Александр Арсаньев - Третье дело Карозиных
– Но если они собираются на кладбище, то логично предположить, что тут дело не обходится без магии? – высказала догадку Катя.
– Логично-то логично, но пока вот никаких загадочных случаев или там вредительства какого не было. Когда они стали собираться на Божедомке, за ними честь по чести установили слежку, все про каждого выяснили, последили, как полагается. Они вроде букашек, пока безобидные, так и оставили их в покое, – подполковник пожал плечами.
– И все же, – решила не отступать Катя, – если тут дело в каких-то магических обрядах, а это вполне возможно предположить, то тогда можно объяснить и четьи-минеи, и молчание о сем предмете Соколова. – В чем же там дело? – Катенька нахмурилась, поглядывая на книгу.
– Катерина Дмитриевна, голубушка, послушайтесь старого опытного человека, – со вздохом проговорил Фарапонов, – оставьте эти мысли. А вот что с векселями-то?
– Полагаю, что Соколов был каким-то образом связан с покойным Ковалевым, – отрапортовала по-молодецки Катя. – Именно Соколов и был тем человеком, что подделывал почерки и подпись Сергея Юрьевича. Подменить векселя мог кто угодно из слуг, или вот даже управляющий…
– Или вот племянница генеральшина, – с усмешкой продолжил подполковник.
Катя на минуту задумалась и пожала плечами. Она ничего более не сказала, но, кажется, Фарапонов понял ее молчание так, как и следовало, потому что он опять вздохнул и снова повторил:
– Выбросьте из головы шайку этих сумасшедших. Может, они там в карты режутся до утра?
Катя усмехнулась. Фарапонов тоже.
– И вообще, какое нам до них дело? – не унимался сердобольный полицейский, наблюдая за решительным Катенькиным личиком.
– Нам до них, Денис Николаевич, и правда дела никакого нет. Но вот им до нас, а точнее, до меня…
Тут в кабинет вошел вернувшийся из университета Карозин, несказанно удивился подполковнику, и пришлось все рассказывать заново.
– Не нравится мне эта история, – сказал Никита Сергеевич. И, конечно, его супруга и их гость согласились с замечанием профессора.
Наконец решено было, что книга останется у Кати, которая обратится за консультацией к небезызвестной Анне Антоновне. Может, та увидит в ней что-то такое, что поможет понять, зачем жития святых были Кате вверены. Подполковник распрощался и обещал заглянуть на днях.
– Следовало бы нам все это выкинуть из головы, – сердился Карозин.
– Но что же, Никита, ты хочешь сказать, что пусть некие личности продолжают вмешиваться в нашу жизнь? – не унималась его супруга. – Здесь какая-то тайна и нас, по крайней мере меня, в нее пытаются впутать.
– Тайны, тайны!.. Все бы вам в таинственность поиграть, – проворчал Карозин.
Катя не стала далее с ним препираться, а после обеда, часов в восемь, переоделась и сказала, что прямо сейчас же и едет к Васильевой.
– И правильно, – хмуро отозвался Никита Сергеевич. – Покончи со всем этим как можно скорее!
Катерину Дмитриевну, как и ее мужа, злило только одно – то, что во всем происходящем они не понимали ровным счетом ничего. И так-то было неясно, что там с этими векселями, а тут еще и ночные сборища на кладбище откуда-то. «Вот только мистики и не хватало!» – сердито думала Катенька по дороге к Анне Антоновне. И все-таки был же какой-то скрытый смысл во всем происходящем, обязательно был, но только вот какой?
Ей почему-то казалось, что центральная фигура во всей этой путанице не кто иной, как Соколов, и чем больше она о нем думала, тем более утверждалась в этой мысли. Но тут обычно безошибочная интуиция Катерины Дмитриевны подвела ее самым непростительным образом… Хотя, зачем же вперед заглядывать? Посмотрим, чем обернулась ее встреча с родственницей.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
У Анны Антоновны Катеньку, как всегда, встретили весьма радушно. Нынче у Васильевой был один из тех самых вечеров, на которых, как правило, собирались любители мистики. Небольшой круг, состоящий человек из восьми, уже собрался в гостиной. Катя, войдя в небольшую, неярко освещенную комнату, подумала, что попала как нельзя кстати, возможно, если и не сама Анна Антоновна, то кто-то из ее гостей что-либо знает или слышал о тех ночных сборищах на Божедомке.
Анна Антоновна поднялась Катеньке навстречу и, извинившись, отвела ее в будуар – соседнюю с гостиной комнату.
– Что случилось, голубушка? – спросила она, заглядывая Кате в глаза.
– Я, как всегда, приехала посоветоваться, – улыбнулась Катя. – Разве на чью-то еще помощь я могу рассчитывать так, как на вашу?
– Я всегда рада тебе помочь и всегда это говорю, – откликнулась Анна Антоновна, – но сегодня, друг мой, боюсь, не смогу уделить тебе необходимое внимание.
– О, как раз наоборот, – сказала на это Катя и вкратце поведала суть дела и показала четьи-минеи.
Васильева кивнула и книжку положила на бюро.
– Что ж, тогда ты пришла вовремя, – слегка нахмурившись, проговорила Васильева. – Тебе даже не надо специально что-то объяснять этим людям, разговор так или иначе, но все равно пойдет о подобного рода вещах. Сама-то я, признаться, ничего о тех двенадцати до сих пор не слыхивала, но, возможно, кто-то их моих гостей что-то да знает. Словом, сделаем так, – Анна Антоновна прошлась по маленькой комнатке и, решительно кивнув, продолжила: – Я представлю тебя им, а там как-нибудь поверну разговор в нужное русло. В полночь у нас сеанс спиритизма, если захочешь – можешь остаться. Будем вызывать дух Александра Македонского, – заключила она с самым серьезным видом.
Катя только кивнула, стараясь не улыбнуться, чтобы не задеть чувства своей родственницы. Сама она, конечно, ничуть не верила в такие вот вещи и совершенно не собиралась в них участвовать.
Дамы вышли к гостям и Васильева представила собравшихся.
– Полина Аркадьевна Шпильтц, – указала Васильева на полную даму, нещадно затянутую в малиновый шелк и обмахивающуюся веером, хотя в гостиной было и не жарко, несмотря на горящий камин. Дама покровительственно улыбнулась.
Дальше Катю представили Анастасии Викентьевне Бровской – довольно молодой еще худосочной особе в черном муслине, чье лицо – тонкое и строгое – было бледным и сосредоточенным, и всякому стало бы понятно, что ее гложет какая-то глубокая и давняя печаль. Еще одной женщиной была маленькая старушка, сидящая у самого огня, вся какая-то сморщенная и неприветливая, судя по колючему взгляду ее карих глазок. На ней было старомодное платье и чепец и звали ее Марфа Алексеевна Сугробина. Катя вспомнила, что она была вдовой какого-то генерала и о ней ходили уж вовсе неприличные слухи – будто это она отравила своего супруга. Заглянув ей на мгновение в глаза, Катерина Дмитриевна отчего-то даже поверила в это, так же как и в то, что она, может быть, вообще ведьма. А ведь и такое о Марфе Алексеевне говаривали.
Мужчин было четверо – Всеволод Семенович Теличкин, бывший военный, лет шестидесяти на вид, с большой проплешиной на самой макушке, одетый в коричневую чесучовую пару, гладко выбритый, с большими водянистыми глазами. Второй был моложе, сорока с небольшим, и по виду тоже из бывших военных, одет он был во все черное, звали его Павел Павлович Никитин, и его хмурое бледное лицо Кате не понравилось совершенно. Третьим был штатский, совсем молодой человек лет двадцати, одетый в серый сюртук, миловидный, как барышня, секретарь Александр Александрович Плутягин. Он взглянул на Катю и его розовое личико как-то даже засветилось. И наконец, последним мужчиной в этом, как показалось Кате, странном обществе был смешной маленький человечек с крючковатым носом и франтоватыми усишками, звали его Владимир Сергеевич Подольцев и, как стало ясно чуть позже, он-то и был здесь первым лицом.
Катя скромно устроилась на боковом диванчике, общество продолжило прерванный ее появлением разговор, который, как выяснилось, касался недавних событий – и здесь говорили о коронации.
– По всем приметам, – подала голос полная дама, – царствование будет сильным.
– Ну для этаких выводов, матушка, – неприятно хихикнул Подольцев, – вовсе не нужны приметы. Государь уже зарекомендовал себя человеком сильной воли.
Присутствующие помолчали и одобрительно похмыкали, и тут Анна Антоновна проговорила:
– А что это, Владимир Сергеевич, за слухи идут, будто появилось какое-то тайное общество из двенадцати студентов, которые раз в месяц собираются в сторожке на Божедомке. Это кто же таковые будут и чем они там занимаются?
– Прослышали уже, матушка, – слащаво заулыбался Подольцев в ответ и прижег Катю неприятным взглядом темных своих глазок. – Да что там, дилетанты, – пшикнул он, из чего Катя сделала вывод, что свою компанию Подольцев таковой не считает. – Прослышали они одну историю, помните, о некоей особе, – с самым невинным видом промолвил он, – которая неподалеку проживала и будто был у ней договор с самим… – выделил он голосом, отчего всем присутствующим стало ясно, о ком идет речь. – И будто бы, когда ее хоронили…
