Эд Данилюк - Пожар Саниры
– Вы шли без поклажи, – огрызнулся Санира.
Мадара тихо рассмеялся.
– Охотничье снаряжение, еда на всех, ритуальные предметы – это всё, по-твоему, кто тащил? И тащил множество дней!
И на месте никто не отдыхал – нужно было копать в мёрзлой земле ямы для обрядов, рубить деревья для столбов и костров, носить камни, чтобы жрица могла обозначить, что место занято.
Мадара с недовольным видом покачал головой, но юноша смотрел в другую сторону. Он изо всех сил пытался придать лицу выражение скуки.
– Ладно сопровождать жрицу – хоть знаешь, куда идёшь. А ходоки, которые ищут новое место? Сколько им нужно земли истоптать? И тоже ведь не с пустыми руками! Они, пока найдут подходящие земли, все ноги стешут до крови! В Городе-у-Ручья зимой тоже умерла последняя основательница, и мы по дороге на новое место видели их ходоков. На них было жалко смотреть! Мы их и на обратном пути встретили, так они едва передвигались! И всё же шли, не падали у каждого дерева.
– Они молодцы, – буркнул Санира.
– Они – да. А ты – нет.
Над полянкой зависло тяжёлое молчание.
Лучи глаза богини-Небо пробивались через лишённые ещё листьев ветви деревьев. Вершины покачивались, поднимая лёгкий ветерок. Вокруг царили тишина и покой. Вновь невыносимо захотелось закрыть глаза…
– Ещё и спишь!
Юноша вздрогнул. Растерянно огляделся. Та же полянка, тот же тюк в её центре, та же тишина – ничего не изменилось.
– В Лесу! – с нескрываемой злостью говорил Мадара. – Заснуть! Хочешь проснуться уже в чьей-нибудь пасти?
– Я? Заснул? – спросил Санира, собираясь спорить, хотя по сладостному томлению в расслабленном теле понимал – да, заснул.
Потянулся. Протёр глаза. Потом спохватился, что этого делать не стоило – слишком красноречиво.
– Эх, Санира! – покачал головой отец.
Некоторое время они сидели молча. Едва слышно шумел Лес, издалека доносилось приглушённое пение птиц.
– Ну как, стало полегче? Можешь идти?
Тело ломило так, будто по ногам прямо сейчас колотили молотом, а в спину воткнули копьё. Казалось, что с тех пор, как они сели передохнуть, усталость только усилилась. О том, чтобы подняться и идти, а тем более тащить груз, не могло быть и речи…
Рарара вдруг сорвался с места и стрелой метнулся к краю полянки. Замер там в угрожающей позе. Его зубы оскалились, из пасти вырвалось глухое рычание.
Мадара в одно мгновение схватил копьё и перевалился на колени, готовый к бою. Санира, напрочь забыв об усталости, быстро поднялся, скользнув спиной по дереву. Взгляд его лихорадочно забегал по чаще.
В зарослях перед Рарарой что-то шевельнулось.
Юноша немного сдвинулся, чтобы лучше видеть, и тут же удивлённо заморгал. Глаза его расширились, дыхание перехватило.
Из кустов вышла Варами. Она была вооружена, но угрожающей не выглядела.
– А она тут что делает? – настороженно спросил Мадара.
Санира замялся. Потом, заикаясь, сбивчиво произнёс:
– Ты иди… Я передохну и сам… э-э-э… всё притащу. Буду сразу за тобой. Иди! – он почувствовал, как его лицо заливает горячая волна.
Мадара бросил на сына взгляд и опустил копьё.
– Понятно… – протянул он. – Кто бы мог подумать! Лесная… А ты не боишься? Дикари непредсказуемы!
Санира пристыжённо молчал.
– И когда ты успел с ней познакомиться?
– Ну, ты помнишь, мы осенью собирали грибы на зиму… – Санира смущался всё больше. – И… вот…
– Пусть она хоть до опушки тебя доведёт! Она-то точно в Лесу не пропадёт. Не то что ты!
Санира, всё так же глядя в землю, кивнул. Не спорить же!
Мужчина, крякнув, с видимым усилием взвалил на себя тюк, но, когда обернулся, снова выглядел подтянутым, будто шёл налегке.
– Тут до края Леса совсем недалеко, – пробормотал он. – Так что догоняй! – И двинулся в чащу.
– Слушай! – поспешно проговорил Санира.
Мадара обернулся.
– Не рассказывай никому, ладно?
Отец улыбнулся и скрылся среди ветвей. Рарара, напоследок зарычав на Варами, побежал следом. Некоторое время раздавался треск сучьев. Звук затихал, и когда он стал едва различим, Санира повернулся к девушке.
И от неожиданности отшатнулся.
Она стояла уже совсем близко, рядом, их одежда даже соприкасалась. Настолько бесшумно умели двигаться только лесные.
Говорить что-либо было бесполезно – Варами не знала языка…
Санира заглянул в её глаза, она, слегка наклонившись – в его, и оба замерли, не шевелясь.
Богини радости, желания, неизведанного заметались над их головами, растекаясь повсюду и в то же время собираясь в плотные струи, пронизывающие насквозь. Затихли гомон птиц и шум ветра в вершинах деревьев. Неслышимое пение богинь, их сияние – не звуки и не свет, а нечто прекрасное и неуловимое – коснулось ушей и глаз, закрутилось, забурлило, унося в иные миры. Плотный узел завязался в животе. Сердце застучало, стремясь вырваться на свободу. Пальцы задрожали. От губ разлилось странное тепло – не иначе счастье, то самое, которое нельзя описать, но которое всегда узнаешь, едва оно окажется рядом…
Где-то в ветвях громко заверещала птица, и юноша, будто очнувшись, вернулся на лесную поляну. Он целовал Варами. Их губы касались друг друга, мягко, нежно, едва ощутимо, и девушка трепетала, прижимаясь к нему, и он трепетал, прижимаясь к ней.
Санира притянул Варами к себе ещё сильнее, сжал в руках. Стройная, будто деревце, тонкая, словно хворостинка, гибкая, как змея, лёгкая, что облачко в небе, девушка вдруг ослабла в его объятиях. Санира целовал её не отрываясь, не в силах утихомирить бурю в груди. Ветерок, спутывая, играл их волосами – его чёрными, будто ночное небо, её светлыми, будто солнечный луч.
Варами прервала поцелуй, чтобы бросить на землю мешавшее ей копьё. Посмотрела на Саниру, и тот снова потянулся к ней…
Резкий рык раздался позади.
Юноша, вздрогнув всем телом, отпрянул.
Рядом стоял какой-то зверь.
Медведь!
Сердце дало болезненный удар и замерло.
Варами быстро-быстро заговорила. Вид у неё был испуганный и виноватый, но говорила она уверенно.
Сквозь пелену страсти, всё ещё застилавшую глаза, но уже охваченный паническим страхом, Санира таращился на чудовище, стоявшее рядом с ними. Нет, не медведь. Шкуры и меха, глина, сажа, светлые глаза, светлая кожа, светлые волосы из-под шапки – это был тот самый лесной, который пропустил их в деревню.
Мужик вновь зарычал. Не на юношу – на Варами. Она что-то трещала ему в ответ.
Лесной схватил своей лапищей девушку, на её лице появилась гримаса боли, но странный разговор не прекратился ни на мгновение.
Санира бросился было Варами на помощь и тут же оказался на земле. Удар, не слишком сильный, пришёлся в глаз. Окружающий Лес закачался, из носа закапала кровь.
Юноша попытался вскочить, но вновь оказался на спине. А лесной будто и не шевельнулся.
Тут только, глядя на спорящих, Санира осознал, что Варами и мужчина схожи. Нет, не тем сходством, которое объединяет людей одного селения. Одни и те же черты, выражения лиц, жесты, будто отражающиеся друг в друге. Они были похожи, как…
Стало понятно, почему Варами ведёт себя с этим лесным столь уверенно. Конечно! Это её брат!
Взгляд Саниры упал на жердь, оставшуюся после того, как отец унёс тюк с мясом. Вывернувшись ужом, юноша схватил её и попытался нанести удар сбоку, по ногам мужчины.
Непонятно как, но жердь оказалась у лесного. Он перехватил её двумя руками и навис над Санирой, будто собирался проткнуть его насквозь, как рыбёшку. Замер, злобно сверкая глазами.
Варами испуганно закричала и повисла на его плечах. Тот даже не покачнулся. А жердь всё так же целилась юноше в живот.
Девушка продолжала кричать, однако теперь испуг в её голосе исчез. Кричала она сердито, яростно. Казалось, ещё немного, и она начнёт колотить лесного своими кулачками.
Санира же будто примёрз к земле. Его взгляд завороженно следил за жердью. Юноша вдруг ярко представил себе, как конец этой длинной палки входит в его живот, протыкает кожу, пробивает мышцы, погружается во внутренности и выходит сзади, весь мокрый от крови…
Дикарь отбросил жердь. Указывая пальцем на Варами и глядя Санире прямо в глаза, что-то рыкнул. Громко, резко, страшно. Покачал в отрицательном жесте рукой. Потом схватил в охапку девушку, подобрал её копьё и решительно зашагал прочь.
У самого края поляны, перед тем как скрыться в чаще, лесной забрал и своё прислонённое к дереву копьё. Это дало Варами одно мгновение, чтобы оглянуться на Саниру. В глазах её не было испуга, только решимость и злость.
Юноша, всё ещё лежащий на земле, бессильно уронил голову на оставшуюся с осени траву.
Страх и страсть, нацеленная в живот жердь и сладостный поцелуй, грозный рык прямо в лицо и трепещущее тонкое девичье тело в руках – противоречивые мысли, путаясь, метались в голове Саниры. Сердце стучало, частое дыхание мешало думать, пальцы мелко дрожали. В глаз, по которому пришёлся удар лесного, будто сыпанули пригоршню песка…
