Джон Робертс - SPQR IV. Храм муз
– Прекрасное вино, – заметил я.
– Дар высокородной Береники, – пояснил Атакс.
Со времени завтрака прошло уже немало времени, так что я даже пожалел, что отклонил предложение Птолемея разделить его утреннюю трапезу. И сейчас лепешка с горячим мясом жертвенного быка оказалась очень даже кстати.
– Я так понимаю, ты уже слышал об убийстве Ификрата Хиосского?
Пророк закатил глаза.
– Да, ты совершенно прав. Весьма печальное происшествие. И кому могло понадобиться его убивать?
– И впрямь, кому? Тогда, вечером, на приеме у Береники, я заметил, что вы с ним беседовали. О чем шел разговор?
Атакс бросил на меня быстрый, острый взгляд.
– А почему ты спрашиваешь?
– Царь назначил меня расследовать это убийство. Вот я и подумал, может быть, Ификрат сказал тебе что-то, из чего можно было бы сделать вывод, что у него были враги.
Мой собеседник заметно расслабился.
– Понятно. Нет, мы с ним много встречались на разных царских приемах и обсуждали относительную ценность наших профессий и занятий. Ведь он, будучи греческим философом и математиком архимедовой школы, с большим пренебрежением относился ко всему сверхъестественному и божественному. Все это знают, он не раз говорил об этом на публике. Так что мы каждый раз продолжали наш давний, очень давний спор. Боюсь, он не сообщил мне ничего такого, что могло бы указать на наличие у него врагов, тем более способных на убийство.
Атакс поклонился, и я уже решил, что наш разговор окончен, но жрец, вздохнув, добавил:
– Однажды он сказал, что некоторые люди верят во власть богов, другие полагаются на магию. Но когда цари восточных стран желают бросить вызов Риму, они советуются с ним, потому что именно геометрия дает ответы на все вопросы.
– Весьма любопытное заявление, – заметил я.
– Именно! Я тогда подумал, что это в значительной мере очередное проявление его философского самомнения, но, возможно, это не так, а? – Атакс покачал головой, и его длинные намасленные волосы и кудрявая борода качнулись в воздухе. – Возможно, он был замешан в какие-то дела, которых философу следовало бы избегать. А теперь, сенатор, прошу меня простить – мне нужно подготовиться к вечернему жертвоприношению. Пожалуйста, оставайся здесь и продолжай наслаждаться. Все, что у нас здесь имеется, в полном твоем распоряжении.
После этих слов пророк совершил нечто, что можно назвать вычурным восточным поклоном, состоящее из каких-то волнообразных движений и взмахов руками, и скрылся где-то внутри храма. К этому времени Гермес вернулся и встал возле меня, разрывая очередную лепешку с жертвенным мясом внутри.
– Что ты о нем думаешь? – спросил я у раба.
– Он отлично тут устроился, – ответил Гермес с набитым ртом.
– Ты когда-нибудь раньше пробовал говядину?
– Только обрезки доставались, это на твоей загородной вилле было. Грубое мясо, но вкус мне нравится.
– Возьми еще фруктов и оливок. Слишком много мяса вредно для пищеварения. Так какое впечатление на тебя произвел этот Атакс? Мне показалось, что, пока мы разговаривали, его азиатский акцент куда-то исчез. – Тут возле нас оказалась одна из жриц, она вертелась и изгибалась, позванивая струнами своих маленьких цимбал в такт звучащей музыке. Ее одежда превратилась в лохмотья, а спина была в красных полосах и рубцах после вчерашнего бичевания.
– У этого пророка, небось, все еще следы от кандалов на ногах.
Я так и замер с непрожеванным куском во рту.
– Так он был рабом? Откуда ты знаешь?
Гермес улыбнулся с видом превосходства.
– Ты обратил внимание на огромную серьгу, что он носит в ухе?
– Да, обратил.
– Он ее носит, чтобы скрыть разрез на мочке. В Каппадокии беглого раба метят, разрезая ему левую мочку уха.
Да, нужно признать, что существует целый огромный мир рабов, он не ограничивается границами стран или земель, и большинству из нас он совершенно неизвестен.
Глава 5
– Мне это представляется полным вздором, – заявила Юлия.
Мы стояли на ступенях Сомы, гробницы Александра Македонского. Сегодня моя невеста была в прелестных одеждах римской дамы, но уже начала вовсю пользоваться египетской косметикой. Скверный признак.
– Конечно, это вздор, – согласно кивнул я. – Когда все тебе лгут – а это обычное явление, когда расследуешь какое-либо преступление, – искусство следователя заключается в том, чтобы рассортировать весь этот вздор и особенно выделить то, о чем все они не говорят, чтобы в конечном итоге выяснить правду.
– А почему ты так уверен, что Атакс лжет? Просто потому, что он когда-то был рабом? Многие вольноотпущенники отлично устроились в жизни после того, как обрели свободу, и они обычно не слишком распространяются насчет своего прежнего положения.
– Да нет, дело совсем не в этом! Он сказал мне, что они с Ификратом уже давно вели этот спор. Но я ведь видел их вместе, и это был единственный за весь вечер случай, когда Ификрат говорил тихо. И это во время спора! Ты же сама слышала, как он выступал в любой дискуссии! Он же орал во всю силу своего горла в ответ на любое высказанное сомнение в его правоте!
И тут мне пришло на ум кое-что еще, и я сделал себе заметку, что нужно было бы поговорить с еще одним человеком.
– Да, следует признать, что это его утверждение звучит неубедительно, – наконец согласилась Юлия. – А что это за новые сплетни? Все только и говорят о нападении на коменданта македонских казарм! Кто-то уже пожаловался царю. Ты что, совсем не умеешь избегать неприятностей, даже здесь, в Египте?
– Этот малый вел себя нагло, угрожал мне, даже начал вытаскивать меч. Никогда не следует позволять всяким там чужестранцам так себя вести, да еще и безнаказанно!
– Это не самая лучшая идея – заводить себе врагов, особенно в чужой стране, где ты совершенно не заинтересован в сохранении или изменении статус-кво и совсем не разбираешься в местных политических интригах.
– Очень странно слышать подобные разумные призывы к осторожности из уст племянницы Юлия Цезаря.
– Когда мужчина-римлянин ведет себя столь беспечно и рискованно, долг женщины – направить его на разумный, истинный путь. Ладно, пошли внутрь.
Сома, как и множество других чудес Александрии, была не одним зданием, а целым комплексом храмов и гробниц. Здесь также были похоронены все Птолемеи, а еще ряд других знаменитых и прославленных людей. Знамениты они были, конечно, при жизни. Лично я о большинстве этих бедолаг вообще не слыхал. Собственно Сома являла собой центральное здание, великолепное строение в форме ионического храма, которое стояло на высокой мраморной платформе, населенной целой армией вырезанных в камне богов, богинь, македонских особ царской крови, рядовых воинов и врагов. Цари, владения которых завоевал Александр, были изображены стоящими на коленях, в цепях и грубых ошейниках. Крыша была покрыта золотыми пластинами, так же как капители и базы колонн. Все было выстроено из разноцветного мрамора, привезенного из тех стран, что успел завоевать Александр.
При входе мы обнаружили небольшую группу чужестранных посетителей, ожидавших, когда их поведут на осмотр помещения. Гробница была для Птолемеев священным местом, поэтому в нее нельзя было заходить и бродить по ней самостоятельно. Вскоре появился жрец с наголо обритой головой. Он тут же заметил Юлию и поспешно направился к нам.
– Добро пожаловать, сенатор, и ты, высокородная дама. Вы пришли как раз вовремя, осмотр сейчас начнется.
Ну, конечно, подумал я. Тебе бы не следовало держать нас здесь в ожидании. Остальные показали ему свои таблички с указанным на них временем посещения. Нам же, конечно, ничего такого не требовалось. Группа была смешанной: богатый торговец специями из Антиохии, историк из Афин, чрезмерно изукрашенная косметикой пожилая вдова явно аристократического происхождения из Аравии, а также некий жрец или ученый из Эфиопии, мужчина почти семи футов росту. Подобная компания была вполне обычным явлением для Александрии. Мы прошли сквозь массивные, покрытые золотом двери и оказались внутри гробницы.
Первым, что бросилось нам в глаза, была огромная статуя Александра, сидящего на троне. Изображение выглядело весьма похоже на великого полководца, он смотрелся как живой, если не считать одной странной детали: пары бараньих рогов, украшавших его голову. В Египте Александру поклонялись как земному воплощению бога Амона, чьим символическим животным был баран. Царь был изображен юным, лет восемнадцати, его длинные волосы были сплошь изукрашены золотом. Глаза выглядели чрезвычайно синими – эффект, как я выяснил позднее, которого художник добился, выложив радужки несколькими слоями дробленого сапфира, слой на слой.
– Александр Македонский, именуемый Великим, – завывал между тем жрец, и его голос впечатляюще громким эхом отдавался от стен. – Умер в Вавилоне тридцати трех лет от роду, в год 114-й Олимпиады, когда Гегестий был архонтом[44] Афин. – Я попытался припомнить, кто мог в тот год быть консулом в Риме, но не смог. – Прежде чем присоединиться к бессмертным богам, он завоевал больше земель, чем любой другой человек в истории, присоединив к империи своего отца всю Персию и другие многочисленные земли. Когда он умер, его владения простирались от Македонии до Индии и до порогов Нила.
