Чингиз Абдуллаев - Рай обреченных
Главный врач, пожилой человек лет шестидесяти, понимал состояние гостей. Все его уговоры не подействовали. Секретарь райкома не пожелала выходить из автомобиля, а Платон, быстро проведя собрание, состоящее из короткого отчета неосвобожденного секретаря партийной организации — водителя лепрозория — и его последующих безальтернативных выборов, покинул кабинет главного врача, даже не пожав на прощание никому руки. По предложению секретаря райкома он сел в машину ГАИ, и они покинули поселок. Доехав до источника, обе машины остановились, и процедура спиртовой очистки была соблюдена полностью. При этом, по просьбе секретаря райкома, ей почистили и всю машину. Сотрудники милиции старались вовсю. Они знали строгий нрав третьего секретаря.
Так вот и проходила жизнь в этом странном поселке Умбаки, в этом единственном лепрозории на юге страны. Пока здесь не произошло убийство.
ГЛАВА 2
Сообщение принял дежурный по райотделу. Он даже переспросил название поселка, убежденный, что звонивший ошибается, никакого убийства на их территории не может быть. Но звонивший упрямо подтвердил, что найден труп убитого мужчины. Дежурный понял, что придется регистрировать это преступление. Если убитого нашли бы где-нибудь на границе района или на трассе, его вполне можно было несколько сместить в сторону, в чужой район. Такие вещи иногда практиковались, и дежурные не спешили регистрировать трупы, зная, что вытянутый в узкую кишку район представляет массу возможностей для подобного улучшения статистики.
Это был поистине удивительный район. В райкоме партии работали сотрудники с очень неподобающими для подобного учреждения именами — Платон и Везир. Одно время начальником милиции там был офицер с редким именем Чапай. Именно так его и звали — Чапай. В местном КГБ работал свой Гамлет. А имя председателя исполкома Атакиши можно было перевести как «Папа мужчин». Это был удивительный район, существовавший по своим собственным законам. В нем было множество колоний и спецкомендатур. В нем был лепрозорий, единственный на всем Кавказе. В нем был поселок Гобустан, где имелись наскальные изображения древних племен, когда-то населявших эту землю. В нем был даже камень Александра Македонского, который проходил со своей победоносной армией по этим местам, когда покорял Персию, и, по преданиям, присел на этот камень. В этом районе было особое место, куда привозили трупы казненных и расстрелянных в столице людей. Это было высоко в горах, и тела хоронили там тайно и спешно, чтобы о них не узнали другие. В этом районе дружно жили представители всех народов — русские, азербайджанцы, армяне, грузины, евреи, лезгины, татары, даже греки, неведомо как появившиеся тут, молокане, поляки, чеченцы, ингуши, словом, это был маленький осколок большого зеркала, именуемого Империей.
С начальника райотдела строго спрашивали за увеличивающуюся преступность, и нужно было делать все, чтобы не портить средние показатели. На этот раз убийство в Умбаки полностью исключало такую возможность. Поселок был расположен в самом центре района, вернее, в том месте, где он никак не соприкасался ни с трассой, ни с другими районами. А, значит, перекинуть труп на чужую территорию не было никакой возможности. Дежурный записал сообщение неизвестного мужчины о найденном трупе и пошел докладывать о случившемся начальнику райотдела.
Подполковник был не в духе. Только вчера вечером на него накричал секретарь райкома. Обычно тихий, смирный секретарь на этот раз не сдержался. В столице уже давно шли митинги и демонстрации, теперь грозившие перекинуться и в их отдаленный район. Раньше все смутьяны, желающие покричать, обычно уезжали в город. Сейчас многие из них предпочитали выступать перед районным базаром, а это уже начинало беспокоить местные власти.
Одновременно с начальником милиции досталось за либерализм и мягкотелость и другим руководителям так называемых правоохранительных органов — прокурору, начальнику местного отделения КГБ, даже старшему судье. Теперь, получив сообщение о найденном трупе, подполковник буквально взорвался. Умбаки был самым спокойным поселком в их районе. Там полвека ничего не случалось. Самое обидное, что это случилось в самом конце полугодия, перед подведением итогов. Он приказал немедленно отправить в поселок оперативную группу. И вызвал майора Шаболдаева.
Майор был полным, часто потеющим человеком с большим, выпирающим из брюк животом. Густые черные брови, жесткие курчавые волосы, уже начинающие расплываться черты лица, привычная усталость и всегда мятая форма были его визитной карточкой. Вместе с тем это был неплохой специалист, хорошо знавший район и его жителей, умевший понять психологию местного населения.
— Шаболдаев! — грозно начал подполковник, когда майор осторожно вошел в его кабинет. — Как там у нас по последнему делу об этих квартирных кражах?
— Пока ищем, товарищ начальник, — доложил майор, все еще стоя у дверей.
— Ты садись, — пригласил его шеф, — проходи и садись.
Майор понял, что предстоит серьезный разговор. Подполковник был строгим и не любил панибратства. Обычно подчиненные офицеры не очень задерживались в его кабинете.
— Наши показатели знаешь? — строго спросил хозяин кабинета.
— Знаю, — Шаболдаев на всякий случай вздохнул. Он не понимал, о каких показателях спрашивает начальник, но не мог в этом признаться!
— На третьем месте идем, — поднял палец подполковник, — пока на третьем. И должны там остаться. По всем показателям у нас должен быть лучший район.
— Да, конечно, — сразу согласился майор.
— Новый министр пришел. Он захочет везде своих людей поставить. Понимаешь меня? И Тоболин нами недоволен. Если меня отсюда уберут, то и ты вылетишь сразу. Все знают, что я тебе покровительствую.
Шаболдаев молча слушал. Видимо, действительно случилось нечто очень неприятное.
— В Умбаки нашли труп мужчины. Неопознанный труп. Звонили из больницы. Там есть… лечебница… ну, как это называют…
— Лепрозорий… — осторожно подсказал майор.
— Да, лепрозорий. У них там единственный телефон в поселке. Звонили оттуда и говорили, что нашли труп. Ты сейчас поезжай и все там посмотри. Если неопознанный труп, то человек мог прийти в поселок со стороны трассы. Значит, не наш убитый. Ты меня понимаешь?
— Понимаю, — на всякий случай сказал Шаболдаев, но подполковник почувствовал, что его подчиненный ничего не понимает.
— Через неделю будут подводить итоги полугодия, — зло стукнул он кулаком по столу, — а у нас на шее будет висеть этот случай. Если, конечно, там действительно было убийство. Дежурный, кретин, ничего не понял. Говорит, что позвонили и сказали, что убит какой-то мужчина. Поезжай и посмотри. Может, он не убит. Просто упал и умер.
— Замерз, — кивнул Шаболдаев.
— В июне месяце, — разозлился подполковник, — с ума сошел. Там температура меньше сорока не опускается.
— Если пришел со стороны гор, то мог там окоченеть, — осторожно возразил Шаболдаев, чтобы не нервировать начальство. — Вы же знаете, как ночью бывает холодно в горах.
— В общем, посмотри все на месте. Если просто умер, тоже неплохо. Составь протокол, что найден неопознанный труп мужчины без признаков насильственной смерти. В общем, оформи все как надо. Ты меня понял?
— Конечно, — поднялся Шаболдаев.
— Надеюсь, обойдешься без судмедэксперта и фотографа. Все сам оформишь, — подполковник махнул рукой на прощание. — А если понадобится, привези сюда, здесь сфотографируем.
Это было неслыханным нарушением существующего процессуального права, но это была жизнь, далекая вообще от всех норм обычного права. Выпускники юридических факультетов часто обнаруживали на практике, что все рассказанное им в аудиториях всего лишь теория, тогда как на практике случалось совсем другое, часто даже противоположное тому, чему их учили в вузах.
Через десять минут они уже ехали в милицейском газике по направлению к поселку. Только в автомобиле Шаболдаев вспомнил, куда именно они едут. И приказал сержанту остановиться у первого киоска, где продавали водку. Антиалкогольная кампания с треском провалилась, и водка снова начала появляться в магазинах и киосках района.
— Иди возьми для нас бутылку водки, — велел Шаболдаев лейтенанту Касымову, сидевшему на заднем сиденье.
Тот, послушно кивнув головой, вылез из автомобиля. И через минуту уже вернулся.
— Он денег хочет. Говорит, без денег не даст.
— Каких денег? — разозлился майор. — Скажи, Шаболдаев здесь. Я ему башку отверну и киоск закрою. Пусть две бутылки даст.
Лейтенант снова отошел от машины.
На этот раз он вернулся не один, а в сопровождении толстомордого хозяина киоска.
— Прости, дорогой, — услужливо улыбался он Шаболдаеву, — не знал, что ты сам приехал. Я думал, это опять офицеры из спецкомендатуры. Вечно у меня водку клянчат. Извини, дорогой.
