Джинн Калогридис - Невеста Борджа
Однажды солнечным февральским утром, незадолго до полудня, я обедала с Джофре и Альфонсо, когда нашу спокойную, вялую беседу прервал отдаленный грохот. Мне в голову пришло три мысли одновременно:
«Ничего особенного, где-то гроза».
«Неужто Везувий проснулся?»
«О господи, французы!»
Я уставилась широко раскрытыми глазами сначала на брата, потом на мужа, и тут грохот повторился — на этот раз стало совершенно ясно, что он доносится с северо-запада, — и эхом отразился от Пиццофальконе. Несомненно, последняя мысль посетила всех, потому что мы одновременно подхватились и помчались на верхний этаж — там был балкон, выходящий на запад. Вскоре к нам присоединилась донна Эсмеральда и указала за Везувий, в сторону границы. Я взглянула туда, куда она показывала, и разглядела вдали небольшие клубы темного дыма. Грохот раздался снова.
— Пушки, — уверенно заявила донна Эсмеральда. — Никогда не забуду этот звук. Я слышу его во сне с тех пор, как бароны бунтовали против Ферранте, когда я была еще молодой.
Мы стояли, не в силах оторвать взгляда от горизонта, не в силах вымолвить ни слова, и ожидали ответа на один-единственный вопрос: это возвращается долгожданный Феррандино или французы возвещают о своем приближении?
Я провела рукой по стилету, спрятанному в юбке, проверяя, на месте ли он.
— Смотрите! — воскликнул Джофре столь неожиданно, что я вздрогнула. — Вон там! Солдаты!
На холмах за городом показались небольшие темные фигурки, двигающиеся россыпью. Но с такого расстояния невозможно было разглядеть цвет их мундиров и понять, неаполитанцы это или французы.
Альфонсо сбросил с себя оцепенение.
— Нужно сейчас же известить Федерико! — воскликнул он и заспешил прочь.
Эсмеральда крикнула ему вслед:
— Дон Альфонсо, я думаю, его уже известили!
Она указала на стены дворца, где вооруженные часовые спешно занимали свои места. Но брат все-таки ушел, чтобы удостовериться в этом лично.
Несколько долгих, кошмарных мгновений мы продолжали глядеть вдаль, не зная, то ли нам стоит приветствовать тех, кто неуклонно движется к городу и королевскому дворцу, то ли сражаться с ними.
Внезапно я заметила поднятое над войском знамя: золотые лилии на темно-синем фоне.
— Феррандино! — воскликнула я, потом схватила мужа за руки и осыпала его поцелуями. — Смотри, наше знамя!
Вступление Феррандино в Неаполь трудно было назвать радостным. Я думала, что из пушек стреляли наши солдаты, сообщая о своем приближении, а на самом деле пушки принадлежали обозленным баронам, которые подкарауливали молодого принца. Хотя взбунтовавшимся дворянам не хватало людей и оружия, чтобы самостоятельно вести серьезные боевые действия, они все же убили сколько-то наших солдат. Разорвавшееся ядро напугало лошадь Феррандино, и та едва не сбросила его.
Все родственники ожидали его в Большом зале. Сегодня там не было ни цветов, ни драпировок, ни вообще каких бы то ни было украшений: все ценное было упаковано на тот случай, если придется внезапно бежать.
Феррандино совсем не походил на того заносчивого юнца, которого я помнила с детских лет. Он был все таким же красивым, но исхудавшим, изможденным, уставшим и преждевременно повзрослевшим от груза ответственности. «Все, что ему нужно, — это восхищение красивых девчонок да мягкая постель», — сказал много лет назад старый Ферранте, но сейчас было очевидно, что принц давным-давно не видал ни того, ни другого.
Феррандино вошел в зал. Он переоделся и смыл с себя дорожную пыль, но лицо его было коричневым от загара, а темные волосы и борода нестрижены и неухожены. Дочь Ферранте, Джованна, темноволосая пышнотелая девушка семнадцати лет, кинулась ему на шею, и они пылко поцеловались. Несмотря на то что Джованна приходилась Феррандино тетей, он давно уже был влюблен в нее, и она отвечала ему взаимностью; они были помолвлены.
Федерико первым обнял принца.
— Мальчик мой…
Феррандино обнял в ответ его и Франческо и поцеловал обоих, потом оглядел присутствующих. Вид у него был усталый.
— А где отец?
— Присядьте, ваше высочество, — сказал Федерико. Голос его был полон тепла и печали. Феррандино встревоженно взглянул на него.
— Только не говорите мне, что он умер! — Джованна, стоявшая рядом, успокаивающе коснулась его руки.
Федерико крепко сжал губы.
— Нет, — сказал он и добавил, когда молодой принц уселся: — Хотя это было бы лучше.
— Рассказывайте, — приказал Феррандино. Он взглянул на остальных, стоявших вокруг стола, и сказал: — И вы тоже садитесь. Рассказывайте, дядя Федерико.
Федерико тяжело вздохнул и опустился на стул рядом с племянником.
— Твой отец уехал, мальчик мой. Уплыл на Сицилию, насколько мы можем понять, и забрал с собой сокровища короны.
— Уехал? — Принц изумленно уставился на него, приоткрыв рот. — То есть как — уехал? Вы хотите сказать — ради собственной безопасности?
Он оглядел сдержанные лица присутствующих, словно прося о слове или жесте, которые помогли бы ему понять, что происходит.
— Ушел как дезертир. Он скрылся ночью, никому ничего не сказав. И оставил королевство без денег.
Феррандино окаменел. Некоторое время он молчал, ни на кого не глядя. У него начала подергиваться щека. Молчание нарушил Федерико.
— Мы сказали народу, что король Альфонсо отрекся от трона в твою пользу. У нас не было другого способа сохранить доверие баронов.
— Они продемонстрировали мне сегодня свое доверие, — напряженно произнес Феррандино. — Обстреляли нас и убили какое-то количество людей и лошадей. А несколько дураков даже напали на нашу пехоту с мечами в руках. — Он помолчал. — Моим людям нужно продовольствие. Они не могут воевать на пустой желудок. Они и так уже измотаны. Когда они узнают…
Он не договорил и спрятал лицо в ладонях, потом склонился вперед, коснувшись лбом стола. Все молчали.
— Они узнают, что ты — король, — сказала я, сама удивившись своей внезапной, страстной речи. — И из тебя будет куда лучший король, чем из моего отца. Ты — хороший человек, Феррандино. Ты будешь обращаться с людьми справедливо.
Феррандино выпрямился и отнял руки от лица, заставляя себя забыть о бедах. Принц Федерико взглянул на меня с одобрением.
— Санча права, — сказал Федерико, поворачиваясь к племяннику. — Возможно, сейчас бароны не доверяют нам. Но ты — единственный, кто может завоевать их доверие. Они увидят, что ты справедлив в отличие от Альфонсо.
— На это нет времени, — устало произнес Феррандино. — Французы скоро будут здесь, а их армия превосходит нашу по численности втрое. А теперь у нас нет и денег.
— Французы придут, — мрачно согласился Федерико. — И нам остается лишь сделать все, что в наших силах. Но Джофре Борджа написал своему отцу, Папе. Мы получим для вас войска, ваше высочество. А если я сплаваю на Сицилию, я добуду вам денег вот этими самыми старыми, усталыми руками. — Он драматическим жестом простер руки перед собой. — Клянусь. А теперь мы должны отыскать способ выжить.
Какой-то инстинктивный порыв заставил меня подняться, подойти к Феррандино и преклонить колени.
— Ваше величество, — сказала я, — я клянусь вам в верности как моему суверену и господину. Все, что у меня есть, принадлежит вам. Я полностью в вашем распоряжении.
— Милая сестра, — прошептал он и крепко сжал мою руку.
Феррандино помог мне подняться, и в тот же миг Федерико опустился на колени и тоже принес клятву верности. И то же самое сделали, один за другим, все члены семьи. Нас было мало, нас терзал страх и неуверенность в завтрашнем дне, и голоса наши слегка дрожали, когда мы закричали: «Viva Re Ferrante!»
Но никогда сердца наши не были столь искренними и убежденными, как в тот момент.
Так пришел к власти король Ферранте II Неаполитанский — без церемонии, без короны, без драгоценностей.
Глава 7
После возвращения Феррандино Неаполь оказался переполнен солдатами. Арсенал находился к востоку от королевского замка, рядом с берегом; его защищали старинные, еще анжуйские стены — и более новые, построенные Ферранте и моим отцом. С балкона моей спальни как раз открывался вид на арсенал, и я никогда еще не видела столько пушек и столько железных ядер размером с человеческую голову. Сколько я себя помнила, арсенал всегда был заброшенным местом, заполненным безмолвными пушками, поржавевшими от соли и водяной пыли. Теперь же он был полон суеты и шума: солдаты возились со снаряжением, упражнялись и кричали друг на дружку.
Наш дворец тоже был окружен военными. В зимние дни, когда было не очень холодно и светило солнце, я любила есть на балконе, но теперь отказалась от этой привычки, поскольку вид солдат, выстроившихся на стенах замка с оружием на изготовку, действовал на меня удручающе.
Каждое утро к Феррандино являлись его офицеры. Он целыми днями сидел в кабинете, прежде принадлежавшем его деду, обсуждая с принцами и старшими офицерами возможную стратегию. Феррандино было всего двадцать шесть лет, но морщины на его лбу могли принадлежать человеку куда более старшего возраста.
