Дэвид Лисс - Заговор бумаг
Я пересказал Элпасу детали моего разговора с Бальфуром, и мой друг несколько потерял интерес к восстановлению моих отношений с семьей, зато воспылал интересом к новым подробностям того, что, по мнению Бальфура, скрывалось за этими смертями.
— Я должен признаться, Уивер, что расследование действительно необычное. Как можно найти убийцу, которого никто не видел и в чье существование вовсе не верят?
— Я сам пока не знаю, что можно сделать. Но, думаю, сперва надо уладить дело с Кейт Коул.
— Уверяю тебя, дело Кейт Коул не так занимательно, как этот неуловимый убийца. Но ты прав, надо найти эти письма, а тем временем у меня будет возможность подумать, с чего начать поиск убийцы.
— Я вижу, Элиас, ты полон энтузиазма. Бальфур не так много мне платит, чтобы я мог щедро с тобой поделиться.
— Ты меня обижаешь. Думаешь, меня интересуют только деньги. Знаешь ведь: меня прельщает сама загадка. Но, полагаю, твой состоятельный баронет сможет отблагодарить тебя более щедро, чем этот обедневший парвеню.
— Мой состоятельный баронет уже доказал свою щедрость.
Теперь Элиас слушал меня внимательно, и я объяснил ему, что у меня несколько связаны руки и что мне необходимо, чтобы он сыграл для меня роль.
— Звучит чрезвычайно захватывающе, — сказал он, и его глаза засияли в предвкушении приключения.
— Надеюсь, не слишком захватывающе.
Я разработал восхитительно простой план, как заполучить письма сэра Оуэна у этого мошенника Арнольда. Я войду в таверну «Смеющийся негр» одетый грузчиком. Кейт Коул наверняка рассказала Арнольду о мускулистом джентльмене, и я не хотел усложнять ситуацию, давая ему повод заподозрить во мне человека, который убил Джемми. Элиас, которого вряд ли можно было назвать мускулистым, подойдет к Арнольду и скажет, что он владелец писем. По договоренности со мной он мог предложить до двадцати фунтов, чтобы получить письма, но начать торг должен был с пяти, так как я все еще не оставлял надежды, что мне не придется влезать в долги из-за этого дела с бумажником. Если мне удастся заработать хоть несколько фунтов, а сэр Оуэн взамен будет хорошо отзываться обо мне на публике, можно будет считать, что усилия не были напрасны.
Я предупредил Элиаса, чтобы он не упоминал имени сэра Оуэна в разговоре с этим мошенником, так как все еще оставалась надежда, что тот не читал писем или, по крайней мере, не читал их все. Я был уверен, что для простого вора признания сэра Оуэна и чувства его вдовы были слишком скучны. В любом случае, даже если он поймет, что письма не принадлежат Элиасу, трудно представить, чтобы он отказался от звонкой монеты просто из принципа.
Я прибыл в таверну «Смеющийся негр» ближе к семи вечера. Вскоре я без труда узнал мужчину с медными бакенбардами и жесткими волосами на несколько тонов темнее, чем его борода. Один глаз холодного голубого цвета смотрел проницательно, другой был безжизненным. Именно этого человека описала Кейт. Он сидел за столом с четырьмя другими мужчинами, чья наружность была столь же подозрительна, как и его, а платье столь же грязно. Они были пьяны и с мрачным видом кидали кости. Я заплатил за кружку пенистого эля и сел как можно ближе у них за спиной, чтобы можно было за ними, наблюдать, не привлекая внимания.
Вошел Элиас, в точности соблюдая все мои инструкции. Его причудливый наряд, ярко-красный с желтым, привлек всеобщее внимание, н он смутился под изучающими взглядами. Я подумал, что его смущение выглядело естественным, поскольку любому джентльмену в подобном месте было бы не по себе. Я не стал делиться с Элиасом описанием Арнольда, которое дала Кейт Коул, и он не знал, как тот выглядит. Поэтому он подошел к приказчику за стойкой, и тот указал ему на нужного человека.
Элиас медленно пошел к столику, то кладя руку на эфес своей шпаги, то убирая ее. Я старался не смотреть на него прямо, чтобы наши взгляды случайно не встретились. Он подошел к Арнольду и встал перед ним.
— Сэр, вы Квилт Арнольд? — спросил он громко и четко, как актер на сцене.
Последовал грубый гогот, а потом Арнольд повернулся к говорящему, тщетно пытаясь сообразить, что от него нужно этому индюку.
— Да, — сказал он, не скрывая, что все это его страшно веселит. — Я — Арнольд, дружок. И что из этого?
— Я так и думал, — уверенным тоном сказал Элиас. — Одна женщина по имени Кейт Коул сказала, что к вам попала моя вещь. Пачка писем, перевязанная желтой лентой.
Одна кустистая бровь Арнольда поползла вверх.
— Она это тебе сказала до или после того, как попала в Ньюгет?
— Так есть у вас письма или нет?
Мошенник расплылся в широкой улыбке, обнажившей желтые зубы.
— Так ты за этим ко мне пришел, дружок? Ладно, поскольку вещь твоя, рад тебе сообщить, что письма у меня, — сказал он, похлопав себя по платью. — Они при мне. И ты их хочешь получить? Так?
Элиас гордо вскинул голову:
— Совершенно верно.
Арнольд не горел желанием, как Элиас, покончить с делом побыстрее. Он снова похлопал себя по платью, прошептан что-то на ухо одному из своих приятелей, а затем разразился громким хохотом, не умолкавшим целую минуту. Наконец он снова посмотрел на Элиаса:
— Ты не в обиде, что я утер ими нос, нет? Элиас покачал головой, изо всех сил стараясь выглядеть спокойным и, возможно, слегка раздраженным:
— Мистер Арнольд, полагаю, вы не слишком занятой человек и у вас нет нужды поскорее завершить это дело, но меня ждут другие дела. Я хочу получить назад свои письма и предлагаю за них двадцать фунтов.
Я вздрогнул, и, думаю, Элиас мысленно сделал то же самое. Он совершил ошибку, и, если Арнольд вздумал бы торговаться, у Элиаса не было больше денег. Если я встану, чтобы передать Элиасу еще денег, которых, кстати, было немного в моем распоряжении, он поймет, что дело сложнее, чем кажется на первый взгляд, и заартачится в надежде сорвать больший куш.
— Тот, кто готов выложить двадцать фунтов за пачку бумажек, — сказал он, откинувшись на спинку стула и вытянув ноги, — может с таким же успехом заплатить и пятьдесят фунтов. Раз бумажки твои. Понимаешь, на что я намекаю?
Элиас удивил меня своим мужеством, так как Арнольд выглядел страхолюдным злодеем.
— Нет, сударь, — сказал он, — я не понимаю, на что вы намекаете. Я не намерен торговаться с вами. Либо я даю вам двадцать фунтов и получаю эти письма обратно, либо оставьте их себе на носовые платки.
Арнольд обдумывал сказанное в течение минуты.
— Знаешь, что я тебе скажу, дружок. Я думаю, джентльмен вроде тебя не пойдет в подобную дыру и не станет толковать с дерьмом вроде меня из-за нескольких сложенных бумажек, завернутых в красивую ленту, если бы они стоили двадцать фунтов. Брось говорить со мной как с какой-то шлюхой, которую можно трахнуть и бросить ей несколько жалких шиллингов. Гони пятьдесят фунтов. Тогда — может быть. Я говорю: может быть, смотря какое у меня будет настроение, я и отдам тебе твои дерьмовые бумажки. А может, и не отдам. Там посмотрим. Гони денежки, дружок, и будь со мной повежливей.
Элиас побелел от ужаса, и у него на висках вздулись голубые вены. Арнольд был непредсказуем, и трудно сказать, как далеко могли зайти его выходки. Я понял, что у меня нет другого выхода, как вмешаться. Резко оттолкнув стул, я встал со своего места и направился к нему.
— Прошу прощения, — сказал я. — Я невольно услышал то, что вы сказали этому джентльмену. А что вы скажете вот на это?
С быстротой, которой сам подивился, я сорвал с пояса кинжал, схватил левую руку Арнольда, прижал ее к столу и вонзил в нее кинжал с такой силой, что лезвие, проткнув руку, глубоко вошло в мягкую древесину столешницы.
Арнольд испустил стон, но я поспешно закрыл его рот рукой и вытащил из сапога другой кинжал, который приставил к его лицу.
Я быстро огляделся, пытаясь изучить обстановку. На меня глядел приказчик, протиравший за стойкой стакан. Немногочисленные посетители «Смеющегося негра» смотрели с любопытством — зрелище их забавляло. Я не опасался, что какой-то добросердечный незнакомец бросится на выручку этому бандиту, но меня несколько тревожили его компаньоны. Однако товарищи Арнольда сидели неподвижно. Сбитые с толку, они застыли и только переглядывались, очевидно соображая, что лучше — остаться и посмотреть, чем все это кончится, или ретироваться. По тому, как они вжались в стулья, можно было сказать, что намерения вмешиваться они не имели. Такие уж друзья у людей, подобных Арнольду.
Элиас чуть отступил. Он так побледнел, что можно было подумать, это в него вонзили кинжал. У него заметно дрожали руки и ноги, но он пытался держать осанку, всем своим видом давая понять, что с ним опасно иметь дело. Элиас не был создан для ситуации, в которой мы оказались, но я знал, что он будет вести себя достойным образом.
Я посмотрел на стол. Крови натекло меньше, чем можно было предположить, — кинжал служил стопором. Вокруг лезвия образовалось небольшое пятно, и кровь стала сочиться на грязную столешницу. Я немного подвинулся, чтобы содержимое вен Арнольда не попало мне на сапоги, и, надавив еще сильнее, почувствовал на ладони горячее дыхание Арнольда. Зажав его рот еще крепче, я приставил второй кинжал к его здоровому глазу:
