Александр Арсаньев - Второе дело Карозиных
– Полагаете, тот брюнет с усиками, Штайниц?
– Штайниц, Майниц, Хайниц, Файниц, – задумчиво произнес Ковалев. – Ну да, нам-то он как раз под этим именем и известен.
– А что же тогда второй? Неприметный господин?
Ковалев помолчал. А Катенька вспомнила оброненное Лидией Михайловной слово «повесы». Выходило, что любовник у графини был не один, как утверждала Федорцова, да и Вавилов подтверждал. Выходило, что их было двое. Один – брюнет с запоминающимися усиками, а другой – ничем не приметный господин. Откуда про них знала Лидия Михайловна?
Катенька тут же поделилась мыслями с Сергеем Юрьевичем.
– Не представляю, что нам это дает, – печально заключил он. – Ну, скажет Лидия Михайловна, что слышала про «повес» оттуда-то и оттуда-то. И что?
Теперь промолчала Катенька. Между тем, они пересекли площадь и дошли уже до Брюсовского переулка.
– Мы, конечно с вами, Катерина Дмитриевна, можем сколько угодно гадать, но признать мы в состоянии только одно – мы его упустили. – Катенька глянула на него и он поправился: – Или их. Не все ли равно? Доказательств у нас никаких, примет… Примет у нас тоже никаких, – вздохнул сыщик. – Мало ли по Москве черноглазых брюнетов с нафиксатуаренными усами? А неприметных – и того больше. Свидетели мертвы. Завещание пропало. А те сделки, что этот самый Штайниц уже совершил по доверенности, принесли ему, поверьте, немалую прибыль, – Ковалев невесело улыбнулся. – Жаль, но придется это дело прекращать, – наконец заключил он.
– Как так? – Катенька даже возмутилась. – А обязательства? А Лидия Михайловна?
– А что Лидия Михайловна? – посмотрел ей в глаза Сергей Юрьевич. – Сделки, конечно, не аннулируешь, деньги в банк не вернешь, но от новых сюрпризов она застрахована. Все, что осталось, принадлежит ей как ближайшей родственнице.
– А ведь я обещала ее сегодня навестить, – задумчиво сказала Катенька.
– Не волнуйтесь, – ответил ей в тон Ковалев. – Я сам сейчас туда, так что сообщу о нашем решении. Вы ведь согласны, что дальнейшее расследование бессмысленно?
Получалось, что Сергей Юрьевич прав. Ниточки все отрезаны, ухватиться решительно не за что. И как ни пыталась сейчас Катенька придумать хоть что-то, чтобы ему возразить – ничего не выходило, кроме того, что прав сыскной талант, прав по всем статьям. И еще очень было жаль Наденьку Федорцову.
– Согласна, – кивнула Катенька.
Они дошли уже до карозинского особнячка.
– Не зайдете? – спросила она. – Чаю выпьем.
– Нет, благодарю, – улыбнулся Ковалев. – Как-нибудь в другой раз. Мне к Лидии Михайловне надо, да и к князю… Поклон супругу и приятных праздников.
Сергей Юрьевич взял Катенькину ручку и приложился к ней губами:
– Мне очень хочется, чтобы вы знали, Катерина Дмитриевна, что расследование вместе с вами, пусть даже и такое неудачное, было крайне приятным.
– Спасибо, – ласково улыбнулась Катенька. – Жаль только, что все вот так обернулось.
– Ну, вы не печальтесь. Вашей вины в этом нет никакой. Это только моя вина. Ну да ничего, все как-нибудь образуется. Прощайте, – он слегка пожал Катенькину ручку и пошел прочь.
Она постояла некоторое время, глядя ему вслед, а потом вошла в свой дом.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Конечно, Катенька была рада, что Никиту больше не придется обманывать, не придется от него ничего скрывать, однако чувство смутного беспокойства ее почему-то не оставляло. Впрочем, уже на следующий день она принудила себя отвлечься и переключиться полностью на другое.
Что же до Никиты Сегеевича, то в тот же вечер он узнал почти всю правду о том, чем занималась его жена с того самого вечера, как впервые заговорила о таинственной смерти графини К. Безусловно, он хмурился изо всех сил, пока слушал Катеньку, но она так умело приуменьшила свою роль в неудавшемся расследовании и так доказательно объяснила, что оно – неудавшееся, что в конце концов Никита Сергеевич успокоился. И даже не сердился больше на жену. Более того, он подумал о том, что, может, теперь его драгоценная Катенька успокоится и поймет, что расследования, какими бы они ни были – не ее дело. Поймет, успокоится и не станет больше вмешиваться в подобные истории.
Отец Владимир, который так же был посвящен во все перипетии этого дела буквально через несколько дней, когда Катя и Никита пришли в церковь в Сочельник, чтобы, по обычаю, причаститься перед праздником, также был рад, что все уже окончено. Словом, Катеньке пришлось смириться с таким положением вещей, отбросить все свои сомнения и смутные беспокойства и признать, что Никита Сергеевич был прав – женщине следует интересоваться не расследованиями, а домом и супругом.
Ель Карозиным доставили накануне Сочельника и Катенька любовно ее украсила – теперь большая и пушистая красавица стояла в зале и радовала глаз. В Сочельник, после всенощной, супруги вернулись домой, и Никита Сергеевич с самым торжественным видом преподнес Катеньке небольшую коробочку, завернутую в цветную бумагу.
– У меня тоже для тебя кое-что есть, – улыбнулась Катенька, – но я хотела оставить до утра.
– А я не смог выдержать, – ответил супруг, так и сияя улыбкой.
– Что ж, тогда подожди, – Катенька вернула ему коробочку и поднялась к себе в спальню.
Три дня назад, возвращаясь от мадам Roshe, она заехала в Пассаж, чтобы выбрать Никите подарок. Катенька остановила свой выбор на бриллиантовой заколке для галстука – Никита хоть и не любил в этом признаваться, но ему крайне нравились вот такие изящные вещицы. Конечно, как и полагается настоящему мужчине, он всячески скрывал это, презрительно отзывался о франтах, но Катенька очень подозревала, что и сам он, когда был помоложе, уделял своему туалету гораздо большее внимание. Он и сейчас относился к своему внешнему виду с завидной требовательностью. Оно и понятно, солидный человек, женатый, да к тому же профессор – такое положение обязывало выглядеть ухоженно и аккуратно. Так что выбор был сделан – Катенька, получив маленькую коробочку, завернутую в золотистую бумагу, очень надеялась, что Никита останется довольным. Тем более что приближалась череда праздничных балов, и эта изящная булавка должны была добавить элегантности внешнему виду ее супруга.
Что же касается балов, то Карозиными было получено уже пять приглашений, а ведь Святки – традиционное время зимних балов – еще и не начинались. Катенька предвкушала удовольствие от всех этих развлечений. Платья, сшитые у мадам Roshe, ей до крайности нравились, особенно одно, заказанное специально под великолепный изумрудный гарнитур, так шедший к Катенькиным зеленым глазам.
Платье было сшито по последней лондонской моде, муаровое, сливочного оттенка, с открытыми плечами, короткими рукавами, с декольте, плотно облегающее статную Катину фигуру, с турнюром, украшенным затейливым бантом, со шлейфом… Да, она в нем смотрелась настоящей королевой… Мадам Roshe позаботилась и о высоких перчатках и сама долго охала и ахала, всячески восхищалась собственным произведением, когда Катя примерила готовое платье. Никите была заказана у г. Auez новая фрачная пара и белоснежный шелковый жилет.
Катя достала коробочку с булавкой и, улыбнувшись, спустилась вниз, в залу, где оставался Никита. На ели горели зажженные свечи, а Никита Сергеевич прохаживался по просторной комнате.
– Заждался, Никита? – весело поинтересовалась Катенька, войдя в залу.
– Я просто сгораю от любопытства, – в тон ей проговорил подруг, заметив в Катенькиных руках коробочку.
Супруги обменялись поцелуями и подарками.
– Боже мой! – воскликнула Катенька, сорвав бумагу и открыв небольшой бархатный футляр. – Никита!
– Ну, – смущенно проговорил супруг, – я подумал, что изумрудные серьги и колье у тебя есть, не хватает только браслета…
– Надень! – тут же потребовала супруга и Никита Сергеевич не без удовольствия застегнул на ее тонком запястье золотой браслетик с дюжиной небольших изумрудов.
Катя залюбовалась украшением.
– Никита, он же, наверное, стоит целое состояние! – воскликнула она, внимательнее разглядев браслет.
– Целое состояние стоишь ты, мой ангел! – ответил с довольной улыбкой супруг. – А эта вещица стоит несколько бумажек.
Катя приласкала его взглядом и только теперь заметила, что он все еще не открыл ее подарок.
– Спасибо, милый, надеюсь, что и я доставлю тебе не меньше радости… – и она выразительно посмотрела на коробочку.
– Ах да, – спохватился Никита Сергеевич и принялся разворачивать подарок. – Но ты уже доставила мне радость, – лукаво проговорил он и открыл футляр. Полюбовавшись несколько мгновений изящной булавкой, он поднял на Катеньку сияющие глаза и произнес: – Что ж, полагаю, она как нельзя кстати подойдет к новому галстуку.
Не столько его слова, сколько сама интонация сообщили Катеньке, что муж приятно удивлен.
– Ну вот и славно! – Катенька прильнула к супругу. – Ведь я так переживала…
