Дэвид Дикинсон - Банк хранящий смерть
— Так что его тревожило, мисс Харрисон? — Леди Люси начала выказывать беспокойство, но все же надеялась, что старая дама не потеряла нить своих воспоминаний.
— Он никогда не был со мной особенно разговорчив, леди Пауэрскорт. После визита вашего мужа я попыталась вспомнить, о чем он говорил. Германия, думаю, это как-то было связано с Германией. Теперь там все иначе, все объединено. А я помню еще маленькие княжества, которые существовали до того, как этот ужасный Бисмарк добился своего и связал их всех в единый узел.
Старуха вдруг замолчала, и на лице ее появилась рассеянная улыбка. «Она снова уходит, снова уходит», — всполошилась леди Люси.
— Так поэтому он в последние годы часто ездил в Германию? Что-то его там беспокоило?
— Берлин, — произнесла старуха уверенно. — Вот он куда ездил. По делам банка, так он сам говорил. И Франкфурт, туда тоже. В Берлине теперь полно солдат, они все время маршируют туда-сюда, словно готовятся с кем-то сражаться. Так он рассказывал.
— А не получал ли он писем из Германии?
— Письма? — Старуха обвела глазами комнату, словно встревоженная отсутствием свежей почты. — Письма…
Старая мисс Харрисон снова погрузилась в свои мысли.
— Папа учил нас писать, когда мы были еще совсем маленькими. «Уметь писать, дети, — это очень важно, — наставлял он нас, — почти так же важно, как уметь считать». Так он говорил.
— Я уверена, он был прав, — дипломатично согласилась леди Люси. — А ваш брат переписывался с кем-нибудь в Германии?
— Дворецкий всегда приносил почту утром в конце завтрака. Мы, дети, очень радовались, когда тоже получали письма. Я любила разглядывать марки и штемпели.
Она снова закивала головой, как бы подтверждая образовательную функцию почтовой службы.
— Мой брат получал письма из Германии, — продолжала мисс Харрисон. — Я помню почтовые штемпели. Гамбург, Бремен, Берлин, Франкфурт, а одно даже из Мюнхена с красивой маркой. Кажется, там были изображены горы. Ведь возле Мюнхена есть горы, верно?
Леди Люси заверила собеседницу, что все так и есть.
— А мистер Харрисон вообще говорил с вами о том, что его беспокоит? — продолжала гостья, подчеркивая «вообще», словно считала, что невозможно вот так двум старым людям жить бок о бок и не делиться своими тревогами.
— Иногда брат разговаривал во сне. Когда сидел у камина, как раз там, где вы сейчас. После ужина он обычно крепко засыпал и порой бормотал что-то во сне. Я-то теперь плохо сплю по ночам. Сначала усну, а потом снова просыпаюсь. Знаете, мама под старость вообще не могла спать. Доктор сказал, что если бы она больше спала, то не угасла бы так быстро после смерти отца. Не умерла бы так скоро. Так он сказал.
— А что именно, — тихо спросила леди Люси, уповая на еще одно последнее прояснение, — говорил он во сне, когда спал у камина после ужина?
— Этот они называют храмом Флоры, милорд, — сказал Самуэль Паркер, пропуская гостя внутрь. В крошечном храме было сыро. Левая стена была отдана на откуп паукам, и паутина оплела ее сверху донизу. Еще здесь стояло несколько бюстов античных героев, а у противоположной стены — два крепких стула, похожих на скамьи.
— А что, старый мистер Харрисон когда-нибудь заходил сюда? — поинтересовался Пауэрскорт, внимательно рассматривая статуи. — Прочесть свои бумаги или написать письмо?
— Очень редко, милорд, — покачал головой Самуэль Паркер, и клинья его седой бороды зашевелились в такт. — Может, раза два. Однажды он остановился здесь, и мне пришлось снимать с пони стол и нести его внутрь.
— А не припомните ли, как давно это было? Не показалось ли вам, что он торопился поскорей приступить к работе?
Пауэрскорт внимательно осмотрел бюсты; слева, кажется, Марк Аврелий, а справа Александр Македонский.
— Пожалуй, что так, милорд. Я про то, что он торопился. Вроде это было прошлым летом. Припоминаю, что припекало изрядно, хоть было еще раннее утро.
Они отправились дальше. Тропинка то шла вверх, взбираясь на поросшие деревьями холмы, то спускалась к самой воде. Время от времени на другой стороне озера мелькал еще один храм, гордо возвышающийся на торфяном пригорке. Иногда он пропадал из виду, скрываясь за кустами и деревьями.
— Полагаю, что парк был разбит задолго до того, как в поместье обосновались Харрисоны? — заметил Пауэрскорт.
— Именно так, милорд. Думаю, еще в восемнадцатом веке. Но старый мистер Харрисон хорошо знал его историю. Он прочел все книги о поместье, что были в библиотеке в большом доме, и иногда цитировал мне что-то по-латыни, прямо наизусть.
Они прошли сквозь грот, где мраморная девушка дремала на камне, не замечая льющихся вокруг водяных струй, и статуя речного бога указала им, куда идти дальше.
— Не думаю, чтобы мистер Харрисон занимался здесь делами, — пробормотал Пауэрскорт, ударившись макушкой о каменный выступ, а тем временем местные божества промочили низ его брюк.
— Здесь — нет, милорд. Но всего в нескольких ярдах вверх по тропинке есть дом, который они называют «коттеджем». Вот там он частенько работал.
Перед ними открылась панорама озера, и стал виден лес на противоположенном берегу. Вот с удивительной скоростью промчался над водой, блестя голубым опереньем, зимородок. На холмах над озером радостно щебетали птицы, то и дело слетая к озеру подкрепиться.
Коттедж был задуман как небольшой летний домик, его построили всего пару лет назад.
— Там внутри, — Самуэль Паркер снова завозился с ключами, — видите, есть стол у окна. Случалось, я ждал больше часа, пока мистер Харрисон писал свои письма или размышлял о чем-то. Иногда он вдруг прерывался и выходил полюбоваться на озеро; стоял вон у того дерева. А потом возвращался в дом. Пони тут нравилось. Здесь сочная трава.
«О чем мог писать старик? — подумал Пауэрскорт. — Кому? Неужели это мирное занятие стало причиной его смерти? Что он ищет?» Он был уверен в одном: задолго до того, как он вступил на эту сцену, кто-то уже совершил здесь разведывательную экспедицию. Но что искал его предшественник, повезло ему или нет, Пауэрскорту пока было неизвестно.
— Наверное, здесь ему было очень спокойно, — улыбнулся Пауэрскорт.
— Совершенно верно, милорд. Ну вот, остался только Пантеон. Он там тоже работал. А потом можно возвращаться назад.
Так вот что напомнил ему этот храм! Пауэрскорт недаром почувствовал, что где-то уже видел подобное здание. Конечно, это было в Риме, где они с Люси отмечали годовщину свадьбы. Пантеон. Языческие боги Рима переселились с берегов Тибра и обрели новый дом в оксфордширской глубинке.
— Иногда он говорил по-немецки, иногда — на идише. — Старая мисс Харрисон старалась сосредоточиться, словно чувствовала, что время ее ограничено.
А вдруг Фрэнсис захочет, чтобы она скоростным способом освоила идиш, встревожилась леди Люси. Будем надеяться, что эта идея не придет ему в голову. Она подождала. Похоже, что мысли мисс Харрисон снова отправились в неведомое путешествие.
— Тайные общества, тайные общества, — прошептала старуха. — Отчего люди организуют тайные общества, дорогуша? Папа жаловался, что они появились в университетах. Он говорил, что это ужасные организации: сплошные дуэли, пирушки и все такое.
Старуха запнулась и снова погрузилась в раздумья. Леди Люси попыталась вернуть ее, прежде чем та окончательно исчезнет в неведомых воспоминаниях.
— Здесь или в Германии? — спросила гостья, стараясь, чтобы вопрос звучал по-деловому.
— Он знал, что они действуют в Германии. Вот именно, — вдруг заявила старуха решительно. — Ему это было прекрасно известно. Знаете, что говорят о старости, моя дорогая?
Леди Люси покачала головой.
— Говорят, что в старости вы отлично помните то, что случилось пятьдесят лет назад, но не можете припомнить, что было вчера. Он не знал, были ли такие общества только в Германии или и в Англии тоже. Это мой брат говорил во сне. Папа так огорчался из-за тайных обществ, потому что сын его лучшего друга получил ужасный шрам на дуэли — прямо через всю щеку. А ведь был такой красивый юноша!
Старуха провела линию от мочки уха до уголка морщинистого рта. «Может, все эти годы она любила этого красивого юношу?» — подумала леди Люси.
— А ваш брат не говорил, для чего создаются тайные общества? Каковы их цели?
— Ничего хорошего из этого не выйдет, так отец говорил, — продолжала мисс Харрисон. — Ничего путного. Какой смысл разжигать вражду? И вот мальчик остался со шрамом. Посмотрите, как его изуродовало в этой дурацкой схватке. Ни одна девушка на него после и глядеть не хотела. Какой позор! Так отец говорил. Злосчастная дуэль разрушила его будущее, бедный мальчик!
Леди Люси очень хотелось узнать, не была ли мисс Харрисон влюблена в этого юношу до того, как он получил шрам, но сдержалась. Фрэнсис никогда ей не простит, если она станет выспрашивать старуху о ее увлечениях шестидесятилетней давности.
