Мастер Чэнь - Амалия и Белое видение
– Это здесь, как я помню с прошлого раза, – нервно сказала Магда, оглядываясь на вывески приемной доктора Там Сю Мина и перм-салона рядом с ней.
– Или напротив… По крайней мере начнем отсюда, – стащила я ее за локоть с рикши.
Искать в этот раз пришлось долго, пока знакомый китаец не узнал нас и не показал пальцем вправо и наискосок.
Мы вошли; в глубине кофи-хауса, среди липко-сладкого воздуха, на диване полулежал какой-то китаец, еле поднимавший голову от подушки. Он улыбнулся нам беззубо, потом вяло наклонился над черным лакированным столиком, очень медленно потянулся к горящей масляной лампе – потянулся иглой, на конце которой был шарик темно-коричневой массы. Чуть поджарил шарик на огне, потом макнул его в стоявшую рядом жестяную банку, снова поднес к лампе. Наконец, аккуратно погрузил готовый испекшийся шарик в бронзовую трубку с длинным мундштуком, сделал затяжку и прикрыл глаза.
Мне всегда казалось, что эти люди испытывают особое удовольствие, когда рядом в такие минуты кто-то стоит.
– Амалия, – несчастным голосом сказала Магда, я вышла из своего паралича, и мы тронулись по лестнице вверх. Пуллер рикши, повинуясь жесту Магды, топал за нами.
Второй этаж – два ряда лежанок и столиков между ними, неподвижно простертые фигуры… нет, один еще шевелится – вон, подносит мундштук к губам.
Третий этаж; залысины с капельками пота, влажная бородка, тощие руки и ноги – мы пытаемся заставить Тони сначала лечь на спину, а потом пуллер и Магда без малейшего усилия сажают его (он много не весит) и пытаются взять под мышками. Голова Тони болтается вправо-влево, очки падают на грудь, и он вдруг, не открывая глаз, совершенно отчетливо произносит:
– Господин президент, вы абсолютно правы. Достаточно послать две канонерки вверх по Жемчужной реке. Пусть войска принесут присягу в Шаогуани. Оттуда – на север. А здешним мятежом займутся другие.
Магда и пуллер тащат Тони вниз, он улыбается, ноги его волочатся по ступеням. Магда поворачивается ко мне и, чтобы подержать светскую беседу, говорит:
– А теперь он не сможет нормально есть дня три…
Хозяин заведения мелко и ласково кивает нам на прощанье, в знак того, что все счета оплачены. Рикша ввинчивается в толпу других повозок и редких авто. Три намертво схваченные перманентом волны золотых волос Магды, а также ее нос мелькают в луче света – она нервно поворачивается и пытается что-то еще мне сказать, но ее уже не слышно. Голова Тони подпрыгивает на ее плече.
Я, оставшаяся на улице, вдруг разом понимаю, что мир устроен сложнее, чем хотелось бы. Беру другую рикшу и еду прямо и налево, в начало Бич-стрит, в полицию.
К человеку, который может ответить на несколько моих вопросов.
– Инспектор Тамби Джошуа, пожалуйста, – говорю я сикху-констеблю у входа. Тот обжигает меня взглядом черных глаз, сверкающих повыше громадных бороды и усов и пониже монументального тюрбана, и начинает переключать рычаги на тяжелом эбонитовом устройстве.
Почему бы ему просто не пустить меня наверх? Однако спорить с сикхами бесполезно, это люди из железа, сикх будет вежлив, но сделает по-своему.
Тамби, легко касаясь деликатными черными пальцами перил, спускается, видит меня и…
И не выражает никакого удовольствия. Что предельно странно.
Немногие в городе могут так же легко, как я, произнести настоящее имя этого человека – Синнатамби Кришнавелупиллам. Это совершенно нормальное имя для тамила, а Тамби – бесспорный тамил: великолепная улыбка (крупные белые зубы на фоне практически черного, с тонкими чертами, лица); курчавые волосы, которые будут смотреться очень эффектно, когда поседеют; длинные худые конечности… Но не следует ожидать, что коллеги в здешней полиции – точнее, британские коллеги – станут выговаривать такое имя правильно. И стоит ли удивляться, что Тамби, единственный инспектор-индиец среди британцев, как бы совершенно случайно по религии не индус, не мохамеданин, не сикх – а христианин. И не просто христианин, а католик, благодаря чему мы с его сестрой учились в «монастыре на Лайт-стрит», лучшей в городе школе для девочек (длинные колоннады, удивительной красоты сад, дорожки, посыпанные мелом, оставлявшим следы на наших черных башмаках).
Но хотя Тамби носит христианское имя Джошуа, он очень ценит людей, которые могут выговорить его… как это сказать – настоящее? – имя: вот это, Синнатамби Кришнавелупиллам.
И вот этот человек совершенно не рад меня сейчас видеть. Более того, первыми его словами после «здравствуй» оказываются:
– Я ничего не знаю, Амалия. Я этим делом не занимаюсь.
Можно было бы спросить «каким делом», но я – как это гораздо позже оказалось – нашла другой очень хороший вопрос:
– А чем ты вообще тут занимаешься, Тамби? Ты же возглавил недавно какой-то департамент?
– О, занимаюсь портом – лодочками, судами, немножко железной дорогой, – чуть расслабился он.
«Портом? – подумала я. – Что бы это было – контрабанда оружия из Китая на Яву или Суматру или что-то куда менее захватывающее?» А Тамби смотрел на меня обвиняющим взглядом:
– Амалия, что происходит, как ты оказалась связана со всей этой историей?
– Элистер Макларен, – мгновенно отозвалась я, вглядываясь в его глаза с покрасневшими белками.
– Да, я догадываюсь. Он жив, цел, в отличие от двух его коллег.
– Ах, вот, значит, что. Что стало с коллегами? Кто они, Тамби?
– Эндрю Уэтерботтом и Гарольд Финк, из калькуттской полиции. Убиты. Больше ничего не могу сказать. В газете это будет завтра, но без подробностей. Да их и вообще пока нет. Амалия, я не могу долго с тобой разговаривать. Нас могут увидеть… То есть…
– Что такое, Тамби? Нас – могут – увидеть? Ответь мне быстро, что это значит и насколько это опасно? И для кого опасно?
Тамби молчал, его длинное изящное лицо было очень грустным. Иногда его глаза быстро обшаривали дальний конец коридора, где мелькали какие-то фигуры.
– Уезжай, Амалия. Отдохни в Сингапуре. А лучше в Сиам, в Бангкок, – выговорил он наконец. – На месяц.
Повисла длинная и странная пауза. Я не отрывала взгляда от застывших черт моего друга.
– Я – в Бангкок? На месяц? Тамби, а как насчет Элистера Макларена – опасность угрожает и ему? – нашла, наконец, слова я.
– Ну, этих, Эндрю и Гарольда, же убили, – разжал губы он. – Ему с Коркораном лучше тоже уехать домой побыстрее.
«А если он уедет, опасность исчезнет совсем?» – хотела спросить я. Но тут из крашенных белым дверей ярдах в пятидесяти от нас вышла целая толпа напряженных и злых мужчин.
Тут последовала маленькая сценка: все инспекторы чуть ли не щелкают каблуками, расступаются, в образовавшемся коридоре виднеется бритая и украшенная пушистыми висячими усами голова начальника полиции. Его крупная фигура удаляется по коридору, и тогда все прочие головы образуют кружок вокруг светлого седоватого ежика Лайонелла Стайна. Тот уже не смеется, как это было у нас в кабаре, с Магдой, но люди все равно сосредотачиваются вокруг него, как опилки вокруг магнита. Он сухо щелкает пальцами и раздает собравшимся поручения: тебе – вот это, тебе – вот то. И видно, что чего-то подобного местным полицейским и не хватало: вот этого подтянутого человека с продолговатым сильным лицом, светлыми бровями и повелительной рукой, которая издает эти щелчки.
О, из двери показывается обладатель встопорщенных светлых усиков и внимательных глаз, Корки. А над ним в дверном проеме возвышается лохматая голова субинспектора Элистера Макларена. Они так и не присоединяются к толпе вокруг Стайна.
Я поворачиваюсь к Тамби – и вижу, что он странно напрягся (что же происходит с этим человеком?), но тут вся толпа движется от нас по коридору. Корки смотрит на меня издалека, кивает, а Элистер хлопает его по плечу и уверенно движется в обратном направлении, ко мне.
И я понимаю, что вижу всерьез рассерженного человека – который при этом по-настоящему рад, что я здесь.
Я повернула голову и с изумлением обнаружила, что Тамби исчез, как фокусник.
– Их убили, Амалия, – сказал злой Элистер. – Да вы все знаете, раз вы здесь. Не видел вас раньше в этом коридоре, странно даже. А когда вижу – то вы как глоток воздуха, честное слово… Ну, вы все уже поняли, ничего не остается – ждем этих двух клоунов из Сингапура. Вы их знаете?
– Забудьте о них, – сказала я с умным видом, пытаясь понять, о чем идет речь: это что, пенангская полиция потребовала помощи из столицы? – Проблема в том, что сингапурские клоуны тут никого и ничего не знают. Им нужно будет долго входить в дело. Уже известно, что произошло – например, куда ехали Эндрю и Гарольд?
– А, ведь вы их могли знать, Амалия (я, опытная шпионка, кивнула с умным видом, ничего не понимая)… А я только выпил с ними пару раз в клубе в Калькутте и еще здесь, в «Раннимеде». Да, в целом картина известна. Они всего-то отправились за покупками, сели – заметьте – на рикш, поехали. На Бич-стрит, между прочим, не в какие-то там трущобы. Но это все. Чувствую себя полным идиотом, – вдруг ударил он кулаком по стене, у которой мы стояли. – Я, как мне кажется, был сюда отправлен как человек, который может поговорить с любым индийцем, какой бы тот ни был веры или языка. Все что умею – хотя умею неплохо. А тут – китайские банды, рикши, палочки для еды… И что я тут в таком случае делаю? Никто не говорит. Наоборот, спрашивает: а что вы здесь делаете?
