Эллис Питерс - Ярмарка Святого Петра
Его вытолкали вон, и на этом слушание закончилось.
Выйдя на большой двор, монах и девушка остановились, чувствуя необходимость глотнуть свежего воздуха. Слишком уж мрачной и тягостной была обстановка в зале. Роджер Дод ни на шаг не отходил от Эммы и не сводил с нее жадного взгляда.
— Мистрисс, может, мне отвести вас прямо на баржу? Или вы хотите, чтобы я проводил вас к палатке? Я послал туда Грегори, чтобы он помог Варину, пока я буду в отлучке. Но торговля с утра пошла бойко, и сейчас они, поди, вконец запарились. Вы ведь, наверное, того и хотите, чтобы торг велся так же, как и при хозяине?
— Вот именно, — твердо заявила девушка. — Я желаю, чтобы все делалось так же, как и при нем. Поэтому ты, Роджер, ступай к палатке, а я пока побуду в аббатстве, у леди Берингар. Брат Кадфаэль проводит меня туда.
Работник низко поклонился и ушел, ни разу не обернувшись. Но, глядя на напряженную спину Роджера, нетрудно было представить себе его угрюмое лицо и горящие, полные горечи глаза. Эмма посмотрела ему вслед и беспомощно вздохнула.
— Он честный человек, хороший работник, много лет верой и правдой служил моему дяде и готов так же служить и мне — такова уж его натура. Я и вправду уважаю его, должна уважать. Наверное, я бы относилась к нему гораздо лучше, если бы только он не думал о том как добиться моей любви.
— Увы, это старо, как мир, — сочувственно промолвил Кадфаэль, — стрелы любви, точно молнии, разят без разбору, но одни сердца воспламеняются, а другие остаются холодными. Лучшее средство — держать воздыхателя на расстоянии.
— Вот и мне так кажется, — торопливо подхватила Эмма. — Брат Кадфаэль, мне нужно зайти на баржу захватить одежду и кое-какие вещи. Не сходишь ли ты со мной?
«Ну конечно, — смекнул Кадфаэль, — более удобного случая может и не представиться. Варин и Грегори торгуют на ярмарке, да и Роджер Дод туда направился им на подмогу. Баржа мирно покачивается у пристани, а на борту ни души — стало быть, никто не потревожит девушку, ну а присутствие брата-бенедиктинца ей не помеха».
— Как пожелаешь, — отозвался монах, — я получил разрешение сопутствовать тебе и помогать во всех твоих нуждах.
По правде сказать, монах ожидал, что, как только они выйдут из зала, к ним подойдет Иво и тоже пожелает сопровождать девушку, но этого не случилось. Кадфаэлю подумалось, что и Эмма ждала от молодого человека того же. Но Иво, по всей видимости, решил, что монах, которому поручено помогать приглянувшейся ему девице, вряд ли уступит свои полномочия и нет смысла присоединяться к ним третьим. Кадфаэлю оставалось лишь подивиться его рассудительности и терпению. Впрочем, до конца ярмарки остается еще два дня, и даже большой двор аббатства, в конце концов, не так уж велик, чтобы гости обители не могли повстречаться там добрую дюжину раз на дню. Случайно ли, нет ли — Бог весть.
Всю обратную дорогу, пока они шли через город, Эмма молчала и, лишь выйдя из тени городских ворот к сверкающей на солнце излучине реки, неожиданно сказала:
— Как хорошо, что Иво так убедительно высказался в пользу этого бедного паренька.
Брат Кадфаэль глянул на девушку, желая уразуметь, что стоит за ее словами, и увидел: Эмма залилась краской чуть ли не так же сильно, как бедняга Филип, потрясенный тем, что она стала свидетельницей его позора.
— Он руководствовался здравым смыслом, — добродушно промолвил Кадфаэль, сделав вид, что не заметил смущения девушки. — Подозрения против мальца вроде бы имеются, но доказательств покуда никаких нет. А ты подала ему пример великодушия, которым он не мог не восхититься.
Девушка зарделась пуще прежнего и стала пунцовой, как роза. Право же, румянец на нежном, юном личике делал Эмму еще милее.
— О нет, — возразила она, — я всего лишь сказала правду. Я не могла поступить иначе.
И эта безыскусная уверенность тоже была чистой правдой, ибо жизнь еще не научила это бесхитростное создание лицемерию. Кадфаэль проникался все большей симпатией к неопытной осиротевшей девушке. На ее хрупкие плечи легла тяжкая ноша, но она не роптала, и сердце ее оставалось открытым для сострадания.
— Мне так жаль его отца, — промолвила Эмма. — Как можно было отказать столь достойному и уважаемому человеку. Он помянул свою жену… она, наверное, места себе не находит от горя.
Они перешли мост и свернули вниз по некогда зеленой, а нынче вытоптанной множеством ног тропинке, ведущей к реке и фруктовым садам Гайи. Одинокая баржа мастера Томаса, пришвартованная у дальнего конца пристани, покачивалась, уткнувшись носом в причал. На пристани было немноголюдно. На дощатом настиле покоились товары, выгруженные из прибывших лодок, и один-два грузчика, взвалив на плечи тюки, тяжелой поступью поднимались по склону, чтобы пополнить торговые ряды. Яркое солнце освещало зеленый берег и сверкало на голубой глади реки. Царила тишина, нарушаемая лишь деловитым жужжанием пчел, собиравших пьянящий нектар с поздних цветов, укрывшихся в густой траве. И на реке почти никого не было, только вот почитай под самым мостом виднелась рыбацкая лодчонка, где в одной рубахе и штанах сидел плотный, крепко сколоченный, кудлатый, чернобородый человек. Видно, Родри ап Хув доверял своему подручному и не сомневался в том, что тот сумеет прибыльно сторговаться с англичанами на ярмарке. Впрочем, возможно, валлиец уже распродал все привезенные с собой товары. Так или иначе, купец казался умиротворенным, довольным и погруженным в блаженную полудрему. Он почти не шевелился и лишь порой легким движением кисти подправлял наживку, которую течение сносило под пролет моста. Хотя, скорее всего, его зоркие глаза под сонно опущенными веками не упускали и самой малости из происходившего вокруг. Похоже, валлиец был наделен даром находиться решительно повсюду, не выказывая при этом назойливого любопытства.
— Я быстро, — заверила Эмма, ступая на борт. — Вчера Констанс одолжила мне все, что требовалось, но я не хочу больше попрошайничать. Может, и ты, брат, поднимешься на баржу? Добро пожаловать! Жаль только, что нынче из меня плохая хозяйка. — Губы ее задрожали, и монах понял, что мысли девушки вернулись к ее несчастному дяде. Нелегко сознавать, что человек, на которого она привыкла во всем полагаться, чувствуя себя за ним как за каменной стеной, мертв и его обнаженное тело лежит сейчас в часовне замка. — Он наверняка хотел бы, чтобы ты попробовал вина, от которого отказался вчера вечером.
— Так ведь я только потому отказался, что время поджимало, — благодушно пояснил Кадфаэль и ловко прыгнул через борт на низкую палубу баржи. — Ступай вниз, дитя, и возьми все, что тебе нужно. Я тебя здесь подожду.
Баржа была сработана с толком: кабина на корме хоть и невысока, но зато во всю ширину корпуса. Правда, чтобы войти в нее, девушке пришлось слегка наклонить головку, но оттуда она могла легко спуститься в небольшую каюту, служившую спальней ей и дядюшке. Конечно, тесновато, не разбежишься, но для всего необходимого места хватит. Однако каково оставаться ей здесь одной, без единственного защитника, зная, что на палубе находится трое мужчин, один из которых глубоко и безнадежно влюблен в нее. Дядюшке-то, поди, и в голову не приходило, что такая мелкая сошка, как Роджер Дод, осмеливается заглядываться на хозяйскую племянницу.
Неожиданно в низком проеме кабины появилась Эмма. Глаза ее были изумленными и встревоженными, но она успела овладеть собой, и голос ее звучал негромко и ровно:
— Здесь кто-то побывал чужой, обшарил все на борту, переворошил все мои веши, даже белье, и все вещи дяди тоже, в каждую щелочку заглянул. Брат Кадфаэль, мне это не померещилось! Это правда! Пока на борту никого не было, нашу баржу обыскали. Пойдем со мной, сам увидишь!
Безо всякой задней мысли монах тут же спросил ее:
— Что-нибудь пропало?
— Ничего! — опрометчиво отозвалась девушка, еще ошеломленная своим открытием.
На взгляд Кадфаэля, все на барже, и уж особенно в маленькой каюте, находилось в полнейшем порядке, однако он при этом ничуть не усомнился в суждении девушки. Эмма уже третий раз совершила подобное плавание и, разумеется, научилась наилучшим образом использовать то тесное пространство, которое находилось в ее распоряжении. Кто-кто, а она-то точно знала, что и как уложено, и достаточно было где-то примять складочку или сдвинуть уголок сундучка, чтобы она поняла: здесь хозяйничал чужой. Однако примечательно было и то, что незваный гость попытался замести следы своего пребывания — видно, времени у него было в достатке. И все же девушка, не колеблясь, заявила, что ничего не пропало.
— Ты уверена в этом? — спросил монах. — Ты же не успела проверить все как следует. Лучше осмотрись хорошенько, прежде чем мы доложим о случившемся Хью Берингару.
— Берингару? — переспросила девушка удивленно и даже, как показалось монаху, чуточку испуганно. — Но зачем? Я же вовсе не пострадала, а у него и своих дел хватает.
