Енё Рейто - Карантин в Гранд-отеле
— Куда вы хотите идти?
— К Мод…
— Нет!
Безусловно, то, что сделал Феликс, было крайне непочтительным, если учесть, что речь шла о пожилом аристократе. Он схватил князя за шиворот и потащил за собой. Постучавшись в дверь девушки, он, не дожидаясь ответа, втолкнул туда князя, вошел сам и запер дверь. Мод сидела, полуодетая, за столом и что-то писала. При виде их она испуганно вскочила.
— Скорее дайте бинт, — сказал Феликс. — Он меня не зарезал.
Князь упал в кресло и закрыл лицо руками. Слышно было только его тяжелое, прерывистое дыхание. Мод с удивительным самообладанием, не задавая никаких вопросов, подошла к шкафу и вытащила оттуда бинт.
— Постарайтесь осторожнее, — сказал молодой человек, — чтобы кровь случайно не капнула на пол. В этом отеле неизвестно, к каким осложнениям это может привести.
Он сбросил куртку и расстегнул рубашку.
Мод до сих пор не произнесла ни единого слова. Видно было, что она предельно собрана.
Растворив в воде какую-то таблетку, она продезинфицировала рану и перевязала ее. Затем аккуратно убрала все, не оставив даже малейших следов.
— Выключите свет, — сказал молодой человек, — дежурный полицейский прохаживается снаружи и может обратить внимание.
Девушка погасила свет и спросила:
— Где вы встретились с князем?
— Только что в коридоре. Я попросил его зайти вместе со мной сюда, а он не захотел. Пришлось применить силу.
…Зловредные, пахнущие плесенью, сырые испарения дождливого сезона сгущались в комнате. Безустанный дождь стучал за окном, назойливо гудел москит. В комнату врывался тяжелый, удушливый запах тропических растений.
— Кто же вы, в конце концов? — спросила девушка.
Что ей ответить? Он был уже миссионером, врачом и рассыльным. Кем еще будет? Он закурил сигарету Брунса.
— Будьте осторожны, Мод, — проговорил вдруг князь. — Это он забрал заметки.
— Что?… — Девушка вскочила с места. — Вы… вы человек Боркмана?
— Спокойно, давайте-ка разберемся во всем. Тетрадь у меня, но я вовсе не человек Боркмана. Я видел, как какой-то ужасно ободранный посыльный сунул письмо вам под дверь. Потом я постучался, потому что хотел переговорить с вами, но вы, вместо этого, сунули мне тетрадь, наскоро прокляли и захлопнули дверь. Тут же появился какой-то господин, от которого мне с трудом удалось отделаться. Чуть позже он же пытался меня застрелить, потому что я не отдавал ему тетрадь.
— Где… где сейчас… этот человек?
— Я запер его в комнате номер девяносто.
Девушка подошла к двери и остановилась, прислушиваясь.
— Посидите тихонько, — прошептала она и выскользнула наружу.
— Изумительная девушка, — сказал молодой человек. — Что за характер!
— Господи… — прошептал князь. — И из-за меня… Ведь все это из-за меня…
— Если вы не сочтете мой вопрос слишком бестактным, князь, то скажите: что связывает вас с мисс Боркман?
Молчание. Только дождь, не переставая, стучал за окном. Две сигареты еле заметно светились напротив друг друга. Потом послышался еле слышный ответ князя:
— Она — моя дочь…
Глава 27
…Мод вернулась.
— Он выбрался в окно. Вы ранили его?
— Нет. У него был револьвер. Я рад, что сам улизнул целым в коридор.
— Отдайте тетрадь.
— И не подумаю. Вы же, наверняка, отдадите ее этому мерзавцу.
— Я должна это сделать!
— Черт побери… Прошу прощения, но я вне себя… Эта тетрадь принадлежит профессору Декеру, не исключено, что он уже разыскивает ее.
— Не разыскивает и не будет разыскивать. Быть может, его уже нет в живых… — со вздохом ответила девушка.
— Не смейте так говорить.
— Профессор Декер и есть тот больной чумой, из-за которого установлен карантин.
Молодой человек присвистнул.
— Добрый, замечательный человек, — продолжала девушка. — Разумеется, он поехал вслед за мною, потому что не хотел обращаться в полицию. От него доктор Ранке и узнал, что записи у меня.
— Это тот врач, которого я убил? — спросил с любопытством молодой человек.
— Глупости! Теперь-то я уже знаю, что его убили не вы. Зачем вам нужна была эта ложь?
— Видел, что вам очень хотелось, чтобы это было правдой… — чистосердечно признался он. — Вы ведь думали, что его убил князь. Потому и унесли с собой улику: кинжал.
— Да… Но теперь это уже не имеет значения. Ранке занялся шантажом и кто-то убил его. Скорее всего — Боркман.
Если он немедленно не получит тетрадь, многие люди будут в опасности… От него не приходится ожидать жалости…
— Если вы хотите, чтобы я отдал тетрадь этому мерзавцу, вам придется откровенно рассказать обо всем.
— Вы… вы… из полиции или частный детектив?
— Частный, — безо всяких колебаний ответил молодой человек, так что вы можете спокойно довериться мне, если только честно ответите на все мои вопросы.
— Быть может, вы и сейчас лжете?
— Я на все способен, — мрачно ответил молодой человек, — но, даю слово, я отдал бы не один год моей жизни, чтобы иметь возможность помочь вам.
Наступило долгое молчание. Жара, сырость, волнение обволакивали их, словно удушливое покрывало.
— Я все расскажу вам, — начала Мод. — Приходится. Мы в ваших руках. А судьба нескольких людей, не считая нас, зависит от того, отдадите ли вы эту тетрадь Боркману.
Начинало светать. Точно в четыре утра, словно по часам, дождь прекратился. Лил он с трех часов дня до самого рассвета. Под действием тропической жары массы воды испарялись, превращая остров в подобие огромной прачечной, погруженной в малярийный, тифозный, ревматический туман.
— Рассказывать буду я, — вмешался князь. — Видите ли… вы согласны, Мод?… Кроме меня, никто этого не сможет сделать…
Вместо шума дождя тишину теперь нарушал пронзительный крик попугаев, а за окном в предрассветных сумерках начали вырисовываться очертания крон пальм.
— Я родился в семье русского офицера. Мой отец, генерал Сергей Миленко, погиб, сражаясь на стороне адмирала Колчака. Я и сам пытался бежать от революции, но мне никак не удавалось перебраться через границу. Я скрывался в Москве. В конце концов мне удалось на черном рынке, торговавшем, помимо всего прочего, и паспортами, купить нужные документы. В них стояло имя Петера Боркмана. Тогда я услыхал его в первый раз. Моя жена, ребенок и несколько родственников еще в первые дни революции выехали в Париж, прихватив все, что удалось спасти из моего состояния. Теперь, с документами Боркмана, я мог надеяться перебраться к ним. Этого не случилось, потому что я встретил Анну Мирскую и влюбился в нее. Она была молодой студенткой университета — революционеркой. Во время своих скитаний я познакомился с нею, назвавшись Боркманом и, естественно, умолчав о своем настоящем имени. Мой первый брак не был счастливым. Мы с женою уважали друг друга и очень любили нашего сына, но это было единственное, что нас связывало. Конечно, это не оправдывает того, что я сделал. Двоеженство… большой и тяжкий грех, но меня толкнули на него страсть и неудачный первый брак. Я женился на Анне… Мы поселились вдалеке от больших событий — в Сибире, в Ачинске. У нас родились два ребенка — Мод и Петер. Девять лет мы прожили, тяжело работая, но счастливые. Старая барская страсть к охоте пригодилась мне: я стал добывать пушнину. Анна знала уже мою тайну, поняла и простила меня. Она давно уже не была революционеркой, а просто женой и матерью, да и я не тосковал за княжеской жизнью. Я был просто счастлив. Однажды меня разыскал начальник местной милиции. Человек этот был моим ближайшим другом, но сейчас голос его звучал холодно. Он сообщил мне, что есть приказ о розыске некоего Петера Боркмана — крупного преступника, совершившего во время и после революции немало грабежей и убийств. Список его преступлений был просто чудовищен. Начальник милиции сказал, что даст мне день, чтобы скрыться, но я должен поспешить. Представляете мое положение? Защититься от обвинения я мог, только признавшись, что я — князь Сергей, бывший казачий ротмистр. Сын белого генерала. Это верная смерть, как Боркмана меня немедленно расстреляют…
Надо было бежать. Я направился в Китай. Моя жена заболела и не могла перейти границу. Я оставил ее с детьми в Хабаровске, а сам двинулся дальше. Мы договорились, что я буду ждать их в Шанхае. В Шанхае, однако, я в первый же день попал в больницу с тифом. Несколько недель был на грани жизни и смерти. Врач — тоже из русских эмигрантов — узнал меня и немедленно телеграфировал в Париж. Когда я пришел в себя, рядом со мной уже были моя первая жена, сын и брат… Они нашли, наконец, меня. Бежать? Невозможно. Если бы сейчас раскрылось, что князь Сергей оказался двоеженцем, я разрушил бы обе семьи. Мне не оставалось ничего другого, как написать обо всем Анне и уехать с моей семьей в Париж. Анна была разумной женщиной и все поняла. Ради наших детей она примирилась со всем.
Тяжело дыша, он умолк на несколько секунд. В свете рождающегося дня сверкали бесчисленные дождевые капельки, а крупные, яркие цветы хибискуса покачивались под утренним ветерком на стеблях с длинными, похожими на сверкающие сабли листьями.
