Валентин Лавров - Блуд на крови. Книга первая
— Ой, мне вряд ли это по средствам, — смущенно забормотал Динкевич.
— А мы за деньгами не гонимся, — Сонька гордо вскинула голову. — Нам важно родовое гнездо передать в хорошие руки. Думаю, ваших денег вполне хватит. Отдадим со всей обстановкой.
— А где дом? — загорелся Динкевич. Сонька, лихорадочно соображая, кокетливо
улыбнулась:
— Приедем в Москву и я вам покажу. А пока извольте иметь от вас эту крошечную тайну.
— Конечно, так даже интересней, интрига!… Когда, графиня, прикажете смотреть владения?
— Мне назначена аудиенция у Государыни Императрицы! — тоном, полным спокойного достоинства, произнесла Сонька. — Освобожусь через пять дней. В старой столице буду 17 августа.
— Как это кстати! — потер ладоши Динкевич. — Я рассчитываю посетить свою старую тетушку. Она живет в Клину, как раз по пути.
Сонька влезла в ридикюль, вынула небольшой по размерам железнодорожный справочник, нашла нужное:
— Я поеду пятым скорым поездом, разумеется, первым классом. Куплю отдельное двухместное купе. В Клину поезд будет в 8 часов 20 минут утра. Проводнику скажете, что идете ко мне. Дальнейший путь мы проделаем вместе. Согласны?
— Графиня, позвольте поцеловать ваши ручки! Как я вам обязан. У вас истинно ангельская душа, вполне согласная с вашей прекрасной внешностью! Деньги у дочери, сегодня же дам телеграмму, пусть срочно с мужем и детьми выезжают в Москву. Чтобы успели прибыть к 17-му.
…Уже через час Сонька совещалась со своими соратниками. Был выработан план действий. Ху-ня и Михель с первым же поездом отбыли в Москву. Динкевич дал телеграмму дочери, а сам направился к тетушке в Клин. Сонька осталась в Питере наслаждаться «красотами жизни».
ВЛЮБЛЕННЫЙ ЧИНОВНИК
16 августа, незадолго до отхода поезда, Сонька зашла в ресторан. Там к ней пристал какой-то дядя в форме акцизного чиновника. Он был несколько выпивши и по этой причине находился в куражном настроении: хвалился своим богатством, доставал портмоне, набитое крупными ассигнациями. «Озолочу, неземная красота! — страстно шептал чиновник. — Сделаю подарок!» Деньги эти были казенные, а обещания ложными.
Сонька решила случая не упускать. Она томно посмотрела на страстного чиновника:
— С таким щедрым человеком интересно выпить шампанское в номере. Приходите минут через десять ко мне в «люкс», это на втором этаже, справа от лестницы. Только, умоляю, сохраните мою честь: пройдите незаметно! Чтоб ни одна душа вас не видела.
— Не сомневайтесь! — захлебнулся от волнения чиновник.
Сонька взглянула на часы: до отхода поезда оставалось чуть более часа. «Тем лучше!» — решила она. Первой поднялась к себе, приготовила бокалы, насыпав гостю снотворный порошок. Тот явился чуть смущенный, но полный радостного порыва. Выпили шампанского. Чиновник полез было обниматься, как сон его сморил. Сонька опустошила портмоне и затем спустилась к портье, оплатила номер еще за сутки. После этого села на извозчика и за три минуты до отхода поезда вошла в вагон.
Теперь ее занимали две мысли: успеет ли чиновник очухаться прежде, чем она прибудет в Москву? Если он все же заявит в полицию, то eе могут арестовать прямо в поезде. Какому-то дураку пришло в голову изобрести телеграф!
И второе: сядет ли на поезд Динкевич? А если сядет, то хорошо ли справились со своей задачей Хуня, Михель и те, кого они завербуют для этого дела в Москве?
…Поезд начал притормаживать. Приближался Клин, с которым у нашей дамы были связаны воспоминания бурной юности.
ПЕРВАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА
Много лет назад Сонька начинала свою карьеру скромно — она была воровкой «на доверии» в вагонах 3-го класса. Народ кругом простой, пожива невелика: бабы с плачущими детишками, мужики с мешками. Среди этой серой массы Сонька разглядела молодого красивого юнкера.
Фуражка с кокардой, ментики, пуговицы золотом блестят, а рядом с сапогами новенький фибровый чемодан стоит. Естественно, что у Соньки возник к этому чемодану большой интерес. Подошла она к юнкеру, вежливо поклонилась:
— Господин полковник, здесь место не занято? Я не помешаю?
Зарделся юнкер:
— Милости прошу! Позвольте вашу поклажу на крючок повешу. Только должен сказать, что я еще не полковник и вряд ли им теперь буду.
Сели рядышком, разговорились. Юнкеру явно понравилась девушка. Говорит он с ней просто и откровенно:
— Еду я из Санкт-Петербурга в Москву по служебному делу — поступать в Иркутский пехотный полк. Но… давно мечтаю стать артистом. Друг нашей семьи — сам Островский. Так вот, Александр Николаевич говорит: «Миша, у тебя большие задатки, поступай на сцену!»
Сонька захлопала в ладошки:
— Как это благородно — представлять на театре. Играть Шекспира!
Поговорили так, поговорили, да вдруг Сонька к делу приступила. Заявляет:
— Михаил Аркадьевич, мне необходимо по деликатному делу отлучиться. Не затруднит вас за моей поклажей посмотреть?
— Буду как верный часовой охранять! — улыбнулся юнкер.
Спустя минут пять Сонька вернулась и говорит:
— Поезд к Клину подходит, тормозит. Страсть как кваса хочется, да боюсь от поезда отстать — он всего семь минут стоит.
— Какие разговоры! Квас принесу. Только уж теперь вы за моим чемоданом присмотрите! — крикнул юнкер и поспешил в буфет. Сонька для отвода глаз оставила свою поклажу висеть — там какие-то тряпки были, а сама подхватила чемодан юнкера — полным ходом — в другие двери.
Поймали Соньку недалеко от станции. Отвели в участок. Стали допрашивать. По документам она значится Симой Рубинштейн. Кричит, ногами топает:
— По какому праву вы меня задерживаете?
Зачем мне этот паршивый чемодан нужен? В нем кроме мундира и пары рубах нет ничего. Я его взяла по ошибке вместо своего. Очень похожи. Там триста рублей у меня лежит. Требую: верните мой чемодан!
Юнкер, по милости Соньки отставший от поезда, поверил этим словам. Просит полицейских:
— По ошибке девушка взяла мои вещи! С такими глазами невозможно лгать.
Сонька дала подписку о невыезде из Клина, но с первым же поездом сбежала в Москву.
Что касается юнкера, то он последовал совету великого драматурга и в тот же год поступил в Малый театр, играл под псевдонимом «Решимов» и считался одним из ведущих актеров. Его имя украшает «Театральную энциклопедию».
…До ушей Соньки дошла слава Решимова. Она посетила Малый, смотрела спектакль «На всякого мудреца довольно простоты». Решимов исполнял свою коронную роль — Глумова. Сонька написала записку: «Великому актеру от его первой учительницы», вложила в громадный букет роз и вместе с золотыми карманными часами вручила бывшему юнкеру. Розы она купила, а часы в антракте сперла у какого-то генерала.
Но и Соньку эта история кое-чему научила: с поличным она уже никогда не попадалась.
ДОМ С МЕЗОНИНОМ
Динкевич вошел в сонькино купе с букетом Цветов:
— Прислала тетушка, со своей клумбы! Она молит за вас Бога, графиня Софья Ивановна!
…У Соньки тряслись поджилки, каждый раз при звуке шагов в коридоре вагона, у нее сжималось сердце: «Не за мной ли?» Но все на этот раз обошлось благополучно.
На площади Николаевского вокзала в Москве десятки извозчиков предлагали свои услуги:
— Уважьте лошадок, барыня! За двугривенный с ветерком на край света домчим! Не конь — черт в упряжке! На ходу, право слово, искру из булыжников кажинный раз высекает. У него одна нога здеся, а вторая на Басманной! Садись, испытай себе в удовольствие!
— Гись, бестолковые! — раздался грозный посвист. — Милости прошу, графиня! — к барыне подлетела дорогой работы изящная лакированная коляска, запряженная парой сильных каурых жеребцов. Кучер в белой шляпе с высокой, раструбом, тульей, соскочил с козел, откинул ступеньки и помог барыне взойти вовнутрь. Это был давно разыскиваемый за воровство и мошенничество румынско-подданный Хуня Гольдштейн. Лошадей он взял под залог в прокатной конторе. Помог он подняться в коляску и Динкевичу. Последний сказал:
— Братец, поезжай-ка на Арбат. Там в номерах моя семья остановилась.
Часа через полтора, взяв уличного лихача, продавцы и покупатели подъехали на двух колясках к большому двухэтажному дому с каменным цоколем и мезонином. На воротах блестела золотом табличка:
Графиня Софья Ивановна Тимрот
Гости с трепетом и восхищением разглядывали бронзу, фарфор, новые бархатные портьеры, глубокие мягкие кресла, кожаные диваны, старинные книги в шкафах, громадные картины на стенах.
Величественный дворецкий — его роль исполнял другой румынско-подданный — Михель Блювштейн, для пущего эффекта натянул на голову громадный дамский парик и обильно посыпал его пудрой. Он басил, почтительно склоняя голову перед покупателями:
— А теперь прошу осмотреть сад с цветниками, оранжереей, хозяйственные постройки, конюшню на 12 лошадиных персон. А вот у нас пруд с живыми карасями. Извольте заметить, сильно плещут хвостами. За прудом — живописные руины.
