Валерия Вербинина - Эхо возмездия
Амалия сразу же перестала улыбаться, и ее глаза сверкнули так, что, если бы поблизости оказался кто-то посторонний, он бы подумал ровно то же, что и Евгения Одинцова: баронесса Корф умеет ненавидеть, и еще – что тому, кто станет у нее на пути, точно не поздоровится.
– Дорогой дядя, – промолвила она вкрадчиво, но так, что у Казимирчика побежали по коже мурашки, – не могли бы вы подробнее объяснить, что именно вы имеете в виду?
– Могу, – немного нервно промолвил ее собеседник. – Видишь ли, вчера тебе удалось произвести впечатление почти на всех мужчин, которые там находились. Я имею в виду хозяина дома, фабриканта, доктора Волина, господина Одинцова, студента… Но именно тот, кто тебе нужен, совершенно… э… не заинтересовался. И я боюсь… то есть это исключительно мое мнение, сама понимаешь… Боюсь, что мистер Бэрли тобой не заинтересуется. Не потому, что с тобой что-то не так, а просто потому, что его привлекает другой тип женщин.
– Какой же? – холодно спросила Амалия.
– Уверен, ты бы и сама заметила, если бы не препиралась со студентом, – хмыкнул Казимирчик. – Потому что мистер Бэрли не сводил с нее глаз.
Амалия задумалась.
– Лидочка Снегирева?
Ее собеседник кивнул.
– Вздор, – решительно сказала Амалия. – Ему тридцать семь, а она в два раза моложе его! И во-обще…
– Хочешь сказать, что я ничего не понимаю в человеческих отношениях? – осведомился Казимирчик ангельским голосом. – Говорю тебе, он к ней неравнодушен. Может быть, это еще не любовь, но Лидочка не обращает на него внимания, а когда у чувства появляются препятствия, оно растет как на дрожжах.
– Лидочка очень мила, – решительно сказала Амалия. – Но в ней нет ничего особенного.
– Дело не в Лидочке, а в том, что в голове у мистера Бэрли, – объяснил Казимир тоном лектора, разъясняющего профану сложную научную проблему. – Он из тех англичан, которые высоко ставят неиспорченность и свежесть. Ему не женщина нужна, а девушка, понимаешь? Это, конечно, вовсе не значит, что сам он чист и безгрешен. Судя по его роже, все обстоит с точностью до наоборот. Не сомневаюсь, что в своем Лондоне он частенько захаживал в известные дома, где посетителей стегают плеточкой… И невеста ему отказала, конечно, не потому, что он недостаточно для нее хорош, а потому, что почувствовала, он с червоточинкой.
– Дядя, – сказала Амалия обманчиво ровным тоном, – позвольте вам напомнить, что вчера за весь вечер вы обменялись с мистером Бэрли десятком фраз о погоде, железной дороге и газетах, которые вы читаете. Ах да, еще раз вы попросили его передать сахар. Позволительно ли мне узнать, из чего вы сделали столь… э… умопомрачительные выводы?
– Я же сказал: достаточно посмотреть на его рожу, – сухо промолвил Казимирчик, которого этот разговор уже начал утомлять. – Объясняю прямо: он impuissant[8], которого возбуждают только плетки и невинные девушки. Не хочешь мне верить – дело твое, но лично мое мнение таково: ты ничего не добьешься. Нет, конечно, ты можешь попытаться, но тебе не удастся сделать так, чтобы ты могла влиять на него в том ключе, который тебе нужен.
Амалия задумалась. Когда-то она недолюбливала своего дядюшку и считала его ненадежным человеком, повесой и эгоистом, но впоследствии ей пришлось убедиться, что при всей своей кажущейся никчемности и поверхностности ее родственник далеко не глуп, а в некоторых отношениях даже умнее многих. Кроме того, он имел весьма похвальную привычку высказываться только тогда, когда не сомневался в своей правоте, и, если сейчас Казимир был так категоричен, как минимум имело смысл принять его слова в соображение.
– А Павел Антонович знает? – спросила она.
– О том, что Бэрли неравнодушен к его дочери?
– Да.
– Нет, и мать ее пока тоже ничего не заметила. И скажу тебе больше: они вовсе не обрадуются, если узнают.
– Почему вы так решили? Разумеется, Павел Антонович умный человек, но я сомневаюсь, что он обладает вашей проницательностью… м-м… по поводу лондонских домов.
– В этой семье очень любят своих детей, – спокойно ответил Казимир. – Ты заметила, надеюсь, что старшая дочь после неудачного брака вернулась к родителям? И сын наведывается как минимум раз в месяц, судя по его разговорам.
– Он обычно просит у отца денег, – вставила Амалия.
– Нет, – безмятежно ответил Казимир, – если нужны деньги, есть сто тысяч способов взять их в долг в Петербурге. Деньги – это просто предлог, чтобы лишний раз увидеть родителей. А что касается мистера Бэрли, то, даже если не принимать в расчет его возраст, он не понравится Снегиревым в качестве жениха. Ведь он захочет увезти Лидочку с собой, и одно это выведет их из себя… Я заслужил жаркое за консультацию?
– И тарелку пирожных, – отозвалась Амалия ему в тон.
Казимир открыл рот, чтобы уточнить, какие именно пирожные он жаждет увидеть на своей тарелке, но тут без стука растворилась дверь, и вошла мать Амалии.
– Генеральша хочет тебе что-то сказать, – объявила Аделаида дочери. – Говорит, что это может быть важно.
– Я сейчас выйду к ней, – ответила баронесса Корф, поднимаясь с места. Казимирчик вздохнул и перевел взгляд на остывший бульон.
Когда Амалия показалась в гостиной, Анна Тимофеевна стояла посреди комнаты, хотя вообще-то это был ее дом, и она могла бы и присесть. Женщины обменялись приветствиями, и Амалия указала генеральше на большое кресло.
– Нет, я всего лишь на минутку, – быстро сказала Анна Тимофеевна. – Я подумала, что вы захотите узнать… Дмитрий Колозин убит.
– О! – вырвалось у Амалии. – Как это случилось?
– Никто не знает. Его застрелили. Одинцовы нашли его труп в своем саду.
– Одинцовы? А они тут при чем?
– Совершенно непонятно! Насколько мне известно, расследовать дело будет Михаил Порошин… Кажется, неглупый молодой человек, но карьерист… И товарищ прокурора Клеменс Федорович Ленгле ему под стать, но он еще не приехал… Бедная Евгения, конечно, натерпелась страху на допросе. Вряд ли Порошин думал, что она или ее брат как-то замешаны в этом убийстве, просто у него манера нагонять на всех оторопь, и не угрозами, а так… обстоятельно все выпытывая…
– Как все это некстати! – вырвалось у Амалии.
Она отвернулась с досадливым жестом.
– Хотя если преступника сразу же арестуют… Сестра убитой еще в больнице или уже скрылась?
– В том-то и дело, сударыня, в том-то и дело! – воскликнула Анна Тимофеевна. – Те двое, чьи угрозы мы слышали вчера вечером, всю ночь провели в больнице… Сиделки и сторож уже поручились, что Свечкин или как его там… и его жена никуда не уходили. Мотив был только у этого отставного штабс-капитана и его супружницы. Но если они ни при чем, кто же тогда убийца?
– Я благодарю вас, сударыня, за то, что вы мне обо всем сообщили, – произнесла Амалия, хмурясь. – Крайне неприятная история, в самом деле…
Попрощавшись с генеральшей, Амалия отправилась искать мать.
– Мама, тебе придется поехать на почту и отправить срочную телеграмму. Слугам я ее доверить не могу.
– Говори, что надо делать, – отозвалась Аделаида, не выказав ни малейшего удивления. Она села к столу и положила перед собой лист бумаги.
– Текст такой. – Амалия прошлась по комнате, размышляя. – «Дядя Казимир смертельно болен. Гость историка»… Нет, об убийстве упоминать не нужно, это лишнее… «гость историка Снегирева серьезно пострадал». Отправить нужно по этому адресу. – Баронесса подошла к столу, взяла из рук матери перо и надписала над текстом одну строку, начинавшуюся со слова «Петербург».
– Мой брат смертельно болен, потому что не ест куриный бульон? – скептически осведомилась старая дама.
– Нет, это просто код, что мне нужна срочная помощь, вот и все. Следующая фраза указывает, что именно вызвало затруднение.
– Я, конечно, не собираюсь давать тебе советов, – проворчала Аделаида, – но я все же не понимаю, к чему такая спешка. Наша семья не имеет к Колозину никакого отношения, мы просто присматриваем за моим больным братом, вот и все!
– В телеграмме не было бы нужды, – ответила Амалия, хмурясь, – если бы следователь сразу же нашел убийцу. А раз у подозреваемых алиби, следователь заинтересуется, чем Колозин был занят в последние часы своей жизни, а незадолго до смерти он был на ужине в доме Снегирева, где присутствовали и мы с Казимиром.
– Это ничего не значит, – промолвила Аделаида с неудовольствием.
– Это значит, что следователь начнет проверять всех присутствующих, – возразила Амалия. – Убийство Колозина станет громким делом, властям захочется отличиться, а когда человек начинает искать, то нередко находит то, чего не нужно.
– Вроде твоей истинной деятельности? – вздохнула Аделаида. – Прости меня, но я все же не представляю, как твоя служба сможет повлиять на расследование. Тем более что дело действительно будет громкое…
