Ефим Курганов - Воры над законом, или Дело Политковского
И заслуженные генералы, вкупе с одним адмиралом, понесли наказание. Самое что ни на есть всамделишное. Хотя по-настоящему пострадал лишь один из генералов, герой многих боевых кампаний, прославившийся ещё в войнах и с Наполеоном Бонапартом.
Да, было от чего ко всему привыкшим петербуржцам стать вдруг очень даже озадаченными.
Генералов скопом начали судить за… недогадливость. И было приговорено, дабы они (в совокупности) вернули в казну один миллион двести рублей серебром.
Отчего была указана именно данная сумма — об этом разговор впереди.
И отчего вдруг государь Николай Павлович стал преследовать недогадливых генералов, не могущих распознавать армейских казнокрадов — об этом тоже предстоит разговор. И уверяю: разговор будет наискрупулёзнейший. Но до него покамест далеко.
Итак, милостивые государи и всемилостивейшие государыни, 9-го февраля 1853-го года, в стольном граде Санкт-Петербурге состоялся военный суд, и длился он ровно один день, коий пролетел как единое мгновение. Суд над почтеннейшими российскими генералами и одним адмиралом. Причём все обвиняемые были членами комитета раненых и инвалидов при военном министерстве (комитет сей был учреждён по завершении войн с Наполеоном Бонапартом).
Строго говоря, в феврале 1853-го года военному суду был предан весь комитет в полном составе — опять же случай беспрецедентный для Российской империи того времени; да и для других времён.
Это был самый настоящий скандал, и преграндиозный, скажу я вам откровенно.
По распоряжению государя был арестован комитет военного министерства. И потом уже только было наряжено следствие.
И все члены комитета о раненых в той или иной степени подверглись наказанию, в том числе и тюремному. Ну, слыханное ли дело? Это всё же комитет военного министерства, управляемый высшими офицерами, полководцами нашими, в боевых сражениях доказавшими верность свою престолу.
Тут уж и ко всему как будто привыкшая петербургская публика закипела и задрожала даже. Воображение ко многому привыкших столичных жителей на сей раз было весьма сильно взбудоражено, и не на шутку.
«А уж не хватил ли на сей раз Николай Павлович лишку? Не перегнул ли палку строгий наш государь?» — стали поговаривать в столичном обществе.
И ещё судачили тогда, самые неумеренные прогнозы делая; вот некоторые из сих прогнозов:
«Ежели Николай Павлович засудил целый комитет военного министерства, то что же будет дальше?! Неужто пойдёт Его Величество и другие генеральские головы сносить?»
Но дальше, увы, ничего подобного не происходило в столице империи российской, и в области собственно военного управления.
Надобно признать, к величайшему сожалению моему, что то был всего лишь эпизодец, вызванный наисильнейшим приступом императорского безудержного гнева.
Борьба с военным казнокрадством была после этого оборвана, хотя я лично не сомневаюсь, что строгий государь наш отличнейшим образом был осведомлён в следующем.
Безобразия отнюдь не иссякли, а наоборот, продолжают неукоснительно и беззастенчиво твориться: более того — нарастают подобно снежному кому.
Да махнул, как видно, рукой император, догадался, что из начальничков российских любви страстной к казённым суммам никак не вытравить. Или недосуг Николаю Павловичу стало — забот-то у него было немеряно; забот невпроворот, можно сказать. Ещё бы! Такой громаднейшей империей управлять!
Строго говоря, всё началось и окончилось скандальнейшим делом комитета о раненых. Но страху на генералов государь-таки навёл, что, однако же, следует признать, вовсе не оберегло нас от страшной, позорной крымской кампании.
В общем, военный суд, состоявшийся 9-го февраля 1853-го года, было истинным событием в тогдашней петербургской жизни. То была этакая неожиданно яркая вспышка, много чего неприглядного осветившая.
Тем не менее, вопиющее казнокрадство в армии и при этом на самом военно-командном верху и потом преспокойненько продолжалось.
Так что показательного урока не получилось, увы, а точнее, не получилось показательного процесса. А император всероссийский явно о таковом процессе мечтал, дабы дать острастку, дабы неповадно было лихоимцам свои гнусные дела на Руси творить.
Его Величество ведь был очень большой морализатор, и вместе с тем, можно сказать, великий романтик; правда, он так и не смог научить подданных жить, служить, и командовать, не воруя. Потому, собственно, и не смог, что был романтик. Понял в итоге, что не смог справиться с воровством даже ближайших сподвижников и под конец своей императорской жизни сильно загрустил. Но мы, однако, что-то забежали вперёд.
Остановимся на факте: Император Николай Павлович более всего в приближённых ценил исполнительность, верность и преданность, и получил во многом воров. Интересно, что братец его, Александр Павлович совершенно не был романтик, и был даже циник, в верность и преданность не верил, и при нём воровства как будто было гораздо меньше.
Глава вторая. Непосредственно касающаяся комитета о раненых и его членов
Теперь настал, наконец-то, черёд уведомить любезнейших читателей и читательниц моих, что председателем комитета о раненых был тогда генерал от инфантерии и вместе генерал-адъютант самого императора, Павел Николаевич Ушаков, почтенный и заслуженный полководец, прославивший себя во множестве военных компаний, и отнюдь не сребролюбивый и вовсе не падкий на присвоение казённого. Но подчинённым своим Ушаков вполне доверял, может быть и излишне, правда, но не более того. Других вин за генералом Ушаковым не значится.
Состоявшийся 9-го февраля 1853-го года суд, тем не менее, приговорил генерала от инфантерии Ушакова к исключению со службы (!) и содержанию в крепости на шестимесячный срок (!!!).
Адмирал же Колзаков был также приговорён к исключению из службы, в наказание же ему было вменено содержание под стражей в дни следствия; так что адмирал ещё легко отделался.
Генерал Мардерштерн был приговорён к аресту в крепости на один месяц. Генералы же Арбузов, Граббе и Засс были приговорены к трёхмесячному содержанию в крепости (я потом ещё скажу, что государь потом отменил их содержание в крепости).
Фактически весь комитет о раненых военного министерства оказался под тюремным замком, хотя бы на дни следствия.
Государь Николай Павлович, который всё это дело и затеял, ознакомившись с приговорами, вынесенными военным судом, конформировал их в следующей редакции.
Документик весьма примечательный — вот он (в моём распоряжении находится писарская копия — я приобрёл её за пятьдесят рублей ассигнациями, вручив сию сумму заведующему секретным архивом военного министерства; фамилии на всякий случай называть не буду):
«Приговор суда касательно генерала Ушакова нахожу правильным, но считаю гораздо виновнее в том, что дозволил себе дерзко настаивать на награждении Политковского, несмотря на мои отказы, тогда как отличия нисколько с его стороны не было, но, напротив, ежели б Ушаков исполнил свою обязанность по долгу военной присяги, воровство бы открылось; потому приговор суда утверждаю во всей силе.
Адмирала Колзакова, вменив лишение генерал-адъютантского звания и суд в наказание, уволить со службы.
Генерала Мандерштерна, вменив суд в наказание, возвратить к прежней должности коменданта.
Генерала Арбузова, вменив лишение генерал-адъютантского звания и суд в наказание и приняв в соображение малое нахождение в наличности при Комитете за командировкой к командованию гренадерским корпусом, избавить от дальнейшего взыскания и возвратить к должности инспектора гвардейских и гренадерских резервных и запасных батальонов.
Генерал-адъютантов Граббе и Засса признаю виновными только в том, что, усомнясь в правильности существующего порядка в Комитете, не довели об этом, как генерал-адъютанты, до моего сведения, за что объявить им строжайший выговор и от дальнейшего взыскания освободить».
Да, весьма интересный документик. Конфирмация приговоров производилась ровно через месяц, а именно в апреле 1853-го года, и за этот месяц государь Николай Павлович, кажется, одумался, что генералы-то в этом страшном воровском деле, собственно, и ни при чём. Во всяком случае, Его Величество явно стал смягчать приговоры, хотя он-то этот процесс и затеял.
И ещё. В документе наконец-то названа фамилия истинного героя настоящего повествования.
Это Политковский Александр Гаврилович, тайный советник и камергер, директор канцелярии комитета о раненых военного министерства.
Это именно он и устроил в комитете грандиознейшее и при этом многолетнее воровство, о коем генералы, члены комитета, не ведали ничего, ибо в дела канцелярии не вмешивались и, как чисто военные люди, в канцелярских ухищрениях и хитросплетениях не понимали совершенного ничего.
