать не надо. В этой жизни для меня мало что недоступно. Честно скажу: могу купить, что захочу. Капиталец собрался такой, что лишний раз говорить о нем не стоит. Не поверите, если правду скажу, решите, хвастает Филипп, врет. Но и сами видите, какая красота вокруг. А во сколько это обошлось! Деньги, Родион Георгиевич, это такая сила, что все может покорить. Все мне подвластно, ни в чем не знаю отказа…
Так и подмывало вставить: «Я царствую! Послушна мне, сильна моя держава». Но мудрость зажала рот. Всякое бывает.
А Сундуков не унимался:
— … Долго трудился, чтобы всего этого достичь, но теперь могу позволить себе любой каприз. Вы еще человек молодой, так запомните совет: главные друзья мужчины — сторублевые банкноты. И не верьте другому. Это в поговорке «не имей сто рублей…», а в жизни все иначе. Богатство — основа счастья мужчины. Его сила и гордость. Накопить трудно, но еще труднее сохранить. Понимаете, о чем я?
Нет, не понимал Родион. Не было у него богатства, копить не собирался, а тем более сберегать. Да и какое богатство в полиции! Закон и порядок, да и только.
— Так вот, пришло такое время, когда думать мне надо, что дальше будет, кому состояние передать. И вот тут…
Дверь распахнулась, и в комнату словно вихрь ворвался. С радостным криком в кабинет вбежал мальчик в коротких штанишках и бархатной курточке. За ним неторопливо вошла девочка, на вид постарше. Нянька осталась за порогом, не решаясь войти. Малыш устроился на коленях Сундукова и заявил, что у него важное дело. В одно мгновение Филипп Филиппович растаял, как леденец, превратившись в нежно любящего отца. Потрепал курчавую головку, погладил по спинке и внимательно прислушался.
— Папа, папа! Мальчишки деревенские шоколаду не пробовали! Вот смешные! Давай куплю! Я им обещал! — лепетал ребенок, задыхаясь и тяжело дыша. Но причина была не в спешке. Синева губ и темные круги вокруг глаз говорили о непорядке с сердечком.
Сундуков вынул пухлое портмоне и, не глядя, сунул купюру. Родион невольно отметил красненькую.[7] Сын порывисто обнял батюшку за бычью шею, чмокнул и заспешил к двери. Девочка, выжидавшая в стороне, подошла и серьезно сказала:
— Папенька, я собрала с няней ягоды. И продала их дачникам. Заработала рубль. Вот… — Она показала монету.
— Умница, иди играй. Видишь, у меня разговор важный. Ступай.
Спрятав денежку, дочка поклонилась и вышла вслед за братом. На него походила скорее общими чертами сундуковской породы.
— Вот ради кого стараюсь! — светился гордостью отец.
Тут следовало ввернуть какой-нибудь комплимент, но Родион не знал, как хвалить детей. И невежливо промолчал.
— Сынок мой драгоценный, Альбертик, наследник мой, надежда и опора моя. Будущий хозяин всего. Понимаете?
Чиновник полиции решительно ничего не понимал. В первую очередь зачем он понадобился. Но терпеливо молчал, что всегда вызывает уважение в собеседнике. Филипп Филиппович передвинулся ближе, словно теперь начнется самое важное.
— В воскресенье у Альбертика день рождения, шесть ему исполнится, герою моему. Так что приготовил подарок: объявлю, что составил духовную,[8] назначаю его единственным наследником всего…
Родион едва успел подумать, что такой подарок ребенок вряд ли оценит, как любящий отец продолжил:
— Поздравить Альбертика прибудут наши родственнички, негодяи и подлецы отменные, все как на подбор, да вы сами увидите. Так вот, мне надобно за ними присмотреть…
— Желаете, чтобы поработал охранником? — ледяным тоном спросил Родион. Хоть рот открыл, а то все молчком, умник.
Сундуков даже скривился, дескать, и не думал так унижать значительную персону.
— Была бы нужна охрана — роту полиции выписал бы. Мне мозги ваши нужны и умение анализировать.
— Как полагаете их использовать?
— Побудьте с нами, присмотритесь, послушайте, а выводы сообщите. Мне сказали, в людях тонко разбираетесь. Лучший сыщик в сыскной. Разве не так?
Что поделать, слаб человек, лесть любит. И Родион не исключение. Поддалось что-то у него в душе на доброе слово. Только спросил, что за причина такого странного поручения.
Филипп Филиппович заметно помрачнел:
— Чувство у меня появилось нехорошее. А чутью своему верю слепо, иначе бы ничего не достиг. Затевается что-то против Альбертика моего, сердцем отцовским чую. Зла ему желают. Но вот кто эта гадина — не знаю. Потому и прошу разгадать, откуда может беда грозить.
— Подозреваете кого-то конкретного?
— Если бы знал, не стал бы и беспокоить.
— Извините, обязан спросить: подозреваете, что ребенка могут убить?
Сундуков глянул так недобро, что у Родиона засосало под ложечкой:
— Пусть попробуют, в порошок сотру…
— Мне трудно предположить, что за вред могут причинить пятилетнему ребенку в вашем доме.
— Понимаю. Поверить нелегко. Фактов у меня нет, какие вы у себя в полиции любите. Факты не нужны. Я сердцем чую. Разберитесь, нащупайте, откуда может ветер дунуть. А если скажете, что пустые твои тревоги, Филипп, то и слава богу.
В обязанности полиции, конечно, входит предупреждать преступления. Но здесь даже не пахло преступлением. Глупость мог совершить сам Сундуков, устроив расправу по глупому подозрению. Скорее всего, чистейшая ерунда, страхи любящего отца. Или что-то недоговаривает? Так стоит ли тратить драгоценные выходные, чтобы следить за невинными родственниками?
Пока Родион пытался выбрать между любопытством и ленью, Сундуков отошел и вернулся с пачкой новеньких десятирублевок, перетянутых банковской ленточкой.
— Аванс за труды, — сверток лег на край стола. — Завтра, когда выводы доложите, окончательный расчет. Столько же. Дело чистое, аналитическое, вы мне услугу, я вам — благодарность. Никакого касательства к вашей службе.
Стопка манила. Виделся в ней отпуск-мечта с поездкой в бессмертную Элладу. Еще книжный шкаф, набитый редкими томами, на которые только засматривался, и… Да мало ли на что молодому человеку потрать целое состояние. А две тысячи для коллежского секретаря за пару дней непыльной работенки — просто клад немыслимый.
