Сергей Зверев - Налейте бокалы, раздайте патроны!
«Не одни мы такие запоздалые пташки, — подумал офицер. — Находятся и другие. Впрочем, на то они и гостиницы…» — зевнув от усталости, офицер через мгновение уже забыл об увиденных людях.
Хотя если бы прапорщик был более внимательным, то наблюдение за парой незнакомцев могло бы дать ему гораздо больше пользы, нежели он мог себе представить. Но офицер ни о чем не догадывался.
А зря…
Глава 17
На перроне выстроились почетные караулы от пятнадцатого стрелкового полка. В полной парадной форме последний раз офицеры обегали подчиненных, проверяя готовность. В ожидании прихода поезда генералы Жилинский, Самсонов и Ренненкампф перебрасывались короткими фразами.
Наконец из-за поворота появился паровоз, а за ним бронепоезд. Через несколько минут состав остановился у перрона. В окне шикарного прицепного вагона показалась представительная фигура — прибыл великий князь, Верховный главнокомандующий русской армией Николай Николаевич — младший.
Ревел оркестр, клацали фотоаппараты. Генералы двинулись к дверям вагона. Жилинский отдал рапорт Верховному, тот, выслушав генерала, с любезной улыбкой поздоровался со всеми. После обмена приветствиями все вышли из вагона. Великий князь в сопровождении нескольких фрейлин и военных обошел почетный караул и пропустил его мимо себя торжественным маршем.
Высоченная фигура Верховного возвышалась над всеми остальными. Он не мог не притягивать внимания, где бы ни находился. Действительно, этот седой красавец в русском генеральском мундире, прекрасно сложенный, с открытым аристократическим лицом был очень впечатляющ. Одним словом — великий князь.
Для любого мужчины самым большим несчастьем является малый рост. Родиться коротышкой для представителя мужского пола — величайшее несчастье. Тут уж как ни старайся, маленький рост ничем не компенсируешь — ни положением в обществе, ни финансами, ни талантами. Кем бы ты ни был — серьезно женщинами восприниматься не будешь никогда. Великому князю подобное никак не грозило. Николай Николаевич Романов (младший) к категории обиженных природой мужчин не относился. Двухметрового роста, худой, с красивой головой и бородкой клином, великий князь казался воплощением галантности и импозантности. Обычно все генералы, несмотря на выправку и отлично пошитые мундиры, смотрелись на фоне двухметрового Николая Николаевича точно пигмеи. Рядом с государем, своим двоюродным племянником, «дядя Николаша» всегда фотографировался сидя — уж больно непозволительно высок ростом был подданный.
В придачу к безупречно породистой внешности этот человек был прямым внуком императора Николая I, то есть сыном его третьего сына Николая Николаевича Романова-старшего — генерал-фельдмаршала, главнокомандующего в Русско-турецкую войну 1877–1878 годов. Да и вообще, во многом этот человек был особой весьма примечательной.
Сын пошел по стопам отца, выбрав карьеру военного. В пятнадцатилетнем возрасте будущий Верховный главнокомандующий поступил юнкером в Николаевское инженерное училище, затем в Николаевскую академию Генерального штаба, которую окончил с серебряной медалью. После учебы великий князь принял участие в турецкой войне, проявляя себя в «деле». За участие в рекогносцировке берегов Дуная в районе Зимницы, форсирование реки в составе первого эшелона дивизии Драгомирова и за штурм Систовских высот награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. За участие в захвате Шипкинского перевала молодой офицер получил Золотое оружие с надписью «За храбрость» и был произведен в двадцать три года в полковники. После возвращения с Балкан — служба в лейб-гвардии гусарском полку. В возрасте двадцати девяти лет красавец гусар становится генерал-майором, а спустя еще пять лет — генерал-лейтенантом, командиром гвардейской кавалерийской дивизии. В 1895 году 39-летний великий князь назначается генерал-инспектором, то есть главнокомандующим кавалерией в чине генерала от кавалерии.
О такой блестящей карьере, как говорили в войсках, можно только мечтать: «сей любимец богов щедро осыпан всеми милостями, какие только могут достаться смертному». Трудно, впрочем, сказать, в какой мере Николай Николаевич — младший был обязан происхождению, отцовским заслугам, росту и внешности, а в какой — своим собственным заслугам и способностям.
Великий князь был настоящей звездой своей эпохи. Он был одинаково популярен среди военных как у себя на родине, так и во Франции, куда неоднократно ездил на маневры. Русская армия, во всяком случае до Первой мировой войны, традиционно видела только в нем своего вождя — все, начиная от старших офицеров, которых почти всех Николай Николаевич знал лично, до простых солдат, хоть раз увидевших его, рассказывали о великом князе легенды.
С началом войны был провозглашен высочайший указ: «Не признавая возможным, по причинам общегосударственного характера, стать теперь же во главе Наших сухопутных и морских сил, предназначенных для военных действий, признали Мы за благо всемилостивейше повелеть Нашему генерал-адъютанту, командующему войсками гвардии и Петербургского военного округа, генералу от кавалерии Его императорскому Высочеству Великому князю Николаю Николаевичу быть Верховным главнокомандующим».
На перроне звучали звуки оркестра, исполнявшего бравурные марши. Здесь же рядом находился священник с причтом, готовый отслужить полагающийся по такому случаю молебен. Торжественные речи, произносимые здесь же, говорили только об одном: победа над супостатом уже близка. Осталось сделать решающее усилие, и задача будет выполнена.
После «вводной части» Верховный поставил задачу: всем Северо-Западным фронтом перейти в наступление и нанести поражение противнику. Затем генералы были приглашены на ужин, где, как сказал великий князь, в неформальной обстановке можно будет поговорить о многих насущных проблемах.
Ужин проходил в вагоне-столовой. Все было хорошо, правда, особых излишеств и роскоши не наблюдалось — время военное, так что шиковать не приходилось.
Прежде чем сесть за стол, Николай Николаевич с удовлетворением стал говорить о том, сколь величественную картину представляет сейчас Россия, покрытая воинскими составами, спешащими со всех сторон к нашим западным границам.
— Вся Россия, как один человек, поднялась на эту борьбу. Сейчас решается не только будущее Европы, не только судьба нашей Родины, но это и время проявления характера русского человека во всем его величии, — взволнованно сказал он. — Вы, господа, поймите немца… У него все держится на правиле, порядке, системе, шаблоне. Но тут-то и есть слабая его сторона. Начни противник действовать вопреки правилу, системе — немец растерялся — и пропало дело. Так мы и будем воевать. И разобьем, господа, немца.
Верховный был в хорошем настроении. В этом году великому князю Николаю Николаевичу исполнилось пятьдесят восемь лет. Он находился в расцвете сил и здоровья. Высокого роста, стройный, худощавый, с гордо поднятой головой, с тонкими чертами открытого, энергичного лица, пронизывающим взглядом, он своей внешностью производил сильное впечатление.
Как писали столичные газеты, «в Николае Николаевиче есть что-то грандиозное, что-то вспыльчивое, деспотическое, непримиримое, которое наследственно связывает его с московскими воеводами XV и XVI веков. И разве не общие у него с ними простодушное благочестие, суеверное легковерие, горячая и сильная жажда жизни. Какова бы ни была ценность этого исторического сближения, я имею право утверждать, что великий князь Николай Николаевич чрезвычайно благородный человек и что высшее командование русскими армиями не могло быть поручено ни более верным, ни более сильным рукам».
У дверей вагона тем временем появился адъютант Жилинского со срочным донесением. Дело в том, что буквально только что прилетел почтовый голубь. Крылатое создание принесло так долго ожидаемую информацию, от которой зависело многое. Теперь штабс-капитан спешил порадовать этой информацией командующего фронтом. К сожалению, никто в штабе русских и не догадывался о том, что информация о танке исходила теперь уже не от поручика Голицына, а от егеря Леера. У дверей вагона Верховного офицер столкнулся с неожиданным препятствием.
— Пропустите! — волновался штабс-капитан Симонов.
— Не имеем права, — отвечала ему охрана. — Вас нет в списке гостей.
— Я адъютант командующего фронтом генерала Жилинского, — офицер настаивал, пробуя убедить охраняющих покой Верховного. — У меня срочное донесение.
— Никак невозможно.
Отчаявшись проникнуть внутрь, адъютант был вынужден отказаться от намерения порадовать генерала. Однако парадоксальным образом мелочное соблюдение придворного этикета, неуместное на театре военных действий, спасло русских от неприятностей. Ведь генералитет Северо-Западного фронта еще до конца не был уверен, что танк именно в том месте, где указал пастор…
