Николай Свечин - Туркестан
Отдохнув в тихом уютном Хост-Имаме, негоцианты простились со Скобеевым. Тому пора было на службу, а им уже хотелось обратно в номера. Пока ехали, стемнело. Это позволило дяде Разаку доставить седоков прямо до места. Купцы сбросились по рублю, и сарт уехал счастливым. С его племянником туристы простились еще на мосту через Анхор, где пролегала граница между туземным и русским городом. Шалтай-Батыр со своими невинными детскими хитростями глянулся Лыкову. И он спросил:
– А что за имя у тебя такое странное? Ведь батыр означает «воин». А какой из тебя воин?
Парень захлопал длинными девичьими ресницами:
– Ай! Это в честь деда. Он был знаменитый палван!
– Борец?
– Да, по-вашему борец. Ай, сильный и смелый был! Всех побеждал. Сорок лет никто в Ташкенте не мог его побороть. Каждый кураш[37] он выигрывал. Из других городов приезжали – тоже не побороли! Вот! Меня и назвали. Некоторые, конечно, смеются… Зато я умный!
Лыков улыбнулся и отпустил парня.
Перекусив в буфете холодной бараниной, лесопромышленники улеглись спать. Завтра пятница. Сарты гуляют, а русские работают. Все присутственные места открыты. Предстоит важный разговор с подъесаулом Кокоткиным. Надо подготовиться.
Утром приятели разделились. Титус пошел в дирекцию строящейся железной дороги Ташкент – Самарканд. Вдруг там заинтересуются ветлужским лесом? И они обойдутся без интендантов. А Лыков направился беседовать с подъесаулом. Для солидности он вдел в пройму сюртука георгиевскую ленту. Туркестаном управляют военные, а всякий военный человек неравнодушен к такому отличию.
Начало было хорошее. Алексей подошел к окружному интендантскому управлению на Владимирском проспекте, и часовой сразу сделал на караул по-ефрейторски. Уважают! Через пять минут лесопромышленник уже сидел в кабинете знаменитого подъесаула. Гость и хозяин внимательно рассмотрели друг друга, и Кокоткин ехидно ухмыльнулся:
– «Георгием» решили поразить? Думаете, я вам входной билет подешевле сделаю? Ха-ха! Как бы не так!
Лыков сразу понял, что разговора не получится. Сидящий перед ним субъект хоть и носит погоны, но офицером в настоящем смысле этого слова не является. И живет согласно давнего интендантского девиза: «Не зевай!».
Объяснение не заняло и пяти минут. Подъесаул держал себя нагло, как человек, которого не объехать. Он прямо заявил:
– Хотите поставлять сюда лес – платите! Тариф такой. Тысяча рублей и обед в «России» – это аванс. Как говорят здесь – селяу. Только чтобы я удостоил вас своим вниманием. Не понравитесь – тысяча все равно остается у меня. Насчет обеда: я люблю телятину под соусом из петушиных гребешков. Имейте в виду… Если вы мне за ужином понравитесь, тогда начнем оговаривать детали. А нет, так езжайте домой. У вас тут никто ничего без моего разрешения не купит!
Алексею очень хотелось окоротить распоясавшегося мздоимца. Но он сдержался. Дело важное, и ссориться со здешними заправилами не стоит. Он, Лыков, теперь частное лицо. И преследует личный корыстный интерес. Чиновник особых поручений Департамента полиции мог поставить на место многих и, случалось, ставил. А сейчас надо терпеть.
Ему вспомнилась февральская поездка на Кавказ. Там тоже мало леса, и тоже все решают военные. И в правлении Дагестанской области сидят такие же взяточники, как и тут. Но действовали они тоньше. Интендант предложил Лыкову официально представить свою цену на строительный лес. Тот написал: четыре с полтиной за кубическую сажень. Вечером в шашлычной к Алексею подсел субъект в партикулярном платье и предложил сделку. Лыков продает материал ему. За четыре рубля. Тогда возьмут много, и конечный потребитель – та же армия. Но полтинничком надо пожертвовать… А если нет, то и поставки не будет.
Раздосадованный лесопромышленник послал его подальше. Хотел морду набить, но сдержался. А утром от того же интенданта услышал отказ. Потому что у другого поставщика такой же лес стоит четыре рубля тридцать копеек.
Лыков понял, что его обвели вокруг пальца. И надо было убавить спеси и пожертвовать полтинником. Но хотя бы интенданты соблюдали внешние приличия: конкурс, цена, посредник… Этот же парнишка говорил через губу и никого не боялся. Называл все своими именами, а тысячу требовал за одно лишь потраченное время. Действительно, Туркестан – страна чудес! То, что невозможно даже на Кавказе, здесь в обычае.
Дагестанскую проблему Лыков тогда решил. Он явился на прием к начальнику области и выложил письмо из штаба Кавказского округа. Не от генерала, от полковника, но с большим влиянием. И контракт в итоге подписали, хоть и выцыганили три тысячи сверху. Алексей отдал, поскольку это было по-божески… Там тоже люди, пусть подлатаются. Собственно, бывший сыщик потому и поехал сюда – надеялся снова обойтись малой кровью. Вышло на Кавказе, выйдет и здесь. Что-то надо отдать, не без этого… Пора идти к Хорошхину. Штабист подскажет, как договориться с интендантской шайкой.
Но все равно было досадно. Будто дерьма наелся! Отставной сыщик холодно простился с собеседником, обещав подумать. Хотя про себя уже все решил… И отправился в штаб округа. Путь его лежал через Константиновский сквер. Высокие карагачи, мастерски обстриженные в форме шара, очень украшали площадь. На месте прежней могилы Кауфмана теперь стоял нелепый памятник. На основании из снарядов установили три орудия дулами кверху, а на перекрестье стволов положили самый большой снаряд, дополненный крестом. И воткнули рядом два георгиевских знамени. Полотнища выцвели, ядра раскатились, но это никого не беспокоило…
Начальник штаба Туркестанского военного округа генерал-майор Хорошхин принял посетителя сразу. Здесь лента в петлице произвела нужное впечатление. Генерал прочел рекомендательное письмо за подписью Таубе и спросил:
– Чем я могу быть вам полезен?
Лыков коротко рассказал о своем деле и о недавней беседе с Кокоткиным. В сдержанных выражениях, но откровенно. И завершил рассказ просьбой помочь обойтись без подъесаула. Хорошхин вздохнул.
– Виктор Рейнгольдович характеризует вас как порядочного человека. Хорошо зная полковника Таубе, не сомневаюсь, что так и есть. Но помочь вам не могу, увы. Я сам здесь меньше года. И мои дела – штабные и отчасти строевые. Интендантская часть никак мне не подчиняется.
– А поговорить с генерал-лейтенантом Ларионовым, чтобы он принял меня, вы можете?
– Могу. Но он не примет.
– Почему же, Михаил Павлович?
– Здесь, Алексей Николаевич, заведены такие порядки. Люди зарабатывают огромные деньги. И они не станут делать исключений ни для меня, ни для вас.
– Ясно. А если мне пойти на прием к генерал-губернатору?
– Бесполезный ход. Вревский отошлет вас к Ларионову, а тот опять к Кокоткину. Еще и цену задерут за строптивость!
– И других способов решить вопрос нет?
Генерал скривился, как от зубной боли.
– Есть еще один. Вы можете встретиться с мисс Грин. Слыхали о такой? Если сумеете с ней договориться, то Вревский спустит в интендантское управление нужную директиву. Тогда, конечно, они возьмут под козырек.
– А… тарифы мисс Грин вы случайно не знаете? Извините мою бестактность, но я чужой здесь, мне даже не у кого спросить!
Начальник штаба неожиданно смутился. И даже заново пробежал глазами письмо Таубе. Словно хотел убедиться, точно ли Лыков порядочный человек… Потом спросил:
– Алексей Николаевич, вы женаты?
– Да. А что?
Тут до него дошел скрытый смысл вопроса, и он воскликнул:
– Не может быть!
– Увы, это Туркестан, – ответил Хорошхин словами капитана Скобеева. – Мисс Грин возьмется помочь вам, только если вы ей понравитесь. Как мужчина. Деньги при этом она тоже примет, иначе никак. Тарифы чуть меньше, чем у Кокоткина, а результат тот же.
Обескураженный Лыков вернулся в номера. Теперь у него было чувство, что он наелся дерьма дважды, и на первое, и на второе. В комнате уже сидел Титус. Он, как и Алексей, пришел ни с чем. Железнодорожные инженеры – самые вороватые на Руси. Но не в Ташкенте! Визитеру разъяснили, что без согласия подъесаула Кокоткина у него не купят и веников в баню. А о шпалах на сотни тысяч рублей даже смешно говорить…
Друзья приуныли. Алексей попытался упросить своего друга заняться англичанкой.
– Ты мужчина видный, упитанный, не то что я. Сходи, а? Не съест же тебя эта баба!
Но Яан ловко уклонился от такой чести:
– Не мой вопрос! Кому идти на самопожертвование, как не хозяину дела? Будущее детей, то да се… За такое и штаны снять не жалко! А приказчик за ради чего жертвует?
Так ничего и не решив, приятели снова расстались. Титус ушел обедать с интендантом из штаба корпуса. Вдруг тот выдаст военную тайну про какие-нибудь обходные маневры? А Лыков остался думать. Началось полуденное пекло, и он разделся и прилег, чтобы лучше думалось. Алексей стал уже дремать, как вдруг за стеной раздался странный звук. Не то крик, не то всхлип… Встревоженный Лыков, как был, в подштанниках, вышел в коридор. И вовремя. Из двери номера хлопкового торговца появился человек. По виду туземец, а по выражению лица – головорез. В руках он держал знакомый портфель.
