Кен Фоллетт - Ночь над водой
Закончив заниматься любовью, они беседовали и на серьезные темы. Британия объявила войну Германии, и даже самые счастливые влюбленные не могли забыть об этом. Вот уже год Диана следила за ожесточенным военным конфликтом в Китае, сообщениями о многочисленных жертвах и разрушениях. Она со страхом думала, что теперь то же самое ждет старушку-Европу. Как фашисты в Испании, японцы не раздумывая топили в крови мирное население, сбрасывали бомбы на женщин, детей, стариков… Однако сейчас людей, наверное, ждет еще больший кошмар, перед которым потускнеют все ужасы бойни в Чунцине.
Она задала Марку вопрос, который был на устах у каждого:
— Что, ты думаешь, произойдет?
Он хотел придумать какой-нибудь ответ повеселее, но не смог, мысли у него были самые мрачные.
— Думаю, ничего хорошего ждать не приходится. Скорее всего, Европа обречена на разорение, хотя, может, Британские острова уцелеют, учитывая географическое положение. Я искренне надеюсь на это.
От его слов становилось жутко. Англичанин бы так никогда не сказал, здесь все рассчитывали на иной исход. В газетах сообщалось о решимости нации сражаться, да и Мервин не думал о войне так мрачно. Но Марк был иностранцем, и его мнение, высказанное к тому же спокойным, деловым топом в американской манере, прозвучало действительно страшно. Неужели на Манчестер будут сыпаться бомбы?
Диана вспомнила, как однажды Мервин сказал, что рано или поздно Америке придется вступить в войну. Она поделилась этой мыслью с Марком.
— Нет, не дай бог, надеюсь, не придется, — резко ответил он. — Вы, европейцы, заварили всю кашу, вам ее и расхлебывать. Я отлично понимаю, почему Британия наконец объявила войну, но никогда не пойму, почему американцы должны умирать, защищая эту бл… Польшу.
Она еще ни разу не слышала, чтобы он так сильно ругался. Нет, конечно, в постели, сжимая ее в объятиях, он иногда шептал ей на ухо грубые неприличные слова, но тут совсем другое. Сейчас он выглядел рассерженным. Может, он просто боится? Диана знала, например, что Мервин точно боится, испытывает страх перед неизвестностью, несмотря на оптимизм и браваду. Однако Марк ведет себя иначе: ругается и твердо убежден, что здесь он только сторонний наблюдатель, война в Европе его не касается.
Обидно. Разумеется, его тоже можно понять. Действительно, почему Америка должна вступаться за Польшу или вообще за Европу?
— Да, но ты забыл, что будет со мной? — она постаралась говорить веселым голосом. — Ты ведь не хочешь, чтобы меня изнасиловало какое-нибудь потное грубое животное в немецкой форме, зажав рот волосатой рукой?
Стало страшно от собственных слов, хотя такая перспектива не казалась такой уж неправдоподобной.
Вот именно тогда он молча открыл чемоданчик, достал оттуда конверт и вручил ей.
Из конверта выпал билет на самолет.
— Все ясно. Ты возвращаешься в Штаты, и тебе плевать на меня, поиграли, и хватит! — У нее закружилась голова, глаза наполнились слезами.
Не обращая внимания на ее обвинения, он тихо ответил:
— Ошибаешься. Здесь два билета.
Она почувствовала, как остановилось сердце. Два? Как это? О чем он говорит?
Марк присел на смятую простыню, нежно взял Диану за руку. Она уже догадалась, что он сейчас скажет, и от волнения не могла пошевелиться.
— Диана, решайся, летим со мной. В Нью-Йорке обратимся в судебную контору в Рено, и ты получишь развод. Затем отправимся в Калифорнию, там поженимся. Я не могу без тебя, потому что люблю.
Лететь на самолете? Это похоже на сказку. Она не представляла, что полетит через Атлантику, а внизу огромный соленый простор океана.
Нью-Йорк! Город-гигант вызывал у нее в воображении небоскребы, неоновую рекламу, ночные клубы, гангстеров, миллионеров, роскошные наряды, огромные машины…
Получить развод! Значит, быть свободной от Мервина, зажить новой жизнью!
Отправиться в Калифорнию! Там снимают известные кинокартины, светит яркое солнце, оранжевые апельсины на деревьях…
Выйти замуж! И Марк будет все время рядом, днем и ночью.
У Дианы перехватило дыхание, она не могла говорить.
— Мы бы завели детей, — добавил Марк. Ей захотелось кричать от счастья.
— Скажи, повтори мне все то же самое, — прошептала она.
— Я люблю тебя. Ты согласна выйти за меня замуж и иметь детей?
— Да, да, — ей казалось, она уже летит, плывет в воздухе, — тысячу раз да!
Сегодня же вечером надо все сказать Мервину.
* * *На календаре понедельник. Уже завтра надо будет ехать с Марком в Саутгемптон. Клипер вылетает ровно в 14.00.
Она буквально задыхалась от восторга, возвращаясь домой днем в понедельник, но, как только переступила порог, эйфория мгновенно испарилась.
Как ему сообщить?
У них хороший дом: большая просторная вилла, белая с красной черепичной крышей, четыре спальни, впрочем, три из них закрыты, новенькая блестящая ванная, современная кухня с удобствами. Теперь, накануне отъезда, она с грустью оглядывала знакомые предметы, ведь пять лет все это было ее домом.
Еду Мервину она готовила сама. Миссис Роллингс взяла на себя уборку и стирку, поэтому Диана занималась только кухней. Кроме того, Мервин придерживался довольно простых правил, и ему нравилось, что жена сама готовит и накрывает на стол, когда он, уставший, приходит с работы. Для него не было ни обедов, ни завтраков, ни ужинов, он всё называл не иначе, как «чай», хотя получал порой очень вкусные основательные блюда — сосиски, бифштексы, кулебяку. Тем не менее «обед» как таковой, по его мнению, подавали только в отелях и ресторанах, дома можно приготовить лишь «чай».
Что ему сказать?
Сегодня он получит говядину — те ростбифы, что остались с воскресенья. Диана прошла на кухню, надела фартук, стала резать картошку для жарки. У нее затряслись руки, когда она представила себе, как Мервин воспримет ее новость. Диана даже порезала палец.
Промывая неглубокую ранку под краном, она решила успокоиться, вытерла руки полотенцем, аккуратно завязала палец. Чего ей так уж бояться? Убить не убьет, а так — будь что будет, во всяком случае, он ее не остановит — она совершеннолетняя и живет в свободной стране.
И все же она очень нервничала.
Диана села за стол, начала делать салат. Хотя Мервин работал как лошадь, он почти всегда приходил домой не поздно, в одно и то же время. Обычно он шутил при этом: «Какого черта! Все спокойненько расходятся по домам, а я, видите ли, босс, поэтому оставайся на работе. Нет уж, дудки!» Он был инженером, имел свою фабрику, которая выпускала всевозможные роторы, начиная с небольших вентиляторов для систем охлаждения и кончая огромными турбовинтами. Ему, в общем-то, всегда сопутствовала удача, но особого успеха он достиг только тогда, когда его фирма занялась выпуском пропеллеров для вертолетов. Он ужасно любил летать и всегда считал это своим основным занятием. У Мервина имелся даже собственный небольшой спортивный самолет, модель «Бабочка-медведица», который стоял на летном поле недалеко от города. А потом, два-три года назад, правительство приступило к программе форсированного строительства военно-воздушного флота. Тогда неожиданно выяснилось, что в Англии очень мало специалистов, хорошо разбирающихся в несущих винтах с изогнутыми лопастями, и Мервин был как раз одним из этих немногих. После этого его дела быстро пошли в гору.
Диана была его второй женой. Первая ушла от него семь лет назад, просто сбежала с любовником, предательски прихватив с собой двоих детей. Мервин не стал горевать, он моментально подал на развод и, получив его, тут же сделал предложение Диане. Ей было двадцать восемь, ему — на десять лет больше. Он был в ее глазах настоящим мужчиной — деловым, преуспевающим, привлекательным, к тому же он действительно обожал ее. В качество свадебного подарка она получила от него бриллиантовое колье.
Увы, прошли те времена, когда он был готов носить ее на руках. Совсем недавно, на пятую годовщину их свадьбы, он подарил ей швейную машинку. Какая проза!
Пожалуй, именно эта злосчастная машинка и оказалась той последней каплей, которая переполнила чашу. Она так надеялась получить в подарок автомобиль — тем более, что хорошо водила, да и Мервин вполне мог раскошелиться на такую покупку. Вместо этого он хотел привязать ее к ниткам, иголкам, булавкам, словом, запереть в клетке. Нет, всему есть предел. За пять лет совместной жизни он так и не заметил, что она вообще не шьет.
Конечно, он по-прежнему любил ее, но… не замечал. Не замечал, что рядом с ним молодая женщина, которая стремится быть красивой, нравиться. Он видел в ней только жену. Да, она очаровательна, с ней не стыдно в любом обществе, прекрасная хозяйка в доме, обворожительна в постели — чего еще можно желать от жены. Такая сделала бы честь любому настоящему мужчине, поэтому Мервин был доволен. Ему и в голову не приходило, что она живой человек со своими эмоциями, с ней нужно разговаривать, советоваться, считаться. Так нет, он постоянно занят. Ну конечно, о чем ему с ней советоваться? С домохозяйкой! Он предпочитает решать все вопросы на работе. В его понимании между мужьями и женами существует огромная разница. Это им, мужчинам, нужен автомобиль, самолет, простор, свободный полет — их женам вполне достаточно швейной машинки.
