Наталья Александрова - Тьма над Петроградом
– Господи, Васенька! – Женщина всплеснула руками, подхватила Василия и повела его в избу, что-то жалостливо приговаривая на ходу.
Саенко аккуратно прикрыл дверь и потянул Бориса в пролетку.
– Слышь, ты… – бледное Васькино лицо показалось в оконце, – за спасение свое отслужу как-нибудь… Ежели чего надо будет – приходи в Питере на Лиговку в бывший дом Шмидта, скажешь – от Васьки Хоря из Энска…
– Будь здоров! – крикнул Борис, и пролетка понеслась по темным улицам.
Глава 4
Пускай про нас забыл заносчивый гарсон,
Мы вспомним Петербург и выпьем без закуски…
Нам снится всем один неповторимый сон,
И голуби в траве воркуют по-французски.
В Париже свирепствовала весна. Исчезли без следа свинцовые тучи, проливающиеся на город холодным мрачным дождем, вместо них теперь в ярко-синем небе кудрявились крошечные кокетливые облачка, напоминающие пачки у балерин на картинах художника Дега. В парке Тюильри появилось множество гуляющих с детьми, в Люксембургском саду пышно расцветали каштаны.
Город мгновенно помолодел. Мужчины покупали у цветочниц на площадях крошечные букетики фиалок и вдевали их в петлицы сюртуков. Женщины удивительно похорошели. Юбки становились все короче, бретельки все тоньше, а шляпки все меньше.
Париж бурлил и пенился, как шампанское на праздничной вечеринке. Весна опьяняла всех: бедных и богатых, банкиров и разнорабочих, лавочников и студентов. Весна заставила на время забыть о нищете и унизительных поисках работы, о трудных поисках хлеба насущного, который так горек на чужбине. Весна примиряла врагов и еще больше сближала друзей.
Хорошо одетый господин неторопливо шел по весенней улице, с удовольствием поглядывая по сторонам. Господин был немолод – за пятьдесят, однако чрезвычайно крепок с виду, спина прямая, на трость с серебряным набалдашником опирается не всерьез, а по привычке и из щегольства. Взгляд из-под пенсне излучал мягкость, на губах бродила едва заметная улыбка.
Впрочем, если встречные прохожие и замечали ее, никто не удивлялся – в такое чудесное время улыбались многие.
Господин перешел улицу и открыл дверь небольшого ресторанчика. Хозяин встретил его у двери, как дорогого гостя, и с поклоном проводил на небольшую уютную террасу, уставленную кадками с пальмами и олеандрами.
Столик был расположен в самом удобном месте, и там ожидал уже господина представительный мужчина чуть моложе его с лохматыми бровями и непослушной седой гривой.
– Господин комиссар, – почтительно проговорил вновь прибывший, учтиво приподнимая шляпу.
– Мосье Горецки… – не менее почтительно ответил ожидающий и даже слегка привстал с места.
Аркадий Петрович Горецкий сел на услужливо придвинутый стул и с удовольствием посмотрел на комиссара полиции господина Леру, с которым свел короткое знакомство году этак в девятьсот одиннадцатом, когда был приглашен в Сорбонну, чтобы прочесть курс лекций по классическому римскому праву.
Аркадий Петрович Горецкий в мирное время был профессором Петербургского университета, однако по своему характеру, склонному к любопытству, интересовался не только римским правом, но и современной криминалистикой. В памяти его хранилась весьма полная коллекция всевозможных преступлений, Горецкий неустанно ее пополнял. Так что когда судьба свела его с комиссаром Леру, он постарался использовать это знакомство во благо.
Комиссар любил поесть, тугой воротник крахмальной сорочки скрывал второй подбородок, Аркадий Петрович пользовался этим без зазрения совести, искренне считая, что у самых достойных людей могут быть свои маленькие слабости.
Вчера за утренним кофе Аркадий Петрович раскрыл газету, любезно принесенную племянником хозяйки пансиона, и в удивлении поднял брови. На первой странице газета сообщала о несостоявшемся ограблении банка «Лионский кредит», отделение которого находится в четвертом округе. Преступная банда якобы рыла подкоп из подвала писчебумажного магазина, расположенного за несколько кварталов от банка. Злоумышленники работали два с половиной месяца, после чего туннель рухнул, причем в образовавшуюся яму провалился автомобиль, в котором ехал известный актер синематографа Люсьен Брезак. Доблестная полицейская бригада, прибывшая на место происшествия, арестовала хозяина помещения и главаря шайки грабителей. Полицейские действовали быстро и слаженно, были перекрыты все выходы, и в результате этих мероприятий в соседнем подвале было обнаружено несколько полуразложившихся трупов. Ведется расследование.
Прочитав эту заметку, Аркадий Петрович заинтересованно хмыкнул и дал мальчишке мелочи, чтобы он принес другую газету.
Если в той правительство всегда хвалили, то в этой всегда ругали.
Оказывается, под носом у властей работала крупная банда грабителей, сообщалось на первой странице. Полтора месяца рыли подкоп под самой улицей, и никто ничего не заметил. Хозяин писчебумажного магазина оказался связан с одним из грабителей родственными узами, злоумышленники выносили грунт из подвала едва ли не на глазах у полицейского! Ограбление банка «Лионский кредит» не состоялось только потому, что грабители оказались несведущими в подземных работах, не смогли укрепить туннель как следует, и все рухнуло, придавив собой одного из бандитов. Полицейские приехали только после того, как кто-то из жильцов сообщил, что посередине улицы образовалась огромная яма, из которой торчит задняя часть авто, откуда несутся стоны и проклятия.
Разумеется, ехидно подчеркивал автор заметки, за то время, которое понадобилось полицейским, чтобы проехать четыре квартала, все грабители за исключением одного бедолаги, придавленного камнями, успели разбежаться. Полиция арестовала хозяина писчебумажного магазина и отправила в больницу неудачливого бандита со сломанной ногой. Но когда попытались разобрать завал, рухнула стена соседнего подвала, и там обнаружилось множество полуразложившихся трупов. «Кто были эти люди? – вопрошал автор статьи. – Почему и за что их убили? Отчего никто не искал их в свое время? И самое главное: отчего полиция не дает никаких объяснений?»
«Действительно отчего?» – задумался Аркадий Петрович и послал мальчика за следующей газетой, на этот раз русской.
Русских газет он не читал, потому что заполнялись они исключительно сварами и склоками между многочисленными эмигрантскими союзами и обществами, по этой причине маловероятно было получить оттуда полезную информацию.
Отступив в этот раз от своих правил, Аркадий Петрович дал мальчишке еще мелочи, чему тот чрезвычайно обрадовался.
Русская газета тоже его разочаровала, да настолько, что он выпил всего одну чашку кофе и съел только один рогалик, к большому огорчению милейшей хозяйки пансиона.
Тогда Аркадий Петрович отправил все того же шустрого мальчишку с запиской к комиссару Леру. В записке содержалось предложение, точнее – вопрос, не согласится ли господин комиссар позавтракать с ним следующим утром в небольшом, но уютном ресторанчике в Латинском квартале. Горецкий сохранил об этой части Парижа самые теплые воспоминания, часто бывая в свое время в Сорбонне.
Комиссар прислал ответ с тем же посыльным – согласен, давно собирался встретиться с дорогим другом, да все дела, дела…
Сейчас господин комиссар с воодушевлением принял от хозяина меню и послал Горецкому приятную улыбку через стол.
Аркадий Петрович хотел бы порасспросить своего знакомца о нашумевшем деле об ограблении банка, особенно его заинтересовали неизвестные трупы в соседнем подвале. Однако следовало подождать подходящего момента, ибо господин полицейский комиссар очень трепетно относился к процессу выбора еды. Аркадий Петрович заказал омлет с зеленью и сыром, зная по опыту, что омлеты очень удавались здешнему повару, они получались нежные и легкие. Комиссар долго совещался с хозяином, после чего утомленно откинулся на спинку стула и отпил воды из стакана.
– Совершенно замучился с делами, – пожаловался он, – некогда передохнуть, работаю даже по выходным… Жена очень недовольна.
– Передайте мадам Леру мое глубочайшее почтение и наилучшие пожелания! – тут же ввернул Горецкий, после чего вступительная часть разговора считалась законченной и можно было приступать к осторожным расспросам.
Официант принес приборы и салфетки. Горецкий дождался его ухода и начал издалека:
– Как изменился Париж со дня нашей первой встречи!
– Не говорите. – Комиссар погрустнел и разломил пополам свежайшую булочку, в это время официант услужливо пододвинул ему нормандское масло.
– Какие раньше были преступления, – продолжал комиссар, любовно намазывая булочку желтым маслом, – ну, кражи, поножовщина в бедных северных кварталах, но людей же не убивали ночью на улицах за часы и кошелек!
