Антон Кротков - Загадка о русском экспрессе
— Нет, не приходилось.
— Зверь бежит на запах приманки и попадает шеей в петлю. Он пытается освободиться, но только затягивает стальную удавку.
Гарин подчеркнул, что знать об операции будут только люди, находящиеся в этом кабинете.
— Но почему я?! — не мог понять Сергей. — Не лучше ли поручить это дело более опытному сотруднику? Признаться, я не чувствую в себе призвания к таким делам. Я не разведчик!
— Вы умный человек, а в нашем случае это уже не мало, — с улыбкой пояснил Гарин. — Недаром прирожденные дипломаты и разведчики — англичане используют одно слово «intelligence» для обозначения понятий «интеллект» и «разведка».
— Да, нам нужны именно вы, — согласился с коллегой начальник разведотдела фронта полковник Зуб. — Для нас важно, что мы вам доверяем: вы, сын заслуженного жандармского офицера, проявили себя в критический момент сообразительным и преданным Отечеству человеком…. Но помимо этого есть обстоятельства, которые не позволяют нам использовать в операции кадровых сотрудников…
Сергей заинтригованно слушал полковника Зуба.
— В штабном вагоне помимо курьера и нескольких человек обслуги будут находиться еще пассажиры. Мы специально позаботились об этом. Интересующаяся секретными документами неизвестная нам особа конечно же предпримет все возможное, чтобы тоже попасть в этот вагон. Вначале мы планировали подсадить туда двух наших опытных офицеров. Но их фамилии были вычеркнуты из списка пассажиров.
— И кто же это сделал? И разве разведка не всесильна?
— Так распорядился сам командующий фронтом Алексей Алексеевич Брусилов. Вместо наших сотрудников он распорядился устроить в вагон… двух дам…
— Мы оказались в затруднительном положении, — продолжил рассказ коллеги Гарин. — Оспорить приказ командующего мы, естественно, не можем. Тем более что вагон числится за Брусиловым в качестве резервного передвижного штаба. Но и посвящать кого бы то ни было еще в наши планы тоже не считаем возможным.
— Даже командующего?! — удивился Сергей.
Полковники-разведчики кивнули практически одновременно.
— Это принципиальное условие. Если начнем для кого-то делать исключения, то утечки информации не избежать.
— Вас мы тоже официально не сможем устроить в привилегированный вагон, — предупредил Гарин. — Вы получите билет в общий офицерский вагон. Однако должны найти возможность устроиться в салон-вагон.
Глядя на полковника Гарина, Сергей неприязненно мысленно ответил ему: «Похоже, после испытания, когда я должен был выманить китайскую заварку у шифровальщиков, у вас, господин полковник, создалось превратное впечатление, что наглости и нахальства во мне хоть пруд пруди. Но я не умею проходить сквозь стены и садиться в штабные вагоны без специального предписания».
Гарин, словно прочитав по глазам собеседника его мысли, улыбнулся:
— Но вы ведь знакомы с госпожей Стешневой?
Глава 9
После совещания с высоким начальством полковник Гарин пригласил Сапогова в свой кабинет. Когда они вошли, он вынул из ящика своего стола странный пистолет, на ствол которого была накручена короткая толстая труба.
— Это люгер калибра девять миллиметров. Благодаря глушителю выстрел из него — бесшумный, как укус кобры. Не удивительно, что вы не слышали, как был убит Черпаков.
Гарин коротко взвесил пистолет в ладони и сразу положил на стол. После чего спрятал руки за спину.
— Так-то вот-с, — глубокомысленно произнес полковник, мрачно глядя на оружие, из которого был убит его сотрудник.
Сергей тоже испытал неприятное чувство при виде вещественной причины гибели человека, которого успел немного узнать. На войне смерть редко имеет столь персонифицированный, связанный с конкретной личностью вид.
После паузы полковник предупредил:
— У сообщника погибшего Гомбровича тоже наверняка подобные штуки в ходу, так что будьте очень осторожны. Никому не доверяйте полностью. Вы уже имели возможность убедиться, что враг может скрываться под разными масками. Любой из ваших попутчиков может оказаться предателем. Вы должны помнить об этом постоянно. Нам важно, чтобы наш человек все время находился поблизости от курьера. Наблюдайте и действуйте по обстановке. А для подстраховки с вами поедет ротмистр, он…
В этот момент Дураков, не сдержавшись, громко чихнул, невольно перебив шефа. Извинившись, он полез в карман за платком, но вместо него вытащил… женский чулок с металлической застежкой. Удивленно рассматривая пикантную находку, Николай озадаченно потирал подбородок и виновато поглядывал на шефа. В итоге полковник передумал заканчивать начатую фразу. Тогда ротмистр сделал это за него:
— Полагаю, шеф хотел сказать, что ваш покорный слуга хоть и дурак, но хитрый и удачливый, прям как Иванушка из русских сказок. С таким товарищем можно со спокойным сердцем хоть царскую дочь сватать, хоть тайного лазутчика ловить. В любом деле успех гарантирован.
Полковник усмехнулся, однако опровергать подчиненного не стал. Он только добавил, что хозяйка купе, в которое Сергей обязательно должен попасть, — известная певица, дружная с самой императрицей. Привыкшая к поклонению, она сама решает, кто удостоится чести составить ей в пути компанию, а кто получит от ворот поворот.
— Вы обязательно должны ей понравиться. А если не знаете, как это сделать, спросите вон Нику. Наш Жан-идиот[11] большой специалист по дамам.
Примерно в двадцати километрах от поселка Брусилов, где (по странному совпадению) располагалась ставка Командующего фронтом Алексея Брусилова, находилась маленькая временная железнодорожная станция, представляющая собой длинный барак из теса, весьма холодный. Везде полнейшая темнота. Только в кабинете этапного коменданта тускло коптила керосиновая лампа и почти беспрерывно гудел полевой телефон. На эту станцию приходило большинство воинских эшелонов с пополнением и боеприпасами, и отсюда же отправлялись в Россию составы с ранеными и отпускниками. На этом маленьком, затерянном в степи полустанке Сапогов провел ночь, пока не выяснилось, что ему надо ехать на ближайшую железнодорожную станцию Скочище.
По сравнению с прежним местом ожидания одноэтажный белокаменный вокзальчик в Скочище показался Сергею чудом цивилизации. Здесь имелись электричество и даже станционный буфет, со стороны которого аппетитно пахло свежей выпечкой, котлетами и борщом.
Когда Сергей вошел, за окнами уже светало, но в воспаленном свете люстр было по-ночному уютно и тепло. По буфетной зале сновали неутомимые официанты с подносами и самоварами. Неудивительно, что никто из ожидающих своего поезда людей не спешил покидать сей гостеприимный приют. Кто-то из посетителей сонно хлопал глазами или, подперев хмельную голову рукой, дремал за столиком, а кто-то после сырых окопов с видимым удовольствием наслаждался почти довоенным комфортом и спокойствием.
Нижние чины в буфет не допускались. Только офицеры и посещавшие ставку командующего с деловыми целями штатские коммерсанты. Уже почти год Сергей не видел людей в нормальных городских костюмах. И он уже начал забывать, каково это — чувствовать себя свободным человеком, который волен идти, куда пожелает.
Сергей прошел мимо столика, за которым расположилась шумная офицерская компания, и попросил разрешения сесть на свободное место у мужчины средних лет, в мятом плаще-дождевике, с осунувшимся лицом и забинтованным горлом. Грудь незнакомца украшали ордена Святой Анны III степени и святого Владимира с мечами. Погон под плащом видно не было, но интуитивно Сергей почувствовал, что перед ним старший офицер — полковник или подполковник. Он так его про себя и определил — «полковник». Перед ним на застиранной скатерти стоял только стакан с недопитым чаем.
Полковник суровым взглядом окинул незнакомца, но все же молча убрал со стола видавшую виды фуражку с полевой кокардой защитного цвета, давая понять, что не возражает, чтобы молодой человек расположился напротив.
Сергей поблагодарил и сел. К нему тут же подлетел официант-татарин и принял заказ. С аппетитом уплетая наваристый украинский борщ, слушая, как перекликаются снаружи гудками маневровые паровозы, Сергей размышлял о том, что всего через несколько дней окажется дома. О порученном ему задании Сапогов на время забыл, ощущая себя обычным отпускником.
Постепенно Сергей начал прислушиваться к разговорам окружающих. И вскоре пришел к выводу, что фронтовиков, которым выпала огромная удача вырваться на недельку-две с передовой, здесь не так уж и много. Почти все столики были заняты разными штабными и тыловыми чиновниками в погонах и без них. И самое поразительное, что, похоже, война утомила эту канцелярскую публику гораздо больше, чем тех, кто по много месяцев почти безвылазно находился на передовой. Во всяком случае, те, чей разговор Сапогов невольно подслушал, говорили о войне с пессимизмом и раздражением, как о дурной вялотекущей болезни, которая не грозит смертью, однако трудно поддается лечению, и главное — мешает в полной мере воспользоваться теми удовольствиями, которые предлагает жизнь.
