Дэвид Лисс - Торговец кофе
Мигель регулярно встречался с испанцами, немцами и французами. Не столь часто он имел дело с турками и даже выходцами из Ост-Индии. Непонятно почему, но за последние пятьдесят лет этот город стал центром мировой торговли, куда съезжались купцы со всех стран. Здесь вообще по логике вещей не должно было быть города. Местные жители любили говорить, что Бог создал мир, а голландцы создали Амстердам. Построенный на болоте, с портом, куда мог зайти только самый опытный лоцман (и то, если ему сильно повезет), лишенный каких-либо природных богатств, кроме сыра и масла, Амстердам стал великим городом только благодаря решимости его жителей.
Паридо шел молча несколько минут, но Мигель не мог избавиться от впечатления, что парнассу доставляло удовольствие тянуть время.
— Я знаю, что долги висят на вас тяжким бременем, — наконец заговорил Паридо, — я знаю, что вы занимались фьючерсами на бренди. Вы делали ставку на то, что цены будут повышаться. Но до закрытия сделок осталось два дня, и совершенно очевидно, что они останутся такими же низкими, как сейчас. Если я не ошибаюсь, ваши убытки должны составить около тысячи пятисот гульденов.
Так, речь идет о бренди, а не о кофе, слава Тебе, Господи. Но что Паридо об этом известно и почему это его беспокоит?
— Скорее, около тысячи, — сказал он как можно спокойнее. — Я вижу, вы очень хорошо осведомлены о состоянии моих дел.
— На бирже трудно утаить какие-либо секреты от человека, который хочет их узнать.
Мигель нервно засмеялся:
— Но зачем вы хотите узнать мои секреты, сеньор?
— Как уже говорил, я хочу, чтобы наши отношения были менее напряженными и чтобы вы поверили мне — поверили, что я не стану использовать свое влияние парнасса против вас, и убедились, что я действую в ваших интересах. Что касается насущной проблемы, я знаю одного покупателя, француза, который избавит вас от ваших фьючерсов.
Раздражение вмиг исчезло. Вот она удача, на которую Мигель не мог и надеяться. Основываясь на слухах о грядущих сокращениях поставок, полученных из надежного источника, Мигель купил фьючерсы на бренди, рассчитывая на семидесятипроцентную маржу, уплатив только тридцать процентов стоимости в качестве первого взноса, при этом его шансы потерять или выиграть оставались такими же, как если бы он инвестировал всю сумму целиком. В расчетный день, если цена бренди вырастет, он получит прибыль такую, как если бы инвестировал большую сумму, но, если цена бренди упадет, что, по-видимому, было неизбежно, его долг намного превысит его вложения.
Покупатель — это как раз то, что ему нужно, подарок небес. Избавление от этого долга было бы знаком того, что удача вновь к нему вернулась. Может ли он действительно поверить, что его недруг из лучших побуждений вознамерился подарить Мигелю решение его самой насущной проблемы? Откуда взялся покупатель на эти фьючерсы, если каждому известно, что они принесут одни лишь долги?
— Не могу представить, чтобы нашелся кто-то, француз или кто-либо еще, настолько сумасшедший, чтобы купить мои фьючерсы на бренди, когда рынок обернулся против них. Цена бренди существенно не изменится за те несколько дней, что остались до расчетного.
"Если только, — подумал Мигель, — тут не задумало вмешаться торговое объединение". Сколько раз Мигель терял, когда ему казалось, что наметилась новая тенденция в ценах, а впоследствии узнавал, что стал жертвой заговора объединения.
— Цена может измениться, но может и не измениться. — Паридо пожал плечами. — Достаточно того, что он желает купить то, от чего вы хотели бы избавиться.
Не успев ответить Паридо, Мигель услышал свое имя, которое выкрикивал мальчик с ярко-рыжими волосами и прыщавой кожей. Неприглядный юноша размахивал письмом и снова выкрикнул имя Лиенсо, перекрывая шум. Мигель подозвал его и вручил монету за доставку письма. Он сразу узнал почерк Гертруды и отошел в сторону, прежде чем вскрыть письмо.
Сеньор!
Я надеюсь, цены на бирже складываются для вас удачно, но прибыль, которую вы получите, ничтожна в сравнении с богатством, которое может принести вам кофе. Пока вы занимаетесь своими ежедневными делами, пусть дух этого удивительного плода оживит ваш дух и увеличит ваши прибыли. Желаю вам этого как ваш друг.
Гертруда Дамхёйс
Паридо ухмыльнулся:
— Похоже на женский почерк. Надеюсь, вы не позволяете себе отвлекаться на интриги в часы, отведенные для работы. Вы человек любвеобильный, но эти ворота открыты лишь два часа в день.
Мигель натянуто улыбнулся:
— Никаких интриг здесь нет. Как и ничего важного.
Паридо потер нос:
— Тогда сделаем то, что важно. Найдем этого торговца и попробуем все уладить.
Они протиснулись сквозь толпу в южный конец биржи, где торговали бренди. Некоторые купцы пришли за заказами, некоторые — чтобы продать то, что привезли их корабли, но в основном люди покупали опционы и фьючерсы, то есть торговали товаром, которым не намеревались владеть и который даже в глаза не видели. Это был новый вид коммерции, когда биржа превращалась в огромный игорный дом, где результат определялся не случаем, а спросом на рынках в разных странах мира.
Раньше Мигель полагал, будто владеет особым талантом угадывать этот самый спрос. Он дорожил своими связями с самыми влиятельными купцами из Вест-Индии и мог покупать сахар по великолепным ценам и продавать его еще более выгодно. Краснокирпичные пакгаузы на Броуверсграхт ломились от его товаров, и любой на бирже знал, что, если человек интересуется сахаром, ему следует обращаться к Мигелю. Но потом удача отвернулась от Мигеля, и те запасы сахара сошли на нет.
В углу, где шла торговля бренди, Паридо представил Мигеля щуплому низкорослому французу — не выше ребенка, с грустным пухлым лицом и носом, похожим на грецкий орех. На нем было жабо, вышедшее из моды пятьдесят лет назад, и красный кафтан, в амстердамском климате ставший почти коричневым.
— Не судите по одежде, — прошептал Паридо, беря на себя роль великого мудреца биржи. — Глупцов можно одурачить побрякушками и яркими цветами, но кто не знает, что цыпленок вкуснее малиновки?
Этот француз, которого Мигель принял бы за небогатого парня из среднего сословия, со смешным акцентом заявил, что хочет заключить сделку. Он протянул руки к Мигелю.
— Вы тот человек, у которого есть на продажу фьючерсы на бренди, — сказал он на ломаном голландском. — Я бы хотел поговорить об этих ваших фьючерсах, но не думайте, что со мной можно быть настырным, месье, иначе сделка не состоится.
— Я всегда веду свои дела как человек чести, — заверил его Мигель.
Его сердце выпрыгивало из груди, когда он объяснял французу, что имеет фьючерсы на сто семьдесят бочек бренди. Он старался говорить ровным голосом, чтобы не давить на потенциального покупателя. Ситуация исключала какой бы то ни было нажим.
— Так вот что у вас есть! — вскричал француз, как ужаленный. — Ба, да это меньше, чем я ожидал. Мне нужно больше, но и это, впрочем, сойдет. Шестьсот гульденов — это больше, чем вы ожидали, но я вам их заплачу.
— Что за абсурдное предложение?! — ответил Мигель.
И это действительно было так, но по причинам, о которых Мигель предпочел бы умолчать. Француз, должно быть, лишился ума, чтобы заключать сделку, которая обрекает его на убытки. Или он знает какой-то секрет, на котором Мигель мог бы заработать. Но так как Мигель вложил чуть больше пятисот гульденов, предложение нельзя было просто так отклонить, оно все же сулило небольшую прибыль вместо значительных убытков.
— Я не продам меньше чем за шестьсот пятьдесят, — сказал он.
— Тогда вы не продадите их вовсе. У меня нет времени, чтобы торговаться, как у вас принято в Голландии. Или мы заключаем эту сделку, или я найду другого человека и предложу ему ту же цену. Он наверняка будет более благодарным.
Мигель улыбнулся, извиняясь, и повел Паридо прочь.
— Само собой разумеется, вы примете его предложение, — объявил Паридо.
Вот вкусный червяк, а рыбой был Мигель. Червяка можно съесть, но хочет ли он, чтобы его поймали на крючок?
— Это несерьезно, — сказал Мигель, потирая большой палец об указательный; он нюхом чуял: что-то здесь не так. — Почему ему так нужны эти фьючерсы? Будет умнее не продавать их вовсе, так я смогу получить прибыль из секрета, который он знает.
— Прибыль на бирже — это сокровище гоблинов, которые превращают уголь в алмазы, а потом снова в уголь. Надо извлекать прибыль там, где это возможно.
— Я предпочитаю более смелый подход, — сухо сказал Мигель.
— Иногда хорошо быть смелым, иногда благоразумным. Подумайте. Что мы знаем об этом французе? Может быть, эти фьючерсы нужны ему для какой-то собственной махинации, из которой вы не можете извлечь прибыли. Может быть, он лишь хочет расстроить планы своего недруга, скупая то, что нужно другому человеку. Может быть, он сумасшедший. Может быть, ему известно, что цена вырастет в три раза. Вы этого не знаете. Единственное, что вы знаете, — это что, если вы сейчас продадите ваши фьючерсы, вы избавите себя от долга и даже немного заработаете. Именно так создаются состояния: понемногу и с большой осторожностью.
