Дмитрий Леонтьев - Петербургская баллада
— Александр Иванович, — попросил за меня Алексеев, — я Мартынова давно знаю. Хороший парень… Помогите, а?
— «Помогите», «помогите», — ворчливо передразнил его полковник, — мне бы кто помог. Старый, больной…
— Женщины не любят, — услужливо подсказал Алексеев.
— Женщины любят! — сверкнул на него глазами Винников. — Ибо настоящий полковник… Есть у нас в городе такой РУОП. А в РУОПе есть полковник Косталевский.
— И… — не выдержил я затянувшейся паузы.
— И — все, — отрезал полковник, — дальше сам думай. Ты просил наводку, я тебе ее дал. Сумеешь этого полковника раскрутить — твое счастье, нет — извиняй. Очень он сильно ходом нашего расследования интересуется. Что-то у него есть в загашнике по данному вопросу, но просто так не отдаст… Видишь вот это? — ткнул он большим пальцем себе за плечо.
— Что? — непонимающе уставился я на голую стену.
— Гигантский опыт за плечами, — внушительно пояснил полковник, — и вот этот самый опыт говорит мне, что ведет господин Косталевский какую-то разработку, с нашим делом связанную… На этом лимит добрых дел исчерпан. Свободны.
— Спасибо, — искренне поблагодарил я, — огромное вам спасибо.
— Хватило бы и маленького коньяка, — риторически заметил полковник, вновь застывая в позе «мудрого обезьяна» над бумагами.
На цыпочках мы вышли в коридор.
— Попробуй, — посоветовал мне Алексеев, — если Винников говорит, значит, оно того стоит. Мужик зело мудрый. Редкий случай в моей практике, когда начальник — голова. Обычно — задницы.
— У тебя телефоны РУОПа есть?
— Найдем, — распахнул передо мной дверь своего кабинета Алексеев.
Косталевский оказался высоким, грузным мужчиной лет под пятьдесят. Его лицо показалось мне неприятным: надменно-брезгливое, даже несколько хамоватое выражение намертво въелось в его черты. Да и на меня он смотрел как москвич на нижнесобачинца.
— Что надо?
— Я к вам с просьбой, — начал я, уже предвидя исход беседы, — как я уже говорил по телефону, моя фамилия Мартынов, и я возглавлял операцию на Васильевском…
— Провалили операцию на Васильевском, — поправил он.
«Терпи, — сказал я себе, — хочешь получить хоть ка-кую-то информацию — терпи!»
— Там погибли мои друзья. Я узнал, что у вас может иметься информация по этому делу. Я буду крайне благодарен за любую…
— Прежде всего я хотел бы выяснить, от кого вы узнали обо мне, — жестко перебил он меня.
— Вы часто звонили в Василеостровское РУВД, — ушел я от ответа, — вот я и подумал…
— Неверно подумали. Просто дело было похоже на то, каким я занимался когда-то, вот я и проверял. Оказалось — пустышка.
— А могу я узнать, что это было за дело?
— Нет, — отрезал Косталевский, — я сказал, что они не соприкасаются, значит, нечего и ворошить былое. И вообще…
— Для меня это очень важно, Игорь Геннадьевич, — униженно попросил я, — я понимаю, что информация закрыта и с бухты-барахты ее никто выдавать не станет, но вы можете навести обо мне справки, проверить все…
— Вот что, любезнейший, — разозлился Косталевский, — я сегодня же созвонюсь с вашим начальником и настоятельно порекомендую ему следить, чтобы его подчиненные занимались своим делом, а не болтались по городу, отвлекая людей от работы. Если вам делать нечего, то у меня пока еще забот хватает…
«Звони, звони, — мстительно подумал я, — это со мной ты весь такой героический и на коне, а с Григорьева где сядешь, там и слезешь».
— Я еще разберусь, откуда у вас появилась информация о нашем отделе, — пригрозил Косталевский, переводя взгляд с меня на третьего человека, находящегося в кабинете, которого я поначалу принял за сотрудника отдела, — не РУОП, а проходная какая-то… Все, разговор окончен. Все свободны.
Мне ничего не оставалось, как покинуть кабинет. Молчаливый свидетель нашего с Косталевским разговора последовал за мной. В коридоре мы остановились и вопросительно посмотрели друг на друга.
— Кажется, мы невольно здорово друг другу подкузьмили, — обаятельно улыбнулся мне незнакомец. — Позвольте представиться: капитан Заозерный, Виктор Петрович. Головецкое УВД. Это в Тверской области.
По виду он был форменным служакой. Такие люди обычно просты и надежны, как молоток. Только уж больно здоровый «молоток», скорее, целая кувалда. Килограммов за сто.
— Мартынов, Вадим, — представился я, — третий отдел. «Полиция нравов».
— Я оказался невольным свидетелем… А ведь я пришел по тому же делу… только минут на пятнадцать раньше. У вас, в Питере, все такие, как этот… барометр погоды?
— Наш город вообще славен кунсткамерой, — отозвался я, — стало быть, по одному делу? Нам надо поговорить — не находите?
— За тем и пришел. Но разве от этого… экспоната слова доброго добьешься? Есть здесь где-нибудь кафе? Я утром с поезда — в бегах, а язве мои дела по барабану, она своего требует.
Если капитан из Твери умел работать так, как умел есть, то мне выпала честь столкнуться с великим сыщиком, понял я, наблюдая за процессом поглощения пирожков и ватрушек.
— Давно пасу одного поганца, — рассказывал капитан с набитым ртом, — весь город под себя подобрал, шельмец. Не сам, конечно, с помощью воров, но проявив в этом деле недюжинный талант, паскуда. Я к нему и так, и этак — впустую. Дисциплина у него в бригаде строжайшая, барыги запуганы качественно, а сил у нас того, с гулькин нос. Все, что в городе гнилого происходит, — так или иначе с ним связано. Уже мысли об отставке возникать стали: на кой черт я там, такой красивый, нужен, если щенка самоуверенного за хвост поймать не могу?! Много он мне крови выпил… А тут как раз случай подвернулся. Был у него на днях день рождения, и произошла там какая-то странная история. Доподлинно мало что известно, только свидетели стрельбу слышали, а во дворе у бара следы крови нашли. Ни трупов, ни раненых — тьфу-тьфу — не было, но печенью чую — нечистое дело. И аккурат после этого засобирался мой паренек в славный город Петербург, захватив с собой пяток надежных людей. Спрашивается: зачем?
— Гастроль? — догадался я.
— Вот и я так кумекаю, — кивнул Заозерный, — а это для меня редкий шанс. Заметь: не послал кого-то, а сам поехал, дела на своих заместителей оставив. Значит, не простые люди позвали, и дело, видать, непростое светит.
Особого участия и подхода требующее. Подумал я, подумал, махнул рукой и бросился следом. Уж больно лакомый для меня шанс выпал.
— Но каким образом эта история пересекается с моей проблемой?
— Вот тут подходим к самому интересному, — театрально поднял вверх заскорузлый палец капитан, — паренек этот, кровопийца мой, сам из местных будет, из питерских, стало быть. И оказывает ему покровительство родственничек, также здесь обитающий. Вор в законе — не фунт изюма. Кличка у этого вора Север. Говорят, большим авторитетом пользуется. Наши робин гуды доморощенные очень уж этим фактом гордятся, так что разузнать сии подробности большого труда не составило. Вот я и смекнул: не родственничек ли моего ненаглядного к себе на гастроль позвал? Екнуло сердечко: дай, думаю, попытаю счастья, а вдруг да повезет? Обзвонил знакомых. Нашелся один, со связями в Питере. Дал адресок, телефончик. Приехал я, и к нему: так, мол, и так, выручайте. Ну, мужик неплохой оказался, в мое положение вошел, по своим каналам порыскал и выдал мне интересную информацию. Поведал мне под большим секретом, что занимается этим самым Севером некто Косталевский, начальник одного из отделов РУОПа.
— Вот как? — насторожился я. — Да, это уже что-то… Есть еще какая-нибудь информация?
— Так, наметки разные… Занимается Косталевский этим Севером уже давно, но не все идет так гладко, как ему хотелось. Что-то там у него не сходится, вот и бесится мужик. Решил я все-таки повидаться с этим полковником. Пришел… Ну, а дальше ты видел, чем закончилось…
— Любопытно, — признал я. — Косталевский занимается Севером и при этом интересуется убийством моих внештатников на Васильевском острове. О чем это говорит? По большому счету ни о чем, но задуматься стоит. И версию эту потискать тоже не мешает… Как полагаешь?
— Я так мозгую, — с деревенской хитрецой покосился на меня Заозерный, — что не мешало бы нам наши интересы на время объединить да вокруг этого самого Севера малость покрутиться. Глядишь, и выплывет чего…
— Идея хороша, — согласился я, — тем более что у меня альтернативы и вовсе нет. Есть лишь слабенькая надежда. У тебя адрес этого Севера есть?
Заозерный взглянул на меня с удивлением:
— Вообще-то это я — приезжий. Был бы у меня в городе, я назвал бы тебе номер дома и квартиры хоть дворника, хоть авторитета… Ты местный, тебе и банковать.
— Беда в том, что Петербург — не Головец, — вздохнул я, — у этого самого Севера может оказаться с десяток квартир, как зарегистрированных, так и на левую тетю оформленных. Но делать нечего: буду искать. Надо бы еще банщицу пощупать. Сердцем чую: выпустят ее скоро, несолоно хлебавши.
